Жест Лицедея (СИ) - Моури Эрли

Ирина закурила. Я тоже достал пачку «Граф Орлов», сунул сигаретку в дорожный мундштук.

— Нужно, наверное, к сведущим магам обратиться. Понять, как это открывается, — сказала графиня. — Может спросить у этого, Якова?

— Самознакова? — я рассмеялся. — Уж поверь мне, этот человек нам не может быть полезен. Он совершенно бестолковый в магии.

Я прикурил, оглядывая стену, сложенную из блоков темного твердого камня. Над входом крупно так было высечено: «Те, кто на Небесах, но душами с нами. Славный и великий род Трубецких». И еще в два ряда знаки — рунные, такие я встречал часто, но значения из не понимал. Что руны здесь, оно не удивительно, ведь Трубецкие ведут начало от князей литовских, а у тех до сих пор в почете рунная грамота, идущая из нашего перво-славянского письма.

— Не хочется возвращаться ни с чем в столицу, — признал я, затягиваясь сладковатым дымом. И тут мне на глаза попалось углубление в форме ладони: неглубокое, еле заметное, на уровне груди справа.

Оп-ля! Ведь очень похоже, что это то самое, что мне требовалось. Зажав зубами мундштук, я приложил ладонь к углублению. Сработало! Реально сработало! Пелена перед дверью растворилась. Я сделал шаг вперед и загремел замком, запиравшим дверь. Ключей, как я сказал не имелось, но был у нас кое-какой инструмент.

— Вот этим пусть займутся наши телохранители! — радостно сообщил я Ирине.

Графиня уже поспешила по ступенькам вверх, желая привлечь менее разумную, но грубую силу.

Вот здесь инструменты и пригодились. Мужики долго колдовали с замком, но все же его одолели, и дверка в мир мертвых со скрипом раскрылась.

Первый пошел Олег, освещая черное пространство факелом.

И здесь снова во мне шевельнулось неприятное ощущение, будто скоро может произойти нечто очень скверное. Интуиция… Ведь эта штука раньше меня не подводила. Да, зачастую она во мне спала или вовсе была в отпуске. Но если я чувствовал ее таинственный шепот, то верно что-то случится.

Сразу на стенах мы приметили масляные светильники. Разожгли их, и чтобы стало больше света, факела в стенных держателях подпалили тоже. Мерцающие огни осветили длинный зал. По обе стороны от прохода стояли каменные саркофаги с рельефами, отчасти повторявших лица умерших. А вот в самом конце зала, за восходящими к жертвенному камню ступенями сидело две черных горгульи. Ирина, увидев их, едва не вскрикнула, вцепившись в мою руку. Из-за дрожащего пламени факела казалось, будто каменные изваяния шевелятся. Но обошлось: истуканы, не более.

— Вот здесь Сергей Николаевич, — графиня указала на саркофаг, каменную плиту на котором украшало изваяние совы, державшей в лапах книгу.

— Это, ребята, требуется аккуратно вскрыть, — я подозвал помощников.

Неожиданно Илья засопротивлялся:

— Барин, договаривались лишь сопровождать вас к захоронениям, но гробы трогать мы не посмеем.

— Мы и так сотворили нечистое дело: открыли вход похороненным. Извини, барин, мы не должны такое делать, — поддержал его Олег.

— Чертовы дети! Мы вам заплатим! — пообещал я, начиная злиться.

— Прости, барин, но я никак не посмею! — Илья даже отвернулся.

Вот те на! Ведь ясно же всем было, чего мы сюда идем с лопатами и ломиком. Чего они хрень несут? Хотят побольше денег? Поторговаться в самую удобную им минуту.

— Сколько вы хотите? — сердито спросил я. — Если отказываетесь, то отправлю сейчас вас искать местных, кому наши деньги не будут лишними. И вашему хозяину выкатим претензию.

— Триста рублей, — скорбно пробасил Илья, подняв факел повыше.

— Каждому по триста, — добавил Олег не менее скорбно.

Вроде дураки дураками, а денежная хватка имеется. И я подвел черту:

— Пять сотен на вас двоих. Яков не в деле. Слабоват он. Пусть идет у входа сторожит.

Боевой маг, видно, обиделся. Зыркнул на меня исподлобья и пошел в указанном направлении. Илья помолился Перуну, попросил прощения у Мокоши и взялся за работу.

Тяжелая плита очень плотно прикрывала саркофаг, почти без щели, и нашим помощникам пришлось изрядно повозиться, пока кое-как гранитная тяжесть немного сдвинулась в сторону.

— Смотрите, плиту не уроните! Очень осторожно! Не разбейте! — наставляла Ирина Львовна. — Мы здесь не разорители, а делаем благое для империи дело.

Не знаю, насколько она права насчет благого дела. Ведь мы даже не знаем, что там скрывается кроме праха одного из самых почитаемых Трубецких. И слишком настойчивый интерес к таинственному содержимого этого места Троцких — ярых противников старого дворянства, не сулит особо благих находок.

Наконец, с помощью лома и крепких рук «муромцов» верхнюю плиту саркофага удалось сдвинуть больше, чем наполовину. Теперь не проблема добраться до самого гроба и найти место с тайником. Как я и предполагал, тайник оказался не в самом гробу. Действительно, зачем двум графам, очень дружным с Трубецкими беспокоить останки Сергея Николаевича. Тайник оказался рядом с узкой частью гроба, о чем известил Олег, державший факел:

— Здесь что-то есть. Сверток большой.

— Вытаскивай его, но не открывай! — предостерег я, начиная тихонько нервничать.

Неужели все оказалось не зря?! Мы у той самой цели, которая так нужна врагам нашего семейства и многим древним дворянским родам! Мы переглянулись с Ириной и сейчас поняли друг друга без слов. Незачем посторонним глазам видеть то, что может там лежать. Даже если эти ребята не слишком болтливы, лучше лишний раз перестраховаться.

— Сюда, давай, Олег, — распорядился я. — Осторожно клади это на крышку под светильником. Дай мне факел. Сам иди сторожи вход. Ты тоже, Илья. Оба стойте возле входа!

Конечно, если бы я только мог предположить, что случится дальше, то мои распоряжения оказались совсем иными. Меня по-прежнему не покидало неприятное чувство, будто приближается какая-то опасность. Какая, откуда? Интуиция на такие вопросы не давала ответа.

Все то скверное, что должно было произойти случилось через несколько минут после того, как я, дождавшись пока «муромцы» выйдут из склепа, принялся разворачивать потный сафьяновый сверток. Большой довольно, размером и формой со среднюю кастрюлю. Ирина, держа факел с нетерпением заглядывала мне через плечо. А у меня, с каждым снятым слоем оболочки росла в душе тревога.

Вот я освободил какие-то исписанные листы. Некоторые вроде каких-то записок, набросков и схем, некоторые с печатями, похожие на серьезные документы. Потом какой-то небольшой тубус. И вдруг под слоем мягкой ткани сверкнуло что-то. Еще немного и Ирина Львовна ахнула, вцепившись в мою руку.

— Саша! Это корона! Имперская корона Романовых! — воскликнула она, глядя на изящные золотые обводы, сверкающие драгоценными камнями.

Ну, быть может. «Маме» виднее. Хотя откуда ей знать, если Ульяновы сменили Романовых задолго до ее рождения. Но эта штука, сверкающая в свете факелов, точно корона. Только какова ее ценность для нас и для Троцких? Вряд ли эта ценность заключатся в золоте и камешках — Троцкие очень богатые люди, для них такое не стоило бы всей поднятой суеты.

Будто отвечая на мои мысли, Ирина сказала:

— Есть указание святых от Перуна: кто корону Романовых наденет в определенный день, тот и будет править империей. И Ульяновы уйдут. В святом указании есть еще какие-то условия — я их не знаю, но твой отец об этом говорил. Но у меня и мыслей не было, что он с Денисовым так близок к романовской короне.

— Может они ее для Трубецкого готовили? Или кого-то из Романовых, что в эмиграции? — предположил я, оставаясь в значительном недоверии, разумеется, не к словам Ирины, а к указаниям тех святых. Мало ли, что жрецы или иные личности могут ляпнуть. С чего бы сам факт надевания короны должен решать судьбу имперского трона? Вот я ее если сейчас напялю, стану ли я императором? Ах, да, там еще какие-то неведомые условия.

— Я тебе точно говорю, — продолжила графиня, видя глубокие сомнения в моих глазах. — Корона Романовых знающими людьми считается, как одна из сильнейших реликвий и вещь, конечно, магическая. Ведь Романовы тогда потеряли власть, когда корону у них украли.