Все, что мне нужно (ЛП) - Сальвадор Э.

Хотя чувство опустошенности беспокоило меня меньше всего, поскольку я вновь осознал свои чувства к Лоле. Это пугает до чертиков.

Звучит смешно бояться того, что чувствую, но я никогда никого не хотел так сильно, как ее. Я жажду услышать ее смех, увидеть улыбку, ее взгляд на мне и только на мне. Я был бы тем, кем она хотела, если бы только позволила.

Чувствуя себя задыхающимся и разбитым, я вышел из дома и уехал, не имея в виду пункта назначения. Нужно было просто уйти, но меня снова поглотили мысли о Фениксе и Лоле. Прежде чем осознал, я уже был возле ее квартиры, надеясь, что Лола проснется.

Теперь я надеюсь, что будет такое же желание научиться готовить блины.

Я имею в виду, насколько это может быть сложно?

Мы стоим бок о бок, глядя на ингредиенты, лежащие на прилавке перед нами.

Феникс в своей комнате крепко спит. Слава Богу за это, потому что не уверен, что смогу одновременно наблюдать за ним и уделять внимание блинам. Многозадачность с ребенком — это отдельная работа. Я хвалю всех родителей, которые это делают.

Беря коробку со смесью для блинов, Лола смотрит на меня.

— Прежде чем мы начнем, просто хочу, чтобы ты знал, что я ужасно следую указаниям. Я просто наливаю и перемешиваю.

— Наливать и перемешивать, понял, — ухмыляюсь, показывая ей большой палец вверх.

Лола поворачивается, но я вижу, как дергается уголок ее губы. Она тянет за язычок сбоку коробки и высыпает порошок в миску.

— Лично мне нравится использовать молоко вместо воды, потому что оно делает их более воздушными, — объясняет Лола, наливая молоко в миску. Затем продолжает смешивать ингредиенты венчиком, и как только достигает желаемой консистенции, берет горсть черники и бросает в тесто. — И не забудь держать на среднем огне.

Она бросает на меня взгляд, ее губы приподнимаются вверх, напоминая, что у меня сильный жар.

— Ты издеваешься?

— Нет, конечно нет, — она качает головой, уголки ее губ приподнимаются выше. — Это просто напоминание, вот и все.

Я прищуриваюсь, сдерживая улыбку.

— Верно, напоминание.

На ее лице расплывается яркая улыбка, и мне трудно не улыбнуться. И когда Лола смотрит на меня, я не могу не позволить губам расплыться в улыбке, отражающей ее.

— Возьми масло и намажь сковороду, — советует она.

Я делаю, как она говорит, а затем беру миску и наливаю немного теста. Я изо всех сил стараюсь сделать их круглыми, но в лучшем случае они овальные.

— Ладно, это не так уж и плохо.

— Легко, правда? Теперь все, что нужно сделать, это подождать, пока появятся пузыри, а затем перевернуть его.

Не отрывая глаз от блинов, я терпеливо жду пузырьков и, как только они появляются, переворачиваю. Я выдыхаю, даже не осознавая, что сдерживаюсь, когда вижу, какие они совершенно золотые.

— Ебать. Я не сжег его.

Лола тихо хихикает.

— Теперь все, что нужно сделать, это дать ему минуту, а затем ты сможешь взглянуть, чтобы убедиться, что эта сторона тоже золотисто-коричневая. Если да, то можешь снять его.

Я делаю именно это и повторяю процесс снова, без помощи Лолы. Она, должно быть, очень доверяет мне, потому что на мгновение отходит, чтобы взять что-то похожее на большую записную книжку.

Осмотрев блины еще раз, я наблюдаю, как она листает страницы, и понимаю, что это ежедневник. Между ее бровями образуется небольшая складка, а глаза увеличиваются в размерах, когда она приближает их к лицу.

— Черт возьми, — бормочет Лола себе под нос, хватая телефон. Ее глаза мечутся между экраном и страницами, как будто пытается что-то подтвердить. Она резко выдыхает, кладет обе вещи на стол и барабанит пальцами по стойке.

— Все в порядке?

— Да, нет. На днях Феникс залез в мои вещи и нашел ежедневник.

Она переворачивает его, показывая мне порванные и цветные страницы.

Я вздрагиваю от того, насколько плохо это выглядит, потому что это едва читаемо.

— Я собиралась купить новый, но откладывала это. Поэтому просто перенесла все свои даты в календарь на телефоне.

Она смеется про себя, но это лишено юмора.

— Почему-то я пропустила свадьбу, которую забронировала на следующую субботу, и не добавила в телефон. У меня нет няни…

— Я присмотрю за Фениксом.

— Но накануне вечером у тебя выездная игра. Я не могу просить тебя об этом.

— Утром мы будем дома.

Я не упоминаю, что у меня сегодня тренировка, но она и так выглядит напряженной, и последнее, чего хочу это добавить еще больше. Не знаю, как, черт возьми, я справлюсь и как сам не буду подвергаться стрессу. Я никогда не заботился о Фениксе один. Черт, я никогда не оставался с ним наедине больше минуты или двух.

Потенциально это может обернуться катастрофой, но я все понимаю. Я так думаю.

Лола размышляет, барабаня пальцами.

— Ты уверен?

— Да, я уверен. Пожалуйста, не переживай. В любом случае, это должно было случиться, — говорю я, надеясь снять напряжение.

Вижу, как ее застывшее тело медленно расслабляется, а барабанный бой прекращается.

— Ты точно уверен?

Уверен ли я, что не облажаюсь? Точно нет.

— Я уверен.

— Хорошо.

Лола делает небольшой вдох, изгибает губы и постукивает пальцами по экрану. Наверное, добавила эту дату в свой календарь.

Она маленькая, но эта улыбка чертовски того стоит.

— Можно вопрос?

Сняв со сковороды последний блин, я выключаю огонь.

— Да, что угодно.

Она откладывает телефон, обращая все внимание на меня.

— Это может показаться глупым вопросом. Ты уже работаешь живым художником, но собираешься учиться. Почему?

— Это мой план «Б». На случай, если быть уличным художником не получится. И это глупо, но… — она делает паузу, колеблясь. — Я пытаюсь доказать, что мои родители не правы, хотя они никогда об этом не узнают.

Мне нужно все, чтобы не сократить пространство между нами и не заключить ее в объятия.

Зная то, что знаю сейчас, я чувствую себя еще большим куском дерьма, чем раньше. С тех пор, как она рассказала, я думал о том, что родители выгнали ее, потому что она забеременела. Если раньше я не чувствовал себя виноватым, то сейчас это определенно так. Знаю, что не имел никакого контроля над этим вопросом, но мне не становится легче от осознания того, что ей пришлось во всем разбираться самостоятельно.

— Мне жаль. Мне не следовало поднимать эту тему.

— Нет, не извиняйся.

Надеюсь, что то, что я собираюсь сказать, не сделает ситуацию еще хуже, потому что понятия не имею, что делаю.

— Помнишь, я говорил, что мы будем в жизни друг друга навсегда? Это значит, что, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, я буду рядом. Если нужно поговорить, или тебя нужно обнять или что-то еще, я буду рядом. Я всегда напишу или перезвоню.

Лола смотрит на меня удрученно. Маленькая грустная улыбка медленно поднимается на ее губах.

— Когда я сказала родителям, что беременна, они разозлились, но, на удивление, не так сильно, как я сначала думала. Но только потому, что они думали, что это от Мэтта, бывшего парня. Когда сказала им, что это не его ребенок, тогда все изменилось. Они поставили ультиматум. Я либо делаю аборт и мы делаем вид, будто ничего не произошло, либо оставляю ребенка и ухожу из дома. Ну, это было больше похоже на то: «оставь ребенка, но тебе здесь никогда не будут рады. Ты будешь для нас никем». Было еще несколько слов, но повторять, честно говоря, бессмысленно.

Немного помолчав, она говорит:

— Я думала об этом. Я много раз думала об аборте, потому что это облегчило бы им жизнь. Все это время я думала о них, но никогда о себе. Они никогда не думали обо мне. Знаю, что облажалась. Это была моя вина, потому что не была в достаточной безопасности и не была достаточно осторожна. Меня просто было… недостаточно.

Ее нижняя губа дрожит, а глаза становятся остекленевшими, но, несмотря на это, она улыбается так, словно чертовски серьезна. И я ненавижу это, не ее улыбку, а осознание того, что Лола чувствует, что нужно что-то доказать кому-то, кто ничего не значит.