Эмма Беккер - Вкус любви
Затем он бесшумно одевается в спальне, пропитанной испариной, где еще спит его жена. Он натыкается на Шарля в коридоре, рассеянно проводит рукой по его длинным волосам. На кухне Месье проглатывает чашку кофе, подписывая дневник Адама. Он даже не присаживается, завтракает на скорую руку так же, как делает все остальное: в конечном счете лишь в операционном блоке Месье позволяет себе медленные, размеренные движения. Только там он превращается в гения. В остальное время своей жизни он постоянно куда-то бежит. И даже если я не раз слышала, как он на это жалуется, ему, скорее всего, было бы сложно жить по-другому.
Половина девятого: Месье целует Эстель, которая только что вышла из спальни в ночной рубашке. Дети уже убежали.
— До вечера, — говорит он и несколько минут спустя уже садится в свою машину.
Его мобильный лежит в бардачке. Улицы за темными стеклами окутаны небольшой дымкой. Я вижу все это, не особенно напрягаясь: представляю его запах в салоне, привкус кофе в уголках губ, который ощутила бы, если бы прикоснулась к ним языком. Месье выезжает из паркинга, машинально вписываясь в узкие повороты, весь в мыслях о предстоящем дне. На набережной Межиссри, бледно-розовой от восходящего солнца, прохожие благодарят Месье коротким кивком, едва различая его тень за тонированным стеклом. Это невероятно! Если бы на их месте оказалась я и Месье милостиво разрешил бы мне перейти дорогу, мне кажется, я осталась бы стоять в свете его фар, как зверек, не сводя с него завороженного взгляда.
Без четверти девять: Месье нервничает в пробках. Он обговаривает с Эстель последние детали отпуска, без особого энтузиазма, поскольку для него это еще очень далеко. Сегодня назначено три операции, и одному Богу известно, сколько консультаций, поэтому голова Месье заполнена до отказа. В ней не осталось места для мыслей об отдыхе на солнечном пляже вместе с женой. Равно как и для мыслей обо мне.
Без пяти девять: Месье паркуется перед оградой клиники. Не успевает он выйти из машины, как его окликает коллега, который, болтая с ним о том о сем, сопровождает его до операционного блока. Переодевшись в раздевалке, Месье запирает в шкафчик свой саквояж хирурга, бумажник, мобильный и меня. Месье оперирует. Месье — взрослый мужчина. У Месье обязательства.
Поскольку у меня их нет, я бесшумно возвращаюсь в спальню. Моя самая младшая сестренка ворочается в кровати и ворчит:
— Чего ты ходишь?
— Ничего, просто не спалось.
Луиза, наверное, тут же уснула. Запах ее сна витает над нами, в комнате темно. Через несколько минут встанет моя бабушка, и если я не успею уснуть до этого, то поспать уже не удастся. Вопрос — как это сделать. Ненависть к Месье действует на меня словно допинг.
Я ворочаюсь и мешаю спать Луизе, поэтому через некоторое время решаю удалиться. Я взбираюсь на второй этаж, где спят Алиса и Люси, и расчищаю себе местечко в кровати сестры, которая подвинулась, не просыпаясь. В моем полном и всепоглощающем раздражении (и глубокой грусти, в чем мне совсем не хочется признаваться) единственное, чем я утешаю себя, пытаясь уснуть, — перспектива накуриться. Накуриться, чтобы хохотать во все горло, с красными глазами, тяжелыми веками, пересохшим ртом. С тех пор как я узнала Месье, меня спасают наркотики, помогающие пережить его отсутствие.
Август Вторник.Я уже неделю в Берлине в окружении моих обожаемых девчонок. Среди них присутствует и всем известная Люси, которую я встретила, энергично похлопав по спине, — либо это, либо самые утонченные и невыразимые ласки, третьего не дано.
В первый день было солнечно и жарко, и я приобщила своих крошек к удовольствию курения травки, валяясь в нижнем белье в парке Монбижу. Я переводила взгляд с одной на другую, прикидывая, сколько времени им понадобится, чтобы перестать сопротивляться. Через пять минут, раскинувшись в позе морской звезды, они уже не хотели никуда уходить. Что и требовалось доказать.
В разгар карточной партии Люси стащила у меня «Месье», и теперь все, что я могла о ней написать, для нее не секрет. Она была полностью увлечена чтением, поэтому приходилось постоянно дергать ее, когда наступала очередь делать ход, и напоминать масть козыря.
Со сжавшимся сердцем я пыталась угадать, что происходит в ее красивой головке, за большими темными глазами: считает ли она все это вымыслом или уловками моего извращенного сексуального воображения, в котором отныне безраздельно властвовали она и Месье. Но это так и осталось тайной: она спокойно отложила в сторону тетрадь, не сказав ни слова, словно незачем было обсуждать, почему рядом с ней я перестаю думать о Месье, почему ее обнаженное тело влечет меня сильнее, чем его член.
Четверг.Если я так умираю от сексуального желания, то, наверное, потому что Зильберштейн и Ландауэр названивают мне по очереди, напоминая врачей, справляющихся о состоянии пациентки, соблюдающей диету. Я за границей уже десять дней, и мне приходится довольствоваться собственными пальчиками, испачканными чернилами. Но одна вещь явно не дает им покоя, — поскольку, не успела я закончить разговор с Ландауэром, как позвонил Октав, чтобы убедиться: ему сказали правду, и Элли Беккер обходится целый месяц без мужчины. Эка невидаль.
Я могла бы, для красоты фразы, выделить нюанс: «месяц без мужчины». Но мне не хотелось бы вмешивать Люси в этот сексуальный цирк, оставлять ее имя в памяти тех ребят и демонстрировать притязания, которые пока ни на чем не основаны. Я решила не рисковать и сделала вид, что мужественно несу свой крест, убеждая их: подобное воздержание пойдет на пользу моим нервам.
В чем я совершенно не уверена.
В любом случае говорить о воздержании бессмысленно, поскольку с момента моего сенсационного приезда в Берлин я не упустила ни одной возможности довести себя до оргазма в моей маленькой неудобной кроватке — ибо, несмотря на поездки, перемену мест и новые привычки, мир, в который я каждый вечер погружаюсь на десять минут, остается неизменным. С теми же главными действующими лицами: Месье и Люси. И между ними — я, готовая подчиниться всем существующим порокам, самым невероятным и невыразимым.
Я присоединилась к девчонкам в парке Виктории в Мерингдамме. Стояла такая жара, что мы разлеглись на лужайке в купальниках, окутанные приятным ароматом травки, смакуя медовый привкус пива, которого не найдешь ни в каком другом месте. Каждый раз, открывая глаза, я вижу Люси в обрамлении моих коленей.
Возвращаясь к отелю, мы обнаружили на Кройцбергштрассе кафешку, замаскированную под магазин товаров для туризма. У продавца травки не было (кто бы сомневался), но он вручил нам пятнадцать волшебных пилюль. Сейчас мы буквально на крыльях летим в сторону Веддинга, а в моей сумочке лежит то, что позволит нам провести очень хороший или очень плохой вечер.
![Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
