Зимний двор (ЛП) - Хатчинс Амелия

— Ты накормишь меня, принцесса, — прорычал он, помогая ей слезть с лошади. — А ты приведи её парня, чтобы он мог посмотреть представление.

Стражники засмеялись, когда стащили Синджина с лошади и увидели, как он тяжело упал на землю, ударившись стрелой, которую ещё не вытащили. Рычание было единственным звуком, который он издал. Его глаза горели ненавистью, когда он посмотрел на стражников, а затем на Ашера. Его схватили и заставили идти за ними к большому фургону, стоявшему посреди туннелей. Ашер поднял Айслин, втолкнул в повозку, развернулся, подтянул Синджина, а затем обнажил клыки, глядя на стражников.

— Вы проваливайте.

— Если он вырвется на свободу, убьёт тебя, — заметил один из стражников, прищурившись на Ашера.

— Он пронизан железной стрелой, пропитанной проклятием, которое пожирает его изнутри. Я из Благого Двора и не уступаю ему в силе и магии. Так что, как я и сказал, убирайтесь. Втроём уже тесновато, но Джеральд хотел посмотреть, как я трахаю его девчонку.

— Заставь её кричать, чтобы мы все могли насладиться, — третий стражник холодно улыбнулся, глядя на Айслин. — Заносчивая сука даже не замечала, что вокруг неё происходит, приберегла для ублюдка из Орды.

— Насколько я понимаю, низшие фейри берегут свою невинность для своих пар. Если бы она заметила твой член, то не стала бы хранить верность короне, не так ли? Сомневаюсь, что эта штучка у тебя в штанах стоит того, чтобы из-за неё терять корону. А теперь уходите, пока я не решил включить вас в своё меню. — Как только они ушли, он повернулся, провёл пальцами по волосам, опустился на колени перед Синджином и осмотрел раны на его груди. — Ты облажался, брат. Это железо, пропитанное проклятием, которое в низших мирах называют ядфей. Я не могу исцелить тебя так, чтобы они не заметили. Но могу спасти твоих малышей, и мне нужно, чтобы ты не поджигал меня, понял?

— Прикоснёшься к ней, и ты, чёрт возьми, умрёшь, — произнёс он едва громче шёпота.

— В этом-то и проблема. Мне не нужно прикасаться к ней; мне нужно лизать её влагалище, чтобы моя слюна попала в её матку, потому что через несколько мгновений она потеряет детей. Я понимаю, ты не знаешь меня, и не доверяешь, чёрт возьми, и не должен, потому что я нехороший парень. Я трахал женщин только для того, чтобы смотреть, как они теряют голову от моего члена, но эта, она — твоя, и ей грозит опасность потерять детей, за которых боролась. С ней плохо обращались, почти изнасиловали, судя по слабому запаху, и всё же она продолжает бороться за них. Так что ты будешь смотреть, как я вылизываю её, и да, она кончит, потому что это неизбежно. Я чертовски хорош, но я собираюсь спасти её и твоих детей. Не нравится? Очень плохо, брат. Они будут издеваться над ней ещё больше, а твои дети сильны, но они ещё недостаточно глубоко укоренились, чтобы выдержать то, что ей придётся пережить, прежде чем ваш народ доберётся до нас. Я знаю, потому что собираюсь перекрыть единственный грёбаный путь в Зимний Двор.

— Ты не можешь придумать никакого другого грёбаного способа?

— Либо мой язык, либо мой член. Подумал, что если ты будешь смотреть, как я её трахаю, это станет пределом, который ты не захочешь терпеть. Я не могу просто плюнуть ей на шейку матки. Я должен заставить её тело отреагировать так, чтобы оно приняло то, что я предлагаю. А ублюдки снаружи ждут, когда она закричит от удовольствия, так что тебе нужно решить. Я меняю мнение и нахожу её недостаточно привлекательной, или я трахаю эту плоть языком?

Синджин сглотнул, почувствовав, как его пронзили гнев и боль. Его взгляд переместился на Айслин, которая смотрела на него со слезами на щеках, безмолвно умоляя. Он не знал, за какую эмоцию ухватиться, но факт, что она заключила сделку с этим существом, чтобы спасти их детей, означал, что она хотела. Она хотела, чтобы его дети росли в её чреве, оставались там.

— Всё будет хорошо, — мягко сказал он, зная, что она понимает его. — Помощь уже в пути.

— Мне не нужно, чтобы они пришли и спасли нас. Он ведёт меня домой, туда, где моя сила наиболее активна. Как только мы окажемся там, я убью их всех до единого.

Он уставился на Айслин, его сердце замедлилось, пока жгучая кислота продолжала разъедать изнутри. Синджин не сомневался, что она победит их на своей территории, но не был уверен, что проживёт, чтобы добраться туда.

— Когда она кончит, ты будешь питаться, а я — нет, — твёрдо сказал Ашер. — Используй это, чтобы продержаться, пока они не доберутся до тебя. Она уже показала Богине расположение Зимнего Двора, и я не собираюсь быть там, когда они войдут. Так что, да или нет?

— Постарайся не получать от этого слишком большого удовольствия.

— Я не могу соврать и сказать, что не буду; наш отец наградил меня дурацкой чертой — неспособностью лгать. В отличие от моих братьев, я единственный придурок, которому это досталось. — Он пожал плечами. — А ты подними свою юбку и приготовься отправиться в рай. Там будут задействованы пальцы, язык и много грёбаных криков. Меня зовут Ашер, а не Синджин, не путай нас, милая.

— И сколько я тебе за это должна?

— Ты поймёшь, когда придёт время, а оно придёт, и ты сделаешь это без колебаний. Понимаешь?

— Я никогда не убью никого ради тебя и не отдам своих детей. Я не стану жертвовать собой или своей честностью, чтобы помочь тебе. Если не это тебе нужно, и не то, что связано с этим, я согласна.

— Я не заберу твоих детей и не соглашусь на остальное, потому что взгляды меняются, и тебе, возможно, придётся прибегнуть к убийству.

— Это связано с убийством или предательством кого-то из моих знакомых или близких? — спросила она.

Он сморщил нос и перевёл взгляд на Синджина.

— Она всегда задаёт так много вопросов?

— Нет, обычно она просто сначала бьёт, а потом говорит.

— Знакомые или близкие? Нет. Может быть. Решай, потому что твой отец снаружи, а мой щит вот-вот упадёт, и он услышит всё, что здесь происходит.

— Согласна, — сказала она и медленно двинулась, чтобы сделать, как он сказал, поморщившись от усилившихся при этом лёгком движении судорог. Её пальцы дрожали, когда она приподняла юбку и обнажила израненную плоть, покрытую свежей и засохшей кровью, которая прилипла к бёдрам. Синджин резко втянул воздух, и на её глазах выступили слёзы, когда она отвернулась от него.

— Ты не виновата, — прошептал Ашер, взмахнув рукой, и её плоть очистилась от крови и следов нападения Бейла.

— Ты убила его, взорвала к чёртовой матери. Теперь он ничего не контролирует. Это дело, ничего больше. А теперь притворись, что тебе это не нужно, чтобы твой больной на голову отец получил удовольствие и кайф.

— К счастью, отчим, — пробормотала она.

— О, милая, твой настоящий отец в два раза более извращённый. — Его глаза побелели, а плоть почернела, и он закрыл их крыльями, чтобы Синджин не видел. Лёгкая улыбка тронула его губы, когда он опустил взгляд на её обнажённое тело, и на его полных губах появилась греховная ухмылка. — От тебя пахнет крестьянским потом, — громко прорычал он, и она поняла, что его защита пала. Костяшками пальцев он коснулся её лона, и Айслин застонала от удовольствия. Это пугающее удовольствие, легендарная сексуальная сила Благого Двора в полной мере, пока он играл с ней, разжигая пламя внутри. Нежно и неторопливо он ласкал её и видел, как в её глазах разгорается страсть, когда воля угасла, а на её место пришла его воля. Благие ближе всего к инкубам среди фейри. Они могли прикоснуться и лишить воли или использовать её, чтобы получить желаемое, просто прикоснувшись к вам.

Неблагой Двор мог заставить твоё тело реагировать, но сначала ему нужно, чтобы ты сам захотел позволить ему забрать волю у тебя, прежде чем сила найдёт путь в твой разум. Благим не нужна дверь, они могли коснуться тебя и войти, и Ашер это сделал. Пальцы Ашера толкнулись в её лоно, а затем его язык коснулся бугорка, спрятанного в её платиновых кудрях. Её стон сорвался с губ без предупреждения, когда она приподнялась на локтях и посмотрела на Ашера, а он смотрел на неё, и в его разноцветных глазах горела расплавленная лава. Звёзды падали с небес, омывая его тело и глаза бесконечным катаклизмом красоты. В нём было всё смертоносное и прекрасное в этом мире, и он не был Синджином. Боль в груди усилилась, и Ашер улыбнулся, когда начал двигать пальцами, без предупреждения подводя её к краю.