Перепрошит тобой (ЛП) - Хайд Жаклин

Я смотрю на него и фыркаю.

— Перестань хмуриться, а то так и останешься с этой складкой, — говорю я, дотрагиваясь до глубокой морщины между его бровей.

— Мне это не нравится, — жалуется Фрэнк.

Я пожимаю плечами и цокаю языком.

— Все будет хорошо. Моим любимым учителем этикета был бывший шпион, у меня есть вся необходимая подготовка для этого маленького мероприятия, поверь мне, — говорю я, доставая телефон с мягкого сиденья рядом, чтобы проверить время.

Я написала Обри, рассказывая ей, чем занималась на прошлой неделе, как только мне вернули телефон. И я планирую позвонить ей, как только мы уедем с этой вечеринки, поскольку она заставила меня пообещать рассказать, как все прошло. Хотя она не казалась особо шокированной, узнав, что Фрэнк мне в общем-то нравится, она вечность возмущалась, что я не перезваниваю, и беспокоилась, что Фрэнк ведет себя как мудак и сделал со мной что-то ужасное.

Я поднимаю глаза на этого самого мудака и невольно улыбаюсь, думая, как сильно он изменился.

От одной мысли о том, что я могу быть в этом совсем одна, а моё сознание просто обманывает меня, заставляя верить, будто я чувствую эмоции Фрэнка, — желудок выворачивает наизнанку от отвращения. Я немного боюсь спросить его об этом. Вдруг он скажет, что всё это у меня в голове. Я уже столько раз хотела спросить, ощущает ли он что-то между нами, но каждый раз какая-то невидимая преграда удерживает меня.

— Что-то не так? — вдруг спрашивает он, взглядом скользя по мне с беспокойством.

— Ничего, — отвечаю я, и у меня рождается идея, когда я замечаю, что перегородка закрыта, и, зная Фрэнка, эта машина звукоизолирована.

Возбуждение вспыхивает во мне по совершенно новой причине при мысли, что я могу помочь Фрэнку расслабиться до нашего прибытия. Осторожно подобрав платье до колен, я соскальзываю с сиденья на пол.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

— Сколько еще ехать? — игнорирую я его вопрос.

Он отводит запястье, чтобы взглянуть на часы.

— Еще минут двадцать, — отвечает он.

Я протягиваю руку между его ног к рубашке.

— Не хочешь помочь мне тут? — спрашиваю я, когда он не двигается.

Он вздыхает, словно я заставляю его сделать что-то ужасное, но выполняет мою просьбу и высвобождает рубашку из брюк, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Брюки тоже, Фрэнк, — я цокаю языком и прикусываю губу, когда один уголок его рта изгибается в мягкую улыбку, и он высвобождает толстый член из черных строгих брюк.

Тот падает ему на колени, и у меня текут слюнки. Подняв на него взгляд, я облизываю губы и сжимаю его одной рукой. Мне нравится, как его серый взгляд затуманивается, когда он наблюдает за мной. Его член становится толще, когда я начинаю легко надрачивать его в кулаке, ухватившись другой рукой за его колено.

Я наклоняюсь и облизываю головку, водя проколотым языком вокруг большого, украшенного пирсингом ствола. Я обхватываю его другой рукой, используя язык и рот, чтобы доставить ему удовольствие, зная, что если я действительно попытаюсь взять его глубоко, это испортит мой макияж так, что его невозможно будет поправить. По крайней мере, так у меня будет шанс доставить ему удовольствие и, возможно, немного успокоить в процессе.

Он выглядит таким красивым в черном костюме и галстуке, что мне и правда не нужно много усилий, чтобы захотеть его в каждую дырочку, какую смогу.

Он стонет низким животным звуком, и я улыбаюсь вокруг головки, когда его рука пытается коснуться моего лица. Я напрягаюсь, когда он хватает меня за плечи, когда лимузин резко поворачивает, но не сдаюсь, скручивая его в своей хватке, пока не чувствую, что он становится еще толще.

— Я сейчас… — говорит он.

Мощная струя бьет в нёбо, а я пытаюсь принять его глубже, втягивая щеки и глотая, пока он кончает густыми струями. Его пальцы сильнее впиваются в мои плечи, когда он толкается вверх, словно не в силах сдержаться, и из его рта вырываются хриплые стоны.

Я освобождаюсь и улыбаюсь его расслабленному выражению лица, его взгляд тяжелый и томный, с оранжевым светом, горящим в глубине. Тепло и нежность разливаются у меня в груди, и я сильно прикусываю губу, чтобы не спросить его об этом.

— Ооо, смотри-ка, кто теперь расслабился. Называй это хорошо выполненной работой, — говорю я, доставая салфетку из отделения рядом, что нашла раньше, чтобы промокнуть губы, затем поднимаюсь с колен и скольжу на сиденье рядом с ним.

— Ты больше никогда не будешь работать на кого-либо другого, — бормочет он, закидывая руку на лицо и откидываясь на сиденье. Его член все еще обнажен и поблескивает влагой от моих недавних ласк.

Я смеюсь, когда он приподнимается и начинает приводить себя в порядок, убирая член обратно в брюки. Закончив, он обвивает меня своей мощной рукой, притягивая ближе, и меня наполняет чувство удовлетворения, неведомое мне прежде.

Он сжимает мое бедро, обтянутое алым шелком.

— Давай я…

— Нет, ты испортишь мой макияж, — останавливаю я его, отстраняя, пока он не загорелся желанием отплатить тем же.

Я улыбаюсь, когда он снова расслабленно откидывается на сиденье, перекидывает свою большую руку через спинку и опускает на меня ладонь.

Я пробовала любить лишь однажды, еще в колледже, и после того, как мое сердце быстро разбили, я поняла: мужчины в большинстве своем говорят одно, а делают другое, чтобы получить желаемое. Я поклялась никогда больше не позволять причинять себе такую же боль. Но с Фрэнком все иначе. Это пугает так, как никогда, и я боюсь, что не захочу, чтобы это закончилось.

Я вкладываю свою руку в его и играю с пальцами, замечая, что они втрое больше моих. Рядом с ним я чувствую себя такой маленькой и хрупкой…

Возможно, я и поклялась когда-то забыть о мужчинах, но, может, с этим монстром у меня есть надежда.

— Ты никогда не перестаешь удивлять меня, — тихо бормочет он, целуя меня в макушку.

— Знаю, я просто полна сюрпризов, — отвечаю, надеясь изо всех сил, что все это не окажется какой-нибудь игрой воображения.

Глава 33

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Это так захватывающе, — говорит Бернадетт.

Все ее тело буквально излучает возбуждение по дороге на гала-прием, тогда как я приравниваю это к походу на эшафот, будь я способен умереть.

Лимузин останавливается, и мне хочется зарычать, когда я вижу, как еще до выхода из машины яркие фотовспышки слепят и мелькают за темными стеклами. Я поворачиваюсь к ней и окидываю взглядом ее красивое красное платье с тонкими бретельками, подчеркивающее грудь и облегающее талию. Ее глаза сияют более ярким зеленым цветом без привычной синей оправы очков. Она выглядит прекрасно, и от этого я хмурюсь еще суровее.

Мои руки сжимаются в кулаки. Я не хочу, чтобы она была здесь, и мне стоит невероятных усилий не развернуть ее и не отправить силой обратно в особняк, где я смогу оберегать ее. Живот сводит от напряжения и напоминания о том, насколько изменилась моя жизнь, как сильно она изменила меня за такое короткое время.

— Все будет хорошо, — успокаивающе говорит она, беря мою руку в свою.

Я хмурюсь, когда она улыбается мне, расправляет мой кулак, чтобы вложить в него свою ладонь, а затем переплетает наши пальцы.

— Не отходи от меня ни на шаг, пока мы не окажемся внутри здания, — напоминаю я ей.

— Я знаю, что должна делать. Думаешь, ты мог бы перестать корчить эту гримасу, прежде чем мы выйдем из машины? — спрашивает она, проводя рукой в мою сторону, и я хмурюсь еще сильнее.

Я вздыхаю, открываю дверь автомобиля и выхожу на красную дорожку, но тут же жалею об этом, когда крики нарастают, а камеры взрываются безумием вспышек.

— Ха-ха-ха, — смеется она, и улыбка расползается по ее алым губам, а я протягиваю руку, чтобы помочь ей выйти из машины.

Один острый красный каблучок ступает на землю, затем другой, и легкая улыбка все же трогает мои губы. Мне все-таки удалось уговорить ее на каблуки, и они ей к лицу.