Дикое желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Хватка Таргена на ее заднице усилилась. Прерывистое дыхание вырывалось из него, когда он ускорил темп, все сильнее и сильнее толкаясь в ее руку, и еще одно рычание вырвалось из его груди. Этот звериный звук только сделал ее еще более влажной.

Глаза Таргена резко открылись, в них блеснули слабые отблески утреннего света. Прежде чем Юри успела отреагировать, прежде чем она смогла хотя бы улыбнуться ему, он зарычал и пришел в движение, быстрое, как молния.

В одно мгновение она оказалась на спине, и Тарген навис над ней. Он втиснул свои бедра между ее, заставляя раздвинуть ноги, и одной рукой стянул штаны, наконец высвобождая член. Другой рукой он схватил ее за горло, прижимая к земле.

Но именно ощущение его толкающегося в нее толстого члена заставило Юри напрячься и ахнуть. Он растянул внутренние стенки ее тела, вызвав острый, жгучий ожог. Этот пирсинг внутри нее казался намного больше, чем выглядел, когда ее слишком тугое лоно сжалось вокруг.

Его зубы были оскалены, брови резко сдвинуты вниз, ноздри раздувались, а напряженные, дикие глаза были прикованы к Юри. Мрак только делал его лицо еще более диким. Он смотрел на нее сверху вниз, как будто его здесь не было, как будто он не знал, кто она такая. У возникло ощущение, что она, возможно, смотрит в глаза зверя.

Юри положила одну ладонь на его руку, которой он прижимал ее, а другую — себе на грудь, поверх колотящегося сердца.

— Тарген?

Тарген замер. Он моргнул, и его глаза пробежались по ней быстрыми, беспорядочными движениями. Они медленно прояснились, отраженный в них свет смягчился, но выражение его лица не изменилось. Когда он опустил взгляд на свой член, и Юри проследила за ним, он сжал его основание кулаком — достаточно крепко, чтобы тот задрожал. Ее лоно снова сжалось вокруг него, стремясь втянуть его глубже.

На мгновение рука на ее горле сжалась сильнее, и он закрыл глаза, двигая бедрами и толкаясь в нее все глубже. У нее перехватило дыхание, и она впилась ногтями в его руку.

— Блядь, — прорычал он, отстраняясь так же быстро, как взобрался на нее. Вот так просто его рука больше не была на ее горле, его бедра больше не были между ее, а член вышел из ее лона. Весь физический контакт прервался в одно мгновение.

Она рефлекторно свела бедра вместе, но это никак не облегчило чувство пустоты, оставшееся после Таргена.

Юри перекатилась на бок, приподнялась и смотрела, как Тарген — превратившийся в большой темный силуэт в серых предрассветных сумерках — вихрем вылетает из пещеры.

Еще долго после того, как его фигура исчезла, она вглядывалась во вход пещеры, безмолвная, неподвижная.

Оцепеневшая.

Нет, это было неправильно. В ее груди была ужасная боль, которая распространялась с каждой секундой. Глаза защипало, и свет снаружи стал размытым, когда слезы заполнили ее зрение.

— Что со мной не так?

Юри сделала прерывистый вдох, села и подтянула колени к груди, обхватив их руками. Она не понимала. Она была сбита с толку. Ей было…

Больно.

Каждый знак, каждый взгляд, каждое слово Таргена были доказательством его влечения к ней — того, что он хотел ее. Так почему же он не взял ее? Почему он не сделал этого после всех тех раз, когда она давала понять, что тоже хочет его? Ох, он прикасался к ней, целовал ее, лизал ее. Но… трахнуть?

Она вспомнила все способы, которыми он менял тему разговора или отказывал ей, и боль в груди только усилилась.

Короткий, невеселый смешок вырвался из ее горла, и она вытерла глаза ладонями, качая головой.

— Я наконец-то выбрала парня, с которым хочу заняться сексом, а он не хочет заниматься сексом со мной. Пойди разберись. Везучая я.

Но это было больше, чем секс. Она хотела, чтобы он принадлежал ей. Разве Тарген не заявил, что она также принадлежит ему? Разве он даже не сказал «моя» прошлой ночью?

Что со мной не так?

Юри опустила руки и, нахмурившись, снова посмотрела на вход в пещеру.

Возможно, дело было не в том, что было не так с ней, а в том, что было не так с Таргеном. Что, если его что-то беспокоило, что в его прошлом, какая-то травма, которая оставила на нем невидимый шрам? Что-то, о чем он ей не рассказал…

Что бы это ни было, Юри не собиралась сдаваться. Она собиралась выяснить, что мешало ему полностью овладеть ею, что заставляло его убегать от нее — хотя складывалось ощущение, что это больше связано с тем, что он каким-то образом убегал от самого себя. И как только она узнает, она поможет ему справиться с этим, чтобы они могли быть вместе.

Юри застонала и упала обратно на кучу скомканной одежды, уставившись в темный потолок пещеры.

Она не собиралась позволять этому продолжаться. Она не собиралась позволять их отношениям превратиться в какую-то глупую, чрезмерно драматичную романтическую историю, где единственное, что разделяло их, — это отсутствие общения. Ей было все равно, насколько он большой или плохой — она заставит его рассказать о своих эмоциях, черт возьми.

— Я твоя, Тарген, и я собираюсь заставить тебя понять, что ты также и мой, — пробормотав что-то себе под нос, она добавила: — И я отказываюсь умирать девственницей.



Тарген шел прочь от пещеры с открытыми, но ничего не видящими глазами. Его кожа была натянутой и горячей, мышцы напряжены и гудели от нерастраченной энергии, и — помимо всего прочего — его член и яйца пульсировали от боли, такой глубокой и всепроникающей, что он ни на чем другом не мог сосредоточиться.

Ярость и давление — они стали его существованием. Первая требовала, чтобы он развернулся и закончил то, что началось в пещере. Он почти чувствовал, как ее тугая, влажная плоть сжимается вокруг его члена, доставляя удовольствие, такое чистое и мощное, что причиняло боль.

И все еще чертовски больно. Даже рука, сжимающая член, не приносила облегчения. Его семя было горячим, как магма, а член — вулканом, давление в котором нарастало миллион лет — чертовски запоздалый момент для извержения.

Он был готов взорваться.

Тарген, пошатываясь, резко остановился, ударившись плечом о грубую кору ствола дерева. Его конечности дрожали, прерывистое дыхание было таким же неровным, вырываясь сквозь оскаленные зубы в шипящем рычании.

Он мог развернуться и вернуться в пещеру через несколько секунд. Он мог вернуться в ее тепло…

Зарычав, он усилил хватку на стволе. Его колени подогнулись от волны этого мучительного, волнующего давления, и только дерево удерживало его в вертикальном положении.

Ярость ревела в его голове, издавая звуки буйства и необузданного желания, угрожая разрушить его разум. Она хотела того же, что и он, — Юри и освобождения, — но эти вещи были едины в его Ярости.

Он прижал левую руку к животу, вонзил ногти и провел ими по коже. Боль, притупленная яростью, не приносила ясности.

Тарген снова зарычал и провел кулаком по своему члену.

Прерывистый вдох вырвался из его легких. Ощущение было ошеломляющим, удовольствие и боль переплелись так причудливо, что их невозможно было отличить друг от друга, и это было совсем не то, чего он жаждал. Это было совсем не то, что ему было нужно. Фантомное ощущение лона Юри вокруг его члена возродилось, дразня его, еще больше разжигая Ярость и усиливая это невозможное давление.

Она была так близко…

Но и Тарген тоже.

Он дрочил быстро, безжалостно, подпитывая движения руки всем своим разочарованием и тоской. Его бедра дергались в такт дикому ритму руки. Боль в паху только усилилась, став массивной и плотной, как гребаная звезда. Тарген зажмурился и еще быстрее задвигал кулаком.

Перед его мысленным взором возникло лицо Юри, ее полуприкрытые глаза блестели от вожделения, щеки раскраснелись, губы припухли от поцелуя. Она раздвинула свои гибкие бедра, предлагая свое лоно с его блестящими розовыми лепестками и сладким нектаром.

Его тело сотрясали спазмы с головы до ног, он был на грани этого окончательного освобождения. Так чертовски близко, все это время так чертовски близко… Давление поглотило Таргена, усиливая дрожь, пробегавшую по нему, усиливая его отчаяние, угрожая бросить его на колени.