Падшее царство (ЛП) - Дженнингс Сайрита

Но в ту секунду, когда он смаргивает туман, мягко улыбается, демонстрируя ямочки, где им и положено быть. Я плачу сильнее, слёзы текут по моим дрожащим губам.

— Мой фейерверк, — хрипит он, медленно поднимает руку и гладит меня по щеке. — Мой воин.

— Ты напугал меня, — прохрипела я сквозь рыдания. — Я думала, что потеряла тебя.

— Никогда. Нельзя убить то, что никогда не умрёт. И, как я уже говорил, моя любовь к тебе бессмертна.

Я наклоняюсь, чтобы мягко коснуться своими губами его губ, осторожно, чтобы не причинить боль в столь уязвимом состоянии. Хотя безумно хочу обнять его, прижать к себе и никогда не отпускать.

Голос Нико, напоминающий, что приближаются люди, заставил меня отстраниться, но даже тогда я сжимаю руку Легиона, всё ещё касающуюся моего лица, отказываясь разрывать контакт.

— Нам нужно идти, — повторяет Нико. — Они скоро будут здесь.

— Идите, — говорит Кейн, ни разу не оторвав стеклянных глаз от брата. — Мы уйдём сразу после вас.

Нико кивает и отворачивается, но громкий, оглушительный хлопок поблизости приковывает его к месту. Мы все поворачиваемся к источнику шума, когда он повторяется.

— Звук исходит из гробницы Лаво, — констатирует очевидное Тойол.

Ещё один громкий хлопок, и пыль и грязь дождём посыпаются из разрушающегося склепа. Я крепче хватаюсь за Легиона, когда он садится прямее и обнимает меня за талию, притягивая к себе.

Лишь Нико достаточно храбр и безрассуден, чтобы приблизиться к гробнице, его шаги осторожны и целеустремлены. Его брат, Дориан, поручает Александру защищать Габриэллу, затем следует позади, прикрывая спину Нико. Когда Тёмный принц достигает передней части склепа, прижимает ладонь к бетонному плакату, его рука охвачена синим электрическим пламенем. Затем вся стена рассыпается в пыль, поднимая облако обломков.

Я знаю, кто там, ещё до того, как она вышла из этой разлагающейся могилы. Коричневые завитки, обрамляющие стройные плечи, гладкая смуглая кожа, потрясающие янтарные глаза. Я знаю её так, словно мы встречались раньше. Будто я видела её сквозь мучительные воспоминания друга. Или любовника.

— Амелия, — выдыхает Нико, его голос прерывается от поднимающейся пыли и неверия. — Амелия.

Он падает к её ногам, с оглушительным треском ударяясь коленями о бетон, и обхватывает её миниатюрное тело, зарываясь лицом в тонкую белую ткань, прикрывающую верхнюю часть её бёдер. С такой любовью, благоговением и переполняющим умиротворением на лице Амелия проводит пальцами по чёрным спутанным локонам Нико и улыбается.

— Да, моя любовь, — воркует она, и голос подобен сладкой, успокаивающей музыке.

Нико смотрит на неё, по его лицу текут слёзы.

— Как… как это может быть? Как ты?.. Ты вернулась ко мне.

— Я… я не уверена. Архангел Михаил явился мне и сказал, что я подарок тебе от друга. Друг, который верил, что обязан тебе счастьем, о котором сам никогда не смог бы мечтать. Он сказал, что друг хотел, чтобы у тебя был второй шанс, которого ты заслуживаешь. И что благодаря его жертве ты обретёшь свободу, за которую так храбро боролся.

Нико улучает момент, чтобы оглянуться на меня и остальных, которые всё ещё слишком ошеломлены, чтобы говорить. Люцифер. Люцифер сделал это. Но почему? После многих лет издевательств над Нико в чистилище и угроз вечно мучить его душу в Аду, зачем ему возвращать ту, кто полностью и по-настоящему владел его сердцем?

— Он был его единственным другом, — произносит тихий голос, отвечая на мой невысказанный вопрос. Я оборачиваюсь и вижу Саскию, озорное черноволосое создание, поразительно похожее на мать, отдавшую единственного ребёнка дьяволу, чтобы спасти мир. — Лишь он не бросил его, потому что не мог, — добавляет она, звук её голоса всё ещё такой кроткий. — Люциферу он был небезразличен.

Вой сирен становится громче и ближе, и хотя нам не терпится убраться к чёртовой матери с кладбища, которое будет вечно преследовать нас, боимся разрушить этот редкий момент истинного волшебства. Мы все что-то потеряли, но сегодня выиграли больше, чем могли представить за миллион жизней. Нам дали надежду. Мы были вознаграждены возможностью мечтать. И мы были благословлены ещё одним днём, чтобы жить, любить и бороться за тех, кто не мог бороться за себя.

Кейн и Андрас помогают Легиону подняться на ноги, но я настаиваю на том, чтобы помочь ему выйти с кладбища, просто чтобы продолжать прикасаться к нему и убедиться, что он действительно здесь. Дориан подхватывает жену на руки, отказываясь отпускать её. Нико обнимает Амелию и почти выносит. Андрас и Лилит переплетают пальцы и маневрируют среди обломков, держась за руки. И, к моему удивлению, Тойол подходит к Саскии и подставляет плечо для поддержки, в то время как остальные подбирают брошенное оружие и гильзы, стараясь не оставить никаких следов того, что произошло здесь сегодня.

Однако ещё остаётся лужа чёрной грязи, липкое пятно бесчисленных мёртвых душ. А в нескольких футах от них — символ, навсегда выжженный в земле. Одинокая звезда во вращающейся фиолетовой галактике. Яркая утренняя звезда, которая когда-то была сыном зари, пока не была низвергнута с Небес, чтобы править падшими. Я всегда верила, что Люцифер был злым тираном, полностью лишённым души. Но сегодня, возможно, он отдал то, что осталось от его ангельского сердца. Ради своего брата, ради друга, ради мира, который он одновременно ненавидел и которым восхищался. Ради любви, которую у него никогда не будет шанса почувствовать.

Я сжимаю Легиона чуть крепче, благодарная Люциферу за жертву. Мой прекрасный демон-убийца в ответ целует меня в макушку.

— Посмотри вверх, — тихо говорит он.

Я делаю, как он просит, и ахаю, глядя на яркие пурпурные, обсидиановые и бирюзовые тона, пронизывающие рассветное небо. И насколько хватает глаз, на нас смотрят мерцающие, яркие звёзды, освещая путь. Я смотрю на звёзды и улыбаюсь небесам, мысленно молясь за дьявола.

Глава 23

29 марта, после Люцифера

Я просыпаюсь в море голубовато-серых простыней, обёрнутых вокруг моей талии, греясь в лучах утреннего солнца, льющегося через окно. На нём больше нет решёток. Оно сделано не из звуконепроницаемого стекла. Это больше не тюремная камера. А мой дом. И мужчина, спящий рядом со мной, — любовь всего моего сверхъестественного существования.

Меня так и подмывает ткнуть его и разбудить, может быть, даже забраться под одеяло и сделать утро поистине добрым. Но вместо этого я наслаждаюсь ощущением его изнуряющего тепла на своей щеке и прислушиваюсь к его ненормальному сердцебиению. Мне просто нужно ещё немного времени, чтобы напомнить себе, что он здесь, жив, и свободен из плена зла. Он всё ещё демон, но его больше не мучают боль и несчастья других. И он мой.

Прошли месяцы, но мне всё ещё приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться, это не сон. После Нового Орлеана перестройка нашего дома в Чикаго казалась таким недостижимым подвигом. Сем7ёрка не знала, как продолжать жить без Джинна, особенно Феникс. Хотя мы так много потеряли, обрели новый взгляд на будущее. Жизнь коротка даже для бессмертных, и мы полны решимости позволить памяти о Джинне жить в каждом из нас.

Я целую обнажённую грудь Легиона и молча благодарю Бога за этот дар, как делаю каждый день с той роковой ночи на кладбище. Ощущение моих губ, ласкающих его кожу, приветствует мягкий поцелуй в макушку и игривый щипок за обнажённую грудь.

— Я пыталась тебя не разбудить, — хихикаю я, ёрзая. Честно говоря, я немного перегибаю палку, просто чтобы потереться ногой о его ярко выраженную эрекцию, которая в данный момент натягивает простыни.

— Зачем? — отвечает Легион, его голос всё ещё хриплый со сна. — Когда очевидно, что я уже встал.

Он многозначительно двигает бёдрами, и мы оба смеёмся над его банальной попыткой детского юмора. Но проходит всего несколько секунд, прежде чем наш смех сменяется стонами, когда Легион перекладывает моё тело на своё. Его толстый, невероятно твёрдый член упирается в мою задницу, и Легион притягивает меня ближе, чтобы взять сосок в рот. Я громко вздыхаю и хватаю его за голову. Он жадно сосёт и покусывает грудь так тщательно, что через несколько секунд я становлюсь влажной и трусь клитором о его пах.