Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
Она откашлялась и быстрее, чтобы уложиться в отведенное время, продолжила:
‒ Лерка по своей инициативе вас позвала. Мы иногда приглашаем так к себе разные пары. Если уже женатые и не скандальные по натуре. Посидеть, поболтать, посмотреть, что они из себя представляют, может найдутся и такие, кто пополнит нашу семью, ‒ нам пятые нужны, и шестые, и еще седьмые, ‒ так я рассчитала, чтобы семь пар было. По-разному бывало, но в основном они уходили, даже не подозревая о нашей настоящей близости. А вас я как увидела, так сразу чуть не обомлела. Впервые настоящую человеческую самку увидела. Самую настоящую Матку. Сильную. Смелую. Жестокую. Уж можете мне поверить, ‒ я не дилетант, знаю, о чем говорю. Такие одним видом своей промежности любого рабом своим вечным сделают. Или рабыней. Как меня. Одним поворотом головы ползать заставят. Любую семью, хоть в сорок человек, в узде удержат, даже не прикладывая для этого никаких усилий. Порода такая. А когда я и Виктора в себе почувствовала… самца твоего… ‒ и как только вы отыскали друг друга, уму непостижимо… ‒ я вашей рабыней готова быть… И Лида тоже, и Лерка, и Юлька. И наши мужья с радостью позволят делать с нами все, что захотите. А сами Иринке готовы пятки целовать. Или только смотреть на нее и возбуждаться, чтобы нас крепче работать. Это я не только от себя говорю. Это общее наше желание. И каждого в отдельности тоже. Я еще одну минуту, извините… Вы все равно к этому сами придете. Такая самка не может ограничиваться одним самцом. И такой самец не для одной самки. И вам непременно захочется увидеть друг друга в чужих объятиях. Потому что вы сильные. А для таких сильных обязательно становится необходимым дарить друг друга другим. Для своего же обоюдного наслаждения. Если не с нами, то сами создадите семью. Только не думайте, что это просто… Очень сложно. Много ошибок глупых наделаете. Дай Бог, чтоб не роковых. С нами будет проще, потому что мы многое уже создали. И готовы изменять уже созданное. И сами изменяться. И готовы к вашему лидерству. По меньшей мере в сексе. Потому что случайные связи глупы и опасны, особенно в наше время. И это лучший способ устоять в нашей… нынешней среде. Я вас призываю к нам. Начать все с нуля… Я столько всякого придумала… но нужен пятый мужчина… и пятая женщина, и только такая, как Ирина… Скорее всего, завтра вы не придете. Но мы будем вас ждать. Очень будем ждать. Столько, сколько придется.
Она поднялась и без сопровождения пошла к выходу. Сама разобралась с замком и захлопнула за собою дверь на защелку.
А они долго сидели растерянные, перемалывая каждый в себе неожиданные слова неожиданной гостьи. Пока Ирка, наконец, не высказалась:
‒ Ладно, самец, пошли буженину работать. А то нас наши дети потом отработают. Во все… места.
Странным образом визит врачихи Флоры совсем не испортил им настроения. Они то ухохатывались, вспоминая отдельные фразы, то игриво подмигивали друг другу по поводу самца и самки, развивая эту тему по всем тремста шестидесяти градусам, то вдруг замолкали на время, улыбаясь чему-то в самих себе.
А когда Виктор пошел в коридор запирать на ночь дверь, вдруг обнаружил на полке под зеркалом аккуратно завернутую в бумагу коробочку и две визитки на ней ‒ Валентина и Флоры. С адресами и телефонами, рабочими и домашним. Он подал все это Ирине. И она их не порвала. И не выбросила. А коробочку с нескрываемым интересом тут же стала распаковывать. Внутри оказалась роскошная упаковка презервативов. Тех самых, банутовых. Подарочек…
А под ночь, наслаждаясь друг другом и не признаваясь себе в источнике избыточного возбуждения, потому что на самом деле они не понимали, откуда оно появилось, ‒ от самого визита ли, от общего смысла сказанного, от какой-то отдельной фразы или даже отдельного слова, Ирка вдруг неожиданно ляпнула:
‒ Слушай, а давай я коленями на два стула упрусь над тобой. Вдруг получится?
Ничего, конечно, и отдаленно не получилось, ‒ она бабахнулась на него, еще и коленкой о пол ударилась, правда, не очень сильно, во всяком случае, это не помешало им снова ухохотаться до коликов в животе.
‒ Нет, ‒ заключила потом она, когда почти прекратились колики, ‒ здесь дебелые мужики нужны. И руки их нужно чувствовать. Особенно на сиськах и бедрах. Только тогда получится.
В пятницу они готовили наполеон. А Ирка все бегала маме звонить. А та не отвечала.
‒ Наверное, с Бориской своим любится. Интересно, какой он. Она тебе не говорила?
‒ Я же тебе рассказывал.
‒ А. Да. Почему у нас нет его телефона?
‒ Не знаю. Мама не давала.
‒ Слушай, если она придет все-таки сегодня домой, сходим к ней, а?
‒ Зачем?
‒ Хочется посмотреть. Тебя с ней. И вообще. Хочется.
‒ Что с тобой?
‒ Ты же видишь, что не знаю. Откуда я могу знать?
А в субботу они встречали детей. Это уже днем было. Елена Андреевна тоже на вокзал подъехала. Она позвонила им еще с утра, от Бориса. А Ирка прямо по телефону взяла и ляпнула:
‒ Ты почему вчера нам не звонила? Мы тебя так хотели!
С ума, наверное, уже сходит. Он за эти слова ее так отругал, что она даже расплакалась. А потом долго извинялась. Но, кажется, осознала.
Дети здорово загорели, как всегда в таких случаях перебивали друг друга впечатлениями, хвастались коричневой кожей, тянули познакомить со своей вожатой, так чтобы отдельно, потому что она им попалась просто классная, такая, каких на самом деле как бы и не бывает. Им пришлось персонально познакомиться с этой Татьяной Ивановной, оказавшейся довольно миловидной и совсем юной, которая похвалила их ребят, заверив, что они очень хорошие и у нее с ними не было никаких проблем. А потом и с ее мужем, тоже вожатым, но другого отряда, и Сережка взволнованно выискивал его в толпе, чтобы они обязательно его хотя бы издали увидели, но он и сам вскоре подошел и познакомился, сказав при этом, указывая на длинную картонную коробку в Сережкиных руках:
‒ Сам Сережа делал. От "А" до "Я". Я ему только чуть-чуть показывал, что и как.
А Сережка всю дорогу потом не хотел говорить, что же находится в его коробке. И раскрылся только дома, гордо водружая на стол исключительно аккуратно выполненную модель какого-то военного корабля.
Потом они праздничали за столом, дети упивались лакомствами, спели дуэтом три песни, одна другой интереснее и мелодичнее, и у их родителей даже мороз по коже прошел от того, как здорово у них получались голоса, они раньше никогда не слышали, чтобы дети так серьезно и задушевно пели, тем более вдвоем. А у Елены Андреевны слезы на глазах выступили, когда они заканчивали песню "В лесу родилась елочка"***, только совсем на другой мотив:
