Перепрошит тобой (ЛП) - Хайд Жаклин

Я оглядываюсь, и нос морщится от явного отсутствия вещей в комнате. Здесь нет мебели, только кровать, и я не понимаю, как не заметила этого раньше. Во всех остальных комнатах есть хотя бы комод, пара кресел да тумбочки. Комната Фрэнка пуста.

Свет зажигается, когда он входит в комнату и направляется к кровати, на которой сижу я, все еще в трусиках и бюстгальтере. Он протягивает руку и касается моего бедра, мурашки бегут по следу прикосновения. Я наблюдаю и жду.

Он тянется к моим лодыжкам и проводит по ним большими ладонями, сжимая и разминая плоть.

Стоны начинают литься из меня, а он продолжает свои действия, пока я не превращаюсь в расслабленную и мокрую размазню, раскинувшуюся на его матрасе. Мои бедра приподнимаются сами собой каждый раз, когда его большие ладони движутся и скользят по эрогенным зонам, и желание оседлать его нарастает.

Его огромные руки с легкостью поглощают меня, и кажется, будто он касается меня везде одновременно. Фрэнк так смело ласкает мое тело, словно я принадлежу ему и он пытается изучить меня за одну ночь.

Палец скользит под хлопком трусиков, и я закрываю глаза, когда меня пронзает наслаждение.

— Аааах, боже мой. Что ты делаешь? — спрашиваю я, сходя с ума от прикосновения чего-то холодного и скользкого у входа.

Один палец погружается в мои складки, скользит по клитору, а затем медленно входит внутрь. Я вновь подаюсь бедрами навстречу и содрогаюсь, когда толстый палец попадает по точке G.

— Кое-что, чтобы удостовериться, что ты переживешь эту ночь. Мой член велик, а ты — нет. Как бы я ни хотел наказать тебя за содеянное, я не хочу порвать тебя, — говорит он, извлекая палец.

Я прикусываю губу, понимая, какая я сейчас опухшая и влажная. Ноги дрожат, пока я пытаюсь лежать смирно под ним, а он стаскивает с меня трусики, не отрывая взгляда от моего центра.

Я не брилась больше двух недель, и не помню, когда последний раз делала восковую эпиляцию, но Фрэнк, кажется, не против. Его ноздри раздуваются, когда он склоняет голову, чтобы лизнуть меня.

— О боже, даааа, — вырывается из меня с шипением, и я откидываюсь назад, позволяя ночи с Фрэнком Штейном случиться.

Глава 25

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



Это зелье расслабит ее и позволит ее хрупкому телу принять меня целиком, если я сумею сдержаться и не трахнуть ее сразу, давая ему время подействовать. Я размазываю зелье по ее складочкам, наслаждаясь тем, как дыхание Берни прерывается, прежде чем я провожу языком по всему ее центру, давая и себе расслабиться под действием съедобной сыворотки.

Она, конечно же, и не подозревает, какая опасность ей грозит, ведь сама меня провоцирует.

— Ты медлишь, — бормочет она, проводя руками по своему телу и теребя соски.

— Хватит, — резко обрываю я ее, хватаю за лодыжку и стаскиваю на край кровати, к тому месту, где я стою. Я поднимаюсь, снимаю с ее лица очки и кладу их на прикроватную тумбочку.

Сжимая ее полные бедра, наслаждаясь тем, как они заполняют мои ладони, я приподнимаю ее ноги, сгибая в коленях и обнажая ее киску для моего взора.

— Ммм, я действительно могу просто уничтожить твою киску.

Она взвизгивает, когда я прижимаю ее к кровати, обездвиживая, и с силой провожу плоской частью языка по клитору.

— Это нечестно, — хнычет она, и из ее губ вырываются стоны, пока я кусаю и посасываю, исследуя ее зубами и языком.

Мой член источает влагу, когда из ее полуоткрытых губ вырывается рваный вздох, и я, сдерживая стон, с рычанием погружаюсь в ее мокрую киску.

Магия зова брачной связи танцует в воздухе глубоким потоком оранжевого света, более ярким, чем я когда-либо видел, делая то, кем она является для меня, неопровержимым. После этой ночи, если позволить связи закрепиться, мы можем связать себя навсегда.

И черта с два я смогу теперь от нее отстраниться.

Как моя пара, Бернадетт со временем обретет бессмертие через меня, чего не делала ни одна смертная, и магию, что пронизывает комнату, невозможно отрицать. Она моя.

Кожа гудит от потребности, а руки дрожат. Я знаю, ее тело может дать мне все столь необходимое облегчение, проблема в том, что она маленькая.

Я всегда намеренно вызывал только нимф, чей рост был ближе к моему, и никогда не позволял лишних прикосновений. Моя сексуальная разрядка никогда не была для удовольствия, мое влечение к интеллекту всегда было сильнее телесных желаний. Но с Бернадетт похоть к ней сжигает весь разум, и желание, которое я испытываю, интенсивно и неоспоримо.

Исследуя ее ртом, я ввожу внутрь палец, раскрывая ее языком и губами, пока бедра не сжимают мою голову. Я не останавливаюсь, пока она не вскрикивает от оргазма.

Когда это происходит, я аккуратно передвигаю ее и вытираю рот. Я поднимаю почти бесчувственное тело и усаживаю себе на колени, устраиваясь среди подушек, мой твердый член торчит между нами.

Отодвинув рыжие пряди волос, я беру ее лицо в ладонь, охватывая затылок и притягивая к своим губам.

— Мне нужно, чтобы ты был внутри меня, — стонет она прямо мне в рот.

Она начинает вращать бедрами, потираясь о мой член, и я вижу звезды.

Я хватаю ее круглую задницу другой рукой, пока она пытается потереться своей распухшей пиздой о меня. В самом воздухе между нами мерцает оранжевый свет, не то чтобы ее смертный взгляд мог его увидеть, и я прижимаюсь к ее входу. Мой член умоляет войти внутрь.

Бернадетт садится на меня верхом, и я наблюдаю, как она медленно опускается, принимая меня. Серебряный шарик моего пирсинга исчезает внутри нее. Ее тело растягивается, пытаясь вместить мою громадину, мышцы влагалища судорожно пульсируют. Волшебная мазь делает свое дело, помогая ей принять всю толщину.

Я сжимаю зубы так сильно, что щелкает челюсть, пока я заполняю ее, растягивая шире, чем считал возможным, а она продолжает облекать мою длину.

Голова Бернадетт запрокидывается со стоном, она содрогается, ее влага обволакивает меня, и между нами проходит волна дикой, животной нужды. Мои мышцы трясутся от напряжения, ведь я лежу под ней неподвижно, пока она сжимается вокруг меня. Желание трахнуть ее так, как я хочу, жестко и безжалостно, почти невыносимо по своей силе.

Она шепчет мое имя, и я закрываю глаза, чтобы не дать ей увидеть магию во мне, когда та поднимается, извиваясь и танцуя вокруг нее. Я чувствую, как на улице собирается буря, в то время как мой жесткий контроль ослабевает, а руки сами хватаются за ее пышную талию.

Она живо отзывается на мое прикосновение, переплетает свои пальцы с моими и подносит руки к своим кремовым, щедрым грудям.

Я сдерживаю стон и сжимаю ее возбужденные, отвердевшие бугорки, от чего у меня во рту вдруг появляется слюна.

— О боже, он такой большой, — хрипло шепчет она и продолжает опускаться на мою длину.

Эти слова посылают волну похоти по всем моим чувствам, и мой твердый член становится еще больше.

Из ее рта вырывается хриплый крик, переходящий в стон наслаждения, и она покачивает соблазнительными бедрами, вращаясь медленными кругами вокруг моего члена, наконец полностью усаживаясь на меня и откидываясь на мои бедра.

Я опускаю взгляд и вижу, что она завороженно разглядывает то, как я в ней поместился. Ее маленькие ладони лежат на круглом животе, надавливая на низ.

Я провожу руками вверх по ее пышному телу, обхватываю ее за талию и неподвижно фиксирую ее над собой, прежде чем начать медленно двигаться. Она восхитительно тесная, ее киска содрогается и трепещет вокруг меня, пока я погружаюсь в нее.

— Святое дерьмо, это так хорошо, — задыхается она.

Ее глаза закрыты, рот приоткрыт, выражение лица обезумевшее от похоти и благоговения, она самое красивое существо, что я когда-либо видел. Ее тело теплое и мягкое, и хотя она мала, ее изгибов более чем достаточно.

Она принимает меня так идеально.

Удавка, которую я держал на своей силе, начинает ослабевать, пока я вбиваюсь в нее резкими, грубыми толчками. В воздухе вокруг нас вспыхивают искры магии, а я вхожу в нее с прямолинейной, грубой решимостью. Звуки шлепков вспотевшей кожи наполняют комнату, прерываемые лишь нашими сдавленными стонами.