Анаис Нин - Шпион в доме любви
Художница скинула блузку и теперь отплясывала в одной комбинации. Мой стеснительный партнер сказал:
— Если мы останемся здесь, то скоро будем вынуждены улечься на пол и заняться любовью. Может быть, пойдем?
— Да, давай, — согласилась я.
Мы покинули вечеринку. Вместо того, чтобы приставать ко мне, он все время говорил. Я рассеянно слушала. У него возникла идея написать с меня картину. Он изобразит меня эдакой подводной женщиной, бесплотной, прозрачной и зеленой, как море, за исключением моего ярко-алого рта и такого же алого цветка в волосах. Он спросил, не могла бы я ему попозировать. Я ответила не сразу, поскольку была все еще слегка опьянена после выпитого в студии, и он спросил, как бы извиняясь:
— Ты расстроена оттого, что я не был груб?
— Вовсе нет. Я выбрала тебя именно потому, что была в тебе уверена.
— Сегодня я впервые был на вечеринке, — униженно признался он. — А ты не из тех женщин, с которыми можно обращаться… таким образом. Как ты вообще стала натурщицей? Чем ты еще занималась? Ведь я знаю, что натурщица не обязательно бывает проституткой, но ей приходится сталкиваться со множеством предложений.
— У меня все замечательно, — сказала я, отнюдь не восторгаясь тем оборотом, который приняла беседа.
— Я беспокоюсь за тебя. Я знаю, что есть художники, работающие объективно. Я сам такой. Но всегда наступает мгновение, когда она раздевается или одевается, и тогда я чувствую себя неуверенно. Так происходит, когда я вижу ее тело в первый раз. А как было в первый раз у тебя?
— Я ничего не почувствовала. Я воспринимала себя как уже завершенную картину. Я смотрела на свое тело, как на вещь, как на безличную вещь.
Ненасытное желание пережить хоть что-нибудь давило и угнетало меня, и я чувствовала, что ничего так никогда и не случится. У меня было дикое желание стать настоящей женщиной, броситься в водоворот жизни. Откуда только у меня возникла эта идефикс о том, что я обязательно должна сначала влюбиться? Где начнется моя настоящая жизнь? Всякий раз входя в студию, я ждала, что вот сейчас произойдет чудо, но чуда не случалось. У меня было такое ощущение, как будто я окружена стремниной, но не могу в нее попасть. Мне нужно было найти кого-нибудь, кто бы переживал то же, что и я, но куда мне было податься?
Я обнаружила, что скульптор находится под неусыпным контролем супруги. Ока частенько заходила в студию, когда ее не вдали. Он боялся, хотя я не могла понять, чего именно. Они пригласили меня провести две недели на их даче, где мне тоже предстояло ему позировать — точнее, пригласила меня она Она сказала, что ее муж терпеть не может прерывать работу в период отпуска. Однако только женщина ушла как скульптор повернулся ко мне и сказал:
— Ты должна придумать повод не ехать, а иначе она подпортит тебе жизнь. Ей неспокойно — она мучается навязчивыми идеями и думает, что все натурщицы — мои любовницы.
Это было напряженное время, когда мне приходилось бегать из студии в студию, и я не успевала даже позавтракать. Я позировала для обложек еженедельников, журнальных иллюстраций и рекламы. Я всюду видела свое лицо, даже в метро, и думала, узнают ли меня окружающие.
Скульптор стал моим лучшим другом. Мне не терпелось увидеть работу завершенной. Но однажды утром, придя в студню, я обнаружила, что он разбил статую. Он сказал, что попытался поработать над ней без меня. Однако не было похоже, что он огорчен. Я расстроилась. Глупость случившегося наводила на мысль о том, что сделано это было нарочно. Но сам скульптор был даже как будто рад тому, что придется все начинать снова.
Джона я повстречала в театре. Меня привлек его голос. Он заставил меня вибрировать с силой органа. Когда он повторил мое имя и произнес его с ошибкой, это было похоже на ласку. У него был самый глубокий, самый теплый голос, который мне когда-либо приходилось слышать. Я едва отваживалась поднять на него взгляд. Я знала, что у него большие, ярко-синие глаза, что он высок и беспокоен. Он переступал с ноги на ногу с нервозностью скакуна. У меня было такое ощущение, как будто его присутствие исключает все остальное: театр и моего друга, сидевшего рядом. Он вел себя так, словно я его очаровывала и гипнотизировала. Он продолжал говорить, а сам все смотрел на меня, но я не слушала его. В то мгновение я уже была не маленькая девочка. Стоило ему открыть рот, как у меня возникало ощущение, будто я лечу по головокружительной спирали, опутанная его красивым голосом. Своим воздействием голос и в самом деле напоминал наркотик. Когда в конце концов Джон, как он выразился, «украл» меня, мы взяли такси.
Мы не проронили ни слова до тех пор, пока не оказались у него в квартире. Он не прикоснулся ко мне. Ему это и не нужно было делать. Близость Джона действовала на меня так сильно, что мне казалось, будто я уже давно ощущаю его ласки.
Он просто дважды произнес мое имя, словно оно было настолько красиво, что его хотелось повторять. Он был высок, а глаза его сияли такой яркой синевой, что всякий раз, когда он моргал, возникало пугающее ощущение, что это сверкает молния, предвещая бурю, которая поглотит вас.
Потом он поцеловал меня. Его язык облизал мой, задержался и дотронулся до кончика. Целуя меня, Джон задрал юбку и снял чулки и подвязки. После это го он поднял меня и перенес на постель. Я была так возбуждена, как будто он уже проник в мое лоно. Я чувствовала, как в меня проникает и распирает изнутри его голос. Он тоже это почувствовал и потому удивился тому, с каким трудом ему удается полностью нанизать меня на свой член.
Он остановился и заглянул мне в лицо. Он увидел, что я жду его, и усилил толчки. Когда он прорвался сквозь девственную плеву, стало больно, однако его тепло заставило меня позабыть обо всем, тепло его голоса, говорившего мне на ухо:
— Ты хочешь меня так же страстно, как я тебя?
Он стонал от возбуждения. Моя боль исчезла, стоило ему прижать меня к себе. Я наслаждалась тем, что он был внутри, и лежала, как во сне.
— Было так больно, — что ты ничего толком и не почувствовала, правда? — спросил Джон.
Я не могла произнести: «Повтори все сначала». Моя рука коснулась члена и обласкала его. Он поднялся и окреп. Джон целовал меня до тех пор, пока я не почувствовала новый приступ желания, желания слиться с ним полностью. Однако он сказал:
— Если мы сейчас продолжим, будет больно. Подожди немного. Ты не можешь остаться у меня на всю ночь? Хочешь?
Я увидела на своих ногах кровь и пошла ее смывать. Я ощутила, что еще не была с мужчиной по-настоящему, что это только начало. Я желала быть взнузданной и испытать всепоглощающее возбуждение. Я добралась до постели и повалилась на нее.
