Шелли Брэдли - Дерзкий и Властный
Понимая, что Хаммер наклонился над нею, девушка хрипло прошептала, в отчаянии:
— Пожалуйста... Господа. Пожалуйста.
Он остановился, и она заметила гордость в его улыбке, наряду с каплей садистской радости:
— Ты заслужила этот оргазм. Кончи сильно. Подари Лиаму свое наслаждение.
Прежде чем он успел закончить фразу, поток крови и желания взорвался в вихре эйфории, вознося Рейн к небесам. Как только ее лоно сжалось, гортанный крик вырвался из нее. Лиам всосал ее клитор и стал потирать ее самые чувствительные точки своими умелыми пальцами. Он точно знал, как доставить ей удовольствие. Это было не что иное, как изысканная пытка. Стоны восторга лились из нее, и она выкрикивала их имена.
— Черт, — выругался Хаммер и обхватил ладонями ее лицо. — Ты заставляешь хотеть тебя так чертовски отчаянно... Я полностью наполню твою киску, прелесть.
Даже, несмотря на то, что медленные поглаживания языка Лиама по ее пульсирующему клитору продлевали затяжную сладость оргазма и успокаивали, обещание Хаммера снова завело девушку. Ударные волны желания прошли по всему ее телу.
Лиам оставил в покое ее киску и поднялся:
— Я сделаю то же самое с твоей попкой, любимая. Мы наполним тебя полностью. Ты не будешь понимать, где заканчиваешься ты, а где начинаемся мы.
— Тебе лучше приготовиться вонзать свои ноготки в мои плечи и кричать. Ведь мы сделаем все, что обещали... — улыбнулся Хаммер. — Как только ты покажешь нам, что не будешь прятаться за стену в своей душе.
Показать, как?
— Я работаю над своими проблемами с доверием.
— И лучший способ это показать — подчинение. — Лиам расположился на кровати рядом с ней.
— Разве это не то, чем я занимаюсь?
— Когда ты в настроении, — поддел Хаммер. — Мы все знаем, когда Лиам надел на тебя ошейник, ты отдала ему лишь часть себя и только на своих условиях.
Это правда. Она не подарила Лиаму всю свою душу. Может, он простил ее, но себя она так и не простила.
Хаммер провел костяшками пальцев по ее скуле.
Лиам погладил ее живот и бедра:
— Если ты сосредоточишься на подчинении нам, ты не станешь снова так быстро прятаться за своими стенами, потому что, закрывшись от нас, ты причинишь себе боль. В тебе будет пустота, и только мы сможем ее заполнить.
— Вы знаете, что я хочу порадовать вас. — Рейн нервно облизнула губы. Она не знала, куда он клонит, но у нее было несколько тревожных мыслей.
Лиам ухмыльнулся:
— И вскоре мы заполним все эти изнывающие пустоты внутри тебя.
Хаммер лег на бок, чтобы проверить ее руки. Как только он помассировал ее пальцы и запястья, он снова расположился, позади нее, довольно кивнув:
— Все, что тебе нужно сделать, это сказать пять вещей, которые ты любишь в себе.
— Пять вещей, которые... — Он серьезно? — Прямо сейчас? Я голая и привязана к кровати, а вы задумали проводить допрос?!
— Задели за живое, да, любимая? — Лиам изогнул брови, и выражение его лица стало невероятно настойчивым. — Назови их. Сейчас.
Лучше бы ее водой пытали.
— Моя самооценка не имеет ничего общего с вами.
— Ошибаешься. — Хаммер покачал головой. — То, как ты оцениваешь себя, отражается на тебе, а значит и на наших отношениях.
— Ты снова включаешь фильтр, Рейн, — заметил Лиам. — Ты решаешь, что твое мнение о себе не важно. Не тебе это решать. Тебе не позволено утаивать частички себя и давать лишь то, что удобно.
— Выйди из своей зоны комфорта, — посоветовал Хаммер. — В последний раз, Рейн. Назови нам пять вещей, которые ты в себе любишь.
— Я люблю работать в «Темнице» и готовить...
— Стоп. — Хаммер предостерегающе сузил глаза. — Не то, чем ты наслаждаешься. Кажется, ты зациклена на том, как выглядят Марли и Гвинет. Назови мне пять своих физических черт, которыми ты гордишься.
Не могли бы они просто вылить на нее раскаленное масло? Оно бы также обжигало. Придумывать пригоршню черт, которые ей нравились в себе, она могла бы всю ночь. Но она была обнажена, прикована, и в их власти. Ей негде спрятаться.
Рейн сделал глубокий вдох:
— Мне нравится моя грудь.
— Нравятся или ты ее любишь? — просил Лиам.
Ее саму это особо не интересовало, но...
— Люблю.
— Почему? — продолжил Лиам.
— Потому что, она доставляют тебе и Хаммеру удовольствие.
— Именно так, — усмехнулся Лима. — Это же касается и всей тебя.
— Дело не в нас, — заметил Хаммер. — Мы хотим знать, что ты любишь в себе.
«Эм...»
— Цвет моих глаз.
— Нам тоже. Продолжай, — подбодрил Лиам.
— Мои ноги.
— Расскажи нам почему, — потребовал Хаммер.
— Мне нравится их форма, хотя я всегда хотела, чтобы они были чуточку длиннее.
— Ты идеальна такая, как есть, — заверил Хаммер. — И всегда была.
Рейн замолчала, пробегая по списку дополнительных возможностей. Ей не очень нравились ее волосы. Они были слишком темными, почти черными, и не такими густыми, как ей хотелось бы. Ее улыбка? У миллиона других женщин такая же. Девушка могла отрастить красивые ногти, но мужчин такие вещи не особо заботят. Ее кожа всегда была слишком бледной, она хотела хотя бы немного загореть, но всегда обгорала на солнце. Нос и щеки всегда казались ей обычными. Подбородок немного квадратный, а рот слишком большой. Очевидно, она исчерпала свой список на трех пунктах.
Ее взгляд нервно метался между Хаммером и Лиамом, затем она пожала плечами:
— Это все, что я смогла придумать.
Не говоря ни слова, Хаммер развязал веревку и расстегнул свой ремень, освобождая ее запястья. Он растер ее руки, восстанавливая кровообращение в пальцах.
— На колени на пол, — приказал Хаммер.
Она хотела спросить почему, но прикусила язык. Ни один из них не выглядел удовлетворенным из-за ее короткого списка. Они собирались наказать ее?
Встав с постели, Рейн опустилась на колени и широко развела бедра, положив руки поверх них. «Давайте уже покончим с этим».
— Раз у тебя проблемы с тем, что ты не можешь придумать более трех черт своей внешности, которые ты любишь, давай зайдем с другого угла. Мы с Хаммером дали тебе некоторые утверждения в коттедже, Рейн, — напомнил Лиам. — Перечисли их нам сейчас.
Она побледнела и вскрикнула про себя.
— Я бы предпочла назвать больше любимых в себе черт. Я достаточно умная. Я могу быть веселой...
— У тебя был шанс. Утверждения, если позволишь, — настоял Лиам.
«Уф». Рейн запомнила каждое чертово слово, но ненавидела тот факт, что ей придется произнести их снова.
— Они заставляют меня чувствовать себя неловко и неуютно.
