Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы
После этих слов Женевьева немного успокоилась, собралась с духом и шагнула на темную сцену. Обстановка была довольно жуткой. Стоя неподвижно в ожидании музыки, Женевьева слышала звон бокалов, скрип кресел и шепот зрителей. Было понятно, что объявлять ее никто не будет. Каждый номер программы должен стать сюрпризом для зрителей.
Когда Женевьеву осветил яркий, слепящий свет прожектора, она вспомнила, как танцевала перед Синклером. Интересно, он сейчас смотрит на нее? Она была уверена, что смотрит, хотя выяснить это не было никакой возможности. Женевьева только мельком оглядела лица окружавших ее зрителей. В темноте они казались ей размытыми светлыми пятнами. Потом из динамиков донеслись первые аккорды, и Женевьева начала танцевать, забыв обо всем на свете.
И снова она с благодарностью вспомнила тот день, когда решила обратиться к Теа за советом. Ей так не хватало уверенности, и Теа удалось заставить ее поверить в себя. Женевьева медленно прошлась по сцене, а потом повернулась лицом к зрителям. Аудитория замерла. Женевьева чувствовала, с каким напряжением они рассматривают каждый предмет ее одежды, которая скорее обнажала, чем прикрывала ее тело.
Танцуя перед совершенно незнакомыми людьми, она испытывала странное чувство. Женевьева знала, что раздевание, то есть стриптиз, принято считать унизительным занятием, но ей это помогло почувствовать себя сильной, обладающей безграничной властью женщиной. Она знала, что все эти незнакомые глаза внимательно смотрят на нее, и это заводило ее. Зрители были пленниками, а она – их тюремщицей. Она управляла ими, контролируя их реакцию. Она будет решать, что и когда они увидят.
Впервые Женевьева поняла, как может завести публику хорошая стриптизерша. Она поняла, что имела в виду Теа, когда сказала, что некоторые женщины раздеваются для себя, а не для зрителей. Женевьева очень хорошо чувствовала зрителей, ощущала их присутствие и осознавала, что она делает перед ними. Ей хотелось, чтобы ее выступление продолжалось дольше, но тут музыка стихла. Остановившись, Женевьева испытала острую жалость и недовольство. Несколько мгновений она стояла на сцене обнаженной. На ней были только туфли, кожаная маска и бриллиантовое колье. А потом прожектора погасли.
Женевьева почувствовала, как кто-то взял ее за руку и увел со сцены. В темноте она услышала шорох и, прищурившись, разглядела двух мужчин, которые несли какой-то большой предмет. Женевьеве показалось, что он похож на гимнастического коня. За ними шли мужчина и женщина. На мужчине был смокинг, а женщина была одета как горничная. «Забавно», – подумала Женевьева, задержавшись на сцене. Мужчина, который вел ее, потянул ее за руку, пытаясь поторопить.
– Подождите, – попросила Женевьева (она заметила, что женщина была в маске). – Скажите, какой номер они будут исполнять?
– Это будет публичная порка, – объяснил ей мужчина. – Горничная разбивает бокал, и ее за это привязывают к коню, повернув вниз головой. Этот номер пользуется большой популярностью.
Женевьева вспомнила, как ее саму пороли, привязав к мотоциклу. Это было очень эротично. Это воспоминание возбудило ее. А то, что Синклер руководил этой поркой, возбудило ее еще сильнее.
– Пойдемте же, вас ждет клиент, – прошипел мужчина.
– Клиент? – удивилась Женевьева, моментально позабыв о том, что сейчас будет происходить на сцене. – Какой клиент?
– Откуда я знаю? – недовольно пробормотал он. – Вы с ним договаривались, а не я. Столик номер пять.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – ответила Женевьева. Она думала, что ее спутник несет ее одежду, однако в этот момент заметила, что у него в руках ничего нет. – Где мое платье и белье? – спросила она.
– Мне приказали забрать вас со сцены и проводить к пятому столику, – сказал мужчина. – Никто не говорил, что вы должны одеться. Вы сможете забрать свои вещи позже. Клиент хочет, чтобы вы оставались обнаженной, – объяснил он и, усмехнувшись, добавил: – О-о, как я его понимаю!
– Вы знаете, кто этот клиент? – поинтересовалась Женевьева.
– Нет, – ответил мужчина. – А вы?
Догадывалась ли она об этом? Женевьева думала, что это Синклер. Но что, если это не он, а какой-то незнакомый мужчина? Что, если Синклеру снова захотелось устроить вуайеристическую[2] забаву? Согласится ли она в этом участвовать? Он уже подглядывал за ней, когда она занималась любовью с Бриджит (хотя Женевьева тогда не знала, что у нее есть зрители). Но Бриджит – женщина, а это совершенно меняет дело. Женевьеву никто не принуждал к интимной близости, она сама так решила. Она согласилась бы заняться сексом с Зейдом, если бы Синклеру этого захотелось. Согласилась бы, потому что Зейд очень похож на Синклера. И опять же, она сама принимала бы решение.
А что, если на этот раз ее лишат права выбора и просто усадят к кому-нибудь на колени? Согласится ли она заниматься сексом с незнакомым мужчиной на глазах у Синклера? Неужели эта коммерческая сделка так много для нее значит? В начале этого девяностодневного марафона Женевьева, конечно же, ответила бы «да». Сейчас она бы сказала, что не уверена в этом.
Она так задумалась, что даже не заметила, какими взглядами провожали ее гости, сидевшие в зале. Несмотря на то что на сцене эротическое действо было уже в самом разгаре, они по-прежнему поворачивали головы в ее сторону, когда она проходила между столиками. Однако никто не пытался дотронуться до нее.
Возле стены, в темной части зала, были оборудованы отдельные кабины. Там тоже стояли столики. Женевьева нашла пятый номер и, увидев Синклера, облегченно вздохнула.
– Удивлены, да? – спросил он полушепотом. – Мне довольно часто доводилось вас раздевать, но, увидев, как вы делаете это под музыку, я снова завелся, – сказал Синклер, немного подвинувшись. – Садитесь.
Кресло, стоявшее у стены, было таким широким, что на нем запросто могли бы уместиться два человека. Она села и сразу же почувствовала обнаженной ногой мягкую ткань его брюк. На сцене горничная уже успела разбить бокал, и ей объявили о том, что она будет наказана. Она кричала и сопротивлялась (но как-то не очень активно), а мужчина, задрав ее черное платье, показал всем шелковые чулки, подтяжки и кружевные панталоны. Потом, спустив их до колен, он привязал девушку к коню.
Женевьеве это шоу показалось очень эротичным. Она представляла себя на месте горничной, понимая, что это «наказание» доставляет удовольствие обоим артистам. Девушка была в маске, а это значит, что она добровольно согласилась участвовать в шоу. Когда ладонь мужчины опустилась на ее поднятую вверх попку, Женевьева задрожала от возбуждения.
Синклер повернулся к ней и, опустив руку, погладил ее бедра, а потом осторожно раздвинул ноги. Лаская рукой ее нежную плоть, он смотрел на парочку, которая выступала на сцене.
