Все, что мне нужно (ЛП) - Сальвадор Э.

Одинокая слеза скатывается по ее лицу, она быстро вытирает ее и качает головой.

— Извини, это глупо.

— Не извиняйся, это не глупо.

Я изо всех сил стараюсь сдержать гнев и обдумать то, что хочу сказать, но слово «аборт» продолжает повторяться в голове. В конечном счете выбор был бы за ней, и я бы поддержал ее, несмотря ни на что, но теперь, когда знаю, что это был ультиматум, который ей поставили родители, меня тошнит. Потому что это было выгодно не ей, а им.

— Это так, чувствовать себя по отношению к кому-то, кто ничего не значит. Я знаю, о чем ты думаешь. Неправильно хотеть доказать их неправоту, когда они никогда этого не узнают. Но ты бы видел, как родители выглядели, когда я столкнулась с ними и рассказала о своем бизнесе, о смене специальности, — улыбка на ее лице исчезает, и она всхлипывает. — «Конечно, ты бы выбрала что-нибудь простое, что никогда ни к чему не приведет. Ты всего лишь неудачница», — вот что сказали они.

Когда вторая слеза скатывается по ее щеке, я решаю наплевать на все, заключая ее в объятия.

Лола тает в моих объятиях, издавая удрученный вздох.

— Может быть, они правы. Возможно, я неудачница. У меня теперь почти нет клиентов…

Обхватив шею, я поднимаю ее подбородок большим пальцем, чтобы встретиться с ее мрачными глазами.

— Я не позволяю тебе так говорить о себе. Мы не знакомы давно, но могу сказать, что никогда не встречал никого столь же сильного, как ты. Ты удивляешь меня не только потому, что талантлива, но и потому, что продолжала упорствовать, несмотря на все, что произошло. Ты такая необыкновенная. Пожалуйста, никогда и никому не позволяй заставить тебя поверить в обратное.

Еще одна слеза выкатилась из ее глаз, и, прежде чем она падает, я вытираю ее другой рукой, а затем заправляю распущенные пряди волос Лолы за ухо.

— Мне очень жаль, — хрипит она.

— Тебе не о чем сожалеть.

— Я должна была научить тебя готовить блины, а не делать эту ночь угнетающей. Боже, я в беспорядке.

Она опускает голову мне на грудь и бормочет:

— Это неловко.

Я обнимаю ее за плечи и медленно провожу ладонью по спине.

— Ты действительно успешно научила меня. Я не сжег твою кухню, так что залог ты обязательно вернешь.

Слабое, но я слышу ее хихиканье.

— И ты не сделала ночь угнетающей.

Я перестаю гладить ее спину и кладу пальцы ей под подбородок, откидывая его назад, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

Лола такая чертовски красивая, что даже не осознает этого. Она говорит, что неряшлива, но девушка как произведение искусства. Она какая-то хаотичная, притягательная и вся в цветах вселенной. Я имею в виду это не потому, что у нее на коже краска. Нет, это сочетание янтарного и зеленого в ее глазах, золотисто-медные волосы, румянец, иногда покрывающий щеки…

— Знаю, что это было нелегко, и тебе не нужно было мне говорить, но ты это сделала, так что спасибо. И я уже говорил тебе это, но если когда-нибудь понадобится поговорить или обняться, я здесь.

Я улыбаюсь ей.

Лола возвращает улыбку. Она далеко не такая яркая, как обычно, но одно можно сказать наверняка. Это точно не обман.

Маленькими шагами.

— Спасибо.

— Нет, тебе спасибо, — говорю я.

— За что? Это я плакала на твоей рубашке.

Я посмеиваюсь.

— За то, что дала мне шанс, за то, что позволила быть частью жизни Феникса. За то, что не сделала аборт.

С тех пор, как встретил этого малыша, я не могу представить свою жизнь без него. Трудно поверить в мир, в котором не существует Феникса. Не могу описать мою безусловную любовь к нему.

Ее губы немного приподнимаются, но постепенно улыбка угасает, когда взгляд падает на мои губы. Проведя подушечкой большого пальца вниз по ее горлу, чувствую, как она сглатывает, а когда я поднимаю его и позволяю пальцам задержаться под ее челюстью, чувствую неустойчивый пульс.

Или это может быть мой пульс, а может быть, я чувствую, что оба наших пульса сливаются в один.

Я жду, пока она отстранится, когда обхватываю рукой ее горло и встречаюсь с горящими глазами. Жду каких-либо признаков колебания, что она этого не хочет. Я жду, пока она это озвучит, а когда этого не происходит, спрашиваю. Потому что меньше всего мне хочется неправильно прочитать знаки и все испортить.

— Могу ли я поцеловать тебя?

— Да, — говорит она, задыхаясь.

В этот момент я чувствую себя чертовски живым. Прикасаюсь губами к ее губам и вдыхаю слабый аромат ванили. Я знаю, что ничто никогда не будет таким бодрящим, как это.

Сокращаю пространство между нами, проводя языком по ее нижней губе, чувствуя, насколько она мягкая. Другой рукой я обнимаю ее за талию и притягиваю как можно ближе, одновременно крепче сжимая ее горло.

Лола застает меня врасплох, обнимая за плечи, но что на самом деле впечатляет, так это легкий стон, который вибрирует на моем языке.

Мне следует добавить отчаяние к списку того, что я готов сделать, потому что сделаю все, чтобы услышать это снова.

Как только углубляю поцелуй, Лола подпрыгивает, отстраняясь от меня, и мы слышим, как ключи звенят и падают на землю.

Дейзи стоит у входа и смотрит на нас широко раскрытыми глазами.

— Извини, я просто собираюсь…

Она показывает большим пальцем через плечо, идя назад, но останавливается, когда ее взгляд падает на стопку блинов, к которым мы еще не прикоснулись.

— Подождите, ребята, вы это только что сделали?

— Ага, да, — отвечаем мы оба, запыхавшись.

— Спасибо, черт возьми, я умираю с голоду.

Она хватает два и оборачивается, но прежде чем уйти, говорит:

— Если ты собираешься сделать то, что, как я думаю, ты собираешься сделать, убери это. А если вы делаете это на стойке, вытрите ее. Спокойной ночи.

Глава 37

ТиДжей

Я опаздываю.

Черт возьми, я опаздываю на тридцать пять минут.

Я никогда не опаздываю, никогда!

Нет, позвольте перефразировать это. Я никогда не был пунктуален на приемах у врача, на занятиях, вечеринках и многом другом, но могу с гордостью сказать, что никогда не опаздывал на тренировки. На самом деле я всегда прихожу первым и ухожу последним.

Люди говорят, что все бывает впервые, но это единственное, чего бы я не хотел, чтобы происходило. Как только ступлю на корт, тренер надерет мне задницу.

Если есть что-то, что Фрэнк Уоррен ненавидит больше, чем проигрыши, так это опоздания. Он всегда рассказывает о том, как невнимательно люди относятся к его времени и что не заслуживают его, если собираются тратить время зря. И это только сокращенная версия, потому что настоящая версия не так хороша.

— Прошу прощения! — торопливо говорю я, почти врезаясь в группу людей, которые, как предполагаю, осматривают арену.

Ловлю быстрый взгляд на их шокированных лицах и оглядываюсь через плечо, чтобы извиниться. Я не уверен, то ли они смотрят на меня, потому что бегу, как чертов маньяк, то ли потому, что держу Феникса так, словно от этого зависит жизнь, в то время как его сумка и моя дорожная висят на плече.

— Чертов ад, — стону я, когда в поле зрения появляется все больше людей.

Быстро обхожу их стороной, прежде чем успею растоптать.

— Ебать!

Мои глаза увеличиваются в три раза.

— Нет, Феникс. Не говори так.

Он хихикает, явно находя это забавным.

— Фу⁠.

Я мягко зажимаю ему рот рукой. Останавливаюсь, чтобы перевести дух, и строго смотрю на него.

— Твоя мама собирается убить меня. Не говори этого. Я действительно пытаюсь найти к ней подход.

Если тренер Уоррен не убьет меня, знаю, что это сделает Лола.

Феникс наклоняет голову, сжимая медведя. Его темно-каштановые кудри болтаются при движении. Он сияет, без сомнения, понятия не имея, о чем, черт возьми, я говорю.

— Просто будь хорошим мальчиком, Маленький мишка.

Я слегка постукиваю по носу его и медведя.

Знаю, что он понимает, потому что кивает, и уголки глаз морщатся от счастья, услышав прозвище, которое я ему дал.