Эва Хансен - Цвет боли: белый
Глядя на закрывшуюся дверь, я с трудом сдержалась, чтобы не застонать. Разве можно вот так вдруг исчезнуть, всего лишь помахав рукой?!
— Куда это он?
Лукас старательно делал вид, что я не спросила ничего такого, что могло бы смутить лично его, пожал плечами как можно беззаботнее:
— В Лондон на пару дней.
Сказал и тут же пожалел, потому что мое лицо вытянулось:
— В Лондон?..
В экране телевизора отражение Дорис за моей спиной крутило у виска пальцем, показывая Лукасу, что тот идиот. Парень уже понял это и сам, попытался исправить, но получилось еще хуже:
— Линн, я думаю, Ларс поехал по делам. Точно по делам, ведь ему звонили незадолго до вашего прихода. И сейчас звонили.
— Конечно, по делам, конечно, звонили. Плевать! Дорис, а мне кофе дашь?
— Да, конечно. Линн, Ларса действительно куда‑то вызвали, он поговорил по телефону и быстро собрался…
— Дорис, Ларс не обязан отчитываться перед нами, куда и к кому ездит. Даже в Лондон. Договорились? Если уж вы пустили его сюда, придется всем потерпеть, Юханссон живет по своим правилам и своему распорядку, ему наплевать на нас всех вместе и каждого по отдельности….
Закончить фразу не успела, Лукас возразил довольно резко:
— Нет, на тебя ему совсем не наплевать!
— Тем хуже для меня. Все, разговоры о Ларсе Юханссоне прекращаем! Я слышать ничего не хочу. Лукас, не вынуждай меня искать другую квартиру, мне нравится эта. — Я даже с некоторым злорадством отметила, как помрачнел Лукас. — А что касается Юханссона, то не переживайте, он здесь ненадолго.
— Почему? — это интересовалась уже Бритт, сменившая джинсы и футболку на пижаму в кошечках.
Я буквально заставила себя рассмеяться, но получилось у меня это совсем плохо:
— Потому что здесь нет его камердинера Свена, который готовил бы любимому хозяину фазанью грудку и наливал отменное вино за две тысячи евро бутылка. Нет роскошной библиотеки, и яхта с всегда готовым услужить капитаном Петером стоит далековато. Тот, кто привык к условиям замка и к шикарному винному погребу, вряд ли долго вынесет студенческую компанию с пивом и пиццей. Поиграет в демократию и успокоится.
Выдав эту тираду, я уселась на диван и с вызовом оглядела друзей.
Бритт покачала головой:
— Линн, ты на него обижена, я понимаю, но будь объективнее. Ларс вовсе не сноб и не задирает нос из‑за своего богатства, он нормальный парень. И без Свена и Петера прекрасно обходится.
Я все‑таки не выдержала, взорвалась:
— Ну и где твой «не сноб»?! Кто еще из нас может вот так помахать ручкой ни с того ни с сего и просто уехать? На пару дней, а? Я могу?
— Ты можешь! — вдруг заорала в ответ подруга. — Можешь полезть в банду, никого не предупредив!
Это было справедливо и больно одновременно. Внутри все сжалось, но я быстро справилась с собой, выпрямилась, насмешливо глядя на подругу:
— Именно тебе я звонила, но… — я развела руками. — А великолепному Ларсу было не до меня, он в это время развлекался со своей любовницей в Лондоне!
— Что?! — подруга обомлела, замерли и Лукас с Дорис. — У Ларса любовница?!
— А к кому он отправился в Лондон по первому звонку?
Лукас попробовал возразить из мужской солидарности:
— Нет, это по делам. Он через пару дней вернется.
Вместо ответа я фыркнула, как рассерженная кошка, и, круто развернувшись, бросилась в свою комнату.
Боковым зрением успела заметить, что Бритт растерянно переводит взгляд с Лукаса на Дорис:
— Вы об этом знали?
— Нет! Не может быть!
— Вот почему Линн переехала тогда с его квартиры… Ей была так нужна моя помощь, а я, как дура… болела! Ненавижу себя! — кулачки Бритт сжались от бессилия.
Я захлопнула дверь своей комнаты и прислонилась к ней изнутри, моля, чтобы никто, даже Бритт, не бросился утешать. Нет, я должна побыть одна. Ну хотя бы вечер, хотя бы до завтра.
Он позвонил из аэропорта:
— Линн, я уже иду на посадку, сейчас попросят отключить телефоны. Вернусь через несколько дней. Не грусти, ладно?
— Я не требую отчет. Захотел и улетел, в чем вопрос?
— Не обижайся, это работа.
Меня все же прорвало, очень старалась, чтобы голос не выдал обиду, но, кажется, получилось плохо:
— Ларс, ты же сказал, что больше не будешь читать лекции в Оксфорде? Нет, я не против, читай, но почему не сказать, что это так?
— Я не в Оксфорд, а только в Лондон. Потом объясню, что за работа.
Его голос звучал мягко и понимающе, Ларс разговаривал со мной, как с капризной маленькой девочкой, как с ребенком, которому не стоит объяснять заботы взрослых, лучше попытаться уговорить. Это было очень обидно.
— Да, конечно. Работай, Ларс…
Я отключила телефон, не дожидаясь его ответа.
Заснуть долго не могла, лежала, вспоминая нашу первую встречу и то, что было в замке и в квартире в «Квартале жаворонков». Ларс учил меня любить свое тело, доверять ему, даже потакать, но не в смысле лени, а в самых немыслимых и развратных желаниях. Учил этих желаний не стесняться, но только с ним наедине за закрытой дверью спальни. Ему удалось, скромница открыла в себе развратницу, я не ожидала от себя такой прыти, но оказалась способной на многое.
Вспоминая, совершенно явственно чувствовала, как меня словно кто‑то сжимает в объятиях, проводит пальцами по позвоночнику… целует грудь… О… я прекрасно знала, чьи это пальцы и губы, кто так умеет…
У Бритт есть теория: если ты чувствуешь на своем теле чьи‑то руки, значит, в эту минуту кто‑то желает добраться до твоего тела. Может, Ларс и правда желает? Может, он действительно улетел в Лондон по делам?
Но я все равно обиделась, мог бы и по‑человечески сказать, а не чмокнуть в щеку в последнюю минуту!
Однако, даже обидевшись, я все равно отдалась этому восхитительному ощущению его рук на своем теле. Пусть ласкает хотя бы в моих мечтах, это значит, что он не с какой‑нибудь Джейн. Кроме того, это так приятно…
Мы давно не были вместе, его пальцы давным‑давно не исследовали мое тело, губы не касались моей груди. Я попыталась представить, что было бы, окажись сейчас рядом Ларс, но потом вдруг решила представить иначе: что бы я сделала с Ларсом, окажись он рядом. Ей‑богу, получилось даже интереснее.
Я бы его… положила сначала на живот. У Ларса очень красивое тело — сильное, мускулистое, пропорциональное. И волос на теле немного, я не люблю волосатых как гориллы мужчин, хотя Бритт утверждает, что они самые страстные (интересно, с чьих слов, собственного разностороннего опыта у моей подруги нет, это я знаю точно).
