Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

Она закрывает дверь и широкими шагами подходит к своему столу, но не садится за него, а присаживается на краешек.

Лайл опускается на стул, и я занимаю место рядом с ним, стараясь игнорировать исходящую от него ауру угрозы и отчужденности и задаваясь вопросом, почему он вообще здесь оказался, но в то же время желая его присутствия.

Я чувствую, как его глаза обжигают меня, когда леди Селеста говорит с понимающей улыбкой.

— Я действительно знала в тот день, — подтверждает она. — И с тех пор твой отец преследует меня. К сожалению, в то раз он узнал от меня два имени, — она бросает на меня сочувственный взгляд. — Но я была потрясена тем, что увидела, когда взяла тебя за руку. Я ясно увидела четыре лица.

Меня шокируют ее слова, потому что мой отец откровенно солгал мне. В тот день, который навсегда запечатлелся в моей памяти, он выбежал из ее кабинета с холодным гневом, сочащимся из каждой поры, и сказал мне, что ничего не выяснил.

Но у него было два имени. И я могу догадаться, какие именно.

Но… она видела четыре лица?

Мои брови взлетают вверх.

— А пятый?

— Окутан тенью. Пророчество было вполне конкретным в этом отношении.

Я медленно выдыхаю. Значит, с моим пятым все-таки будут проблемы.

Но она делает глубокий вдох, и этот звук, исходящий от уверенной в себе, эффектной женщины, моментально меня настораживает.

— Аурелия, я хочу задать тебе очень серьезный вопрос, — говорит она, пристально глядя на меня своими золотистыми глазами. — Я хочу, чтобы ты хорошенько все обдумала. Мне удалось выторговать для тебя отсрочку, но у всего есть срок. Совету понадобится причина для судебного запрета. И она должна быть очень веской.

Ужас анакондой обвивается вокруг моего тела, крепко сжимая своими кольцами. Комната внезапно кажется очень маленькой. Какая-то часть меня знала, что это произойдет.

Я сглатываю ком в горле.

— Что вы предлагаете?

Ее золотистые глаза устремляются на Лайла, и я поворачиваюсь к нему.

— Мы считаем, мисс Аквинат, что в ваших интересах раскрыть, что вы Костеплет, — осторожно произносит лев.

Старый, окутанный мраком ужас сжимает мое сердце.

— Нет! — слово срывается с моих губ на одних инстинктах.

Я сжимаю подлокотники так сильно, что на коже остаются синяки. Меня охватывает паника, а рана на животе начинает слабо пульсировать. Внезапно возникает желание превратиться в орла, но я подавляю свою аниму.

— Аурелия, твой отец внушил тебе сильный страх, — говорит Селеста.

— Это повесит мишень мне на спину и больше ничего не даст! — в голове шуршат крылья, и я запихиваю перья обратно. — Каждый зверь, у которого есть планы, придет за мной.

Генри что-то тихо напевает мне на ухо, и я снимаю его со своего плеча, чтобы обнять трясущимися руками.

— Но это также остановит твою казнь, — слова Лайла ножом рассекают мой ужас. Помогают сфокусироваться.

Я резко оборачиваюсь и смотрю на него. Его слова находят отклик в моей душе, и между нами повисает тишина.

Он слегка наклоняется вперед, янтарные глаза полны решимости.

— Мы не будем этого делать, если ты не согласишься, — говорит он мягко, словно испуганному оленю. — Но мне нужно, чтобы ты поняла, что у нас не так много вариантов.

Мир затихает, пока мы с Лайлом смотрим друг на друга. Что-то мерцает в его медовых радужках. Что-то не совсем холодное.

— Пока что мы будем действовать по плану Б, — говорит Селеста, разрушая чары, сковавшие нас со львом, — и попросим об отсрочке. Это лучшее, что мы можем сделать.

Меня накрывает волна облегчения, словно теплый летний дождь. Я едва не сползаю с кресла. Моя тайна никогда не станет достоянием общественности. Ни при каких обстоятельствах.

Я прочищаю горло.

— Другие фениксы согласятся?

— Они осознают… деликатность этой ситуации.

Какое облегчение. Значит, у меня есть время. Еще есть время.

— Итак, что мне делать? — я перевожу взгляд с нее на Лайла и с удивлением обнаруживаю, что Селеста ждет его ответа.

Он смотрит на меня в упор. Как будто пытается найти во мне что-то особенное. Я боюсь, что он не найдет того, что ищет. Я боюсь, что он увидит лишь девушку, которая пришла к нему в постель из мести. Девушку, над которой висит смертный приговор, словно петля. Считает ли он меня безнадежной?

Его челюсти сжимаются.

— Мы сделаем все, что в наших силах, Аурелия.

Меня захлестывает разочарование. Не знаю, почему я ожидала признания в любви или чего-то подобного. Заглядывать в его прошлое и думать, что он может найти во мне родственную душу, было заблуждением. Я могу поверить, что Дикарь любит меня или хотя бы пытается, но этот лев? Он борется со своим анимусом и побеждает в каждой битве.

Но я знаю все о борьбе. Особенно о борьбе с невидимыми силами.

— Мы уходим, — говорит Лайл. — Мы с Селестой пойдем на встречу с Советом и сделаем все, что в наших силах.

— Отлично, — натянуто говорю я, бросая быстрый взгляд на Лайла, а затем снова отворачиваясь. — Спасибо.

— Хм, — произносит Селеста, в ее голосе слышится что-то среднее между интересом и разочарованием. Но когда я смотрю на нее, она улыбается мне.

И у меня такое чувство, что она разочарована не во мне.

Глава 32

Лайл

Ужас. Необузданный, первобытный ужас — вот что я увидел в потрясающих голубых глазах Аурелии. Ее зрачки расширились, дрожа от адреналина. Я никогда в жизни не видел такого глубокого ужаса в чужих глазах. Я почти протянул к ней руку.

Я тихо ругаюсь себе под нос, потому что едва не коснулся ее обнаженной кожи. Конечно, это все, чего я жажду каждый раз, когда она появляется в поле моего зрения, но поступить так было бы ужасной ошибкой.

Когда мы с Селестой молча выходим из кабинета, направляясь в подземный гараж Академии, я чувствую ее неодобрение. Она была моим наставником достаточно долгое время, чтобы я мог понять, что она обо мне думает, даже без ее слов.

Я посылаю свое осознание вовне с помощью новообретенного навыка.

— Коса?

— Да, Лайл, — приходит холодный, но едва слышный ответ. Я понимаю, что он не в Академии. Как бы сильно меня ни раздражало, что студент может нагло покинуть мою школу, Коса по сути никогда не был здесь учеником. Я достаточно мужчина, чтобы признать это.

— Она не захотела раскрывать себя.

— Я так и думал. Ее с колыбели учили умалчивать и осторожничать. Таков путь Змеиного Двора. Ты это знаешь.

Я знаю. Мы все знаем. Но дело в том, что это было так… первобытно в ней. Эта потребность держаться подальше. Молчать. Я уверен, что это одна из причин, по которой она поддалась этому странному бешенству.

— Кажется, она уверена, что это приведет к появлению мишени у нее на спине.

— Так и будет.

— Но альтернатива — сдаться ее отцу для предполагаемого разведения. Разве это лучше?

Пауза, а затем:

— Увидимся на собрании, Лайл.

Присутствие Косы исчезает, и телепатическая линия отключается. Должен признать, что, несмотря на мой первоначальный шок, эти телепатические чаты удобны. Однако я ясно дал понять, что не являюсь частью стаи «Костеплет», в которой в настоящее время насчитывается всего два члена. И все же Аурелия не одинока в своей битве. Проблема, с которой она столкнулась, касается не только ее. Речь идет о том, чтобы поступить правильно.

Селеста тоже выходила из тени, подвергая себя риску, впервые представая перед Советом Зверей в качестве директрисы Академии Анимус. Если она и нервничала, то не подавала виду. Когда я заговорил с ней об этом, она лишь улыбнулась и сказала:

— Пора, Лайл. Давно пора.

Конечно, Селеста могла защитить себя. Но… она так и не нашла свою пару. Она списала это на сокращение популяции фениксов. Только в этом штате осталось всего десять представителей ее вида, и лишь у одной брачной пары были дети.