Здесь ради торта (ЛП) - Милликин Дженнифер

— Да, спасибо.

— Как вам кровать? Матрас новый. Вы двое первые, кто на ней спит.

— В самый раз, — заверяю я ее. Благодаря тому, что я сменил постель в середине ночи, мне не приходится врать.

— Хорошо, — говорит Лозанна, добавляя в кофе каплю ванильного сиропа. — Сегодня к нам съедутся все члены семьи. Ты должен быть хорошо отдохнувшим к их приезду.

Она присоединяется ко мне за столом на кухне. В эркере слева от меня виден восход солнца над океаном.

— Тридцать лет я просыпаюсь с этим видом, и он мне до сих пор не надоел.

— Фотографии не передают всего этого.

Я искал остров в Интернете, смотрел изображения. Хорошая фотография не заменит реальности. Завтра утром я планирую отправиться туда, когда солнце только заглянет за горизонт. Пока же мне нужно быть здесь, разговаривать с Лозанной и узнавать больше о семье Ройсов до их приезда.

— Пейсли сказала мне, что у ее родителей бурные отношения.

Лозанна тихонько смеется.

— Можно и так сказать. Моя дочь несколько лет мечтала навсегда выгнать бывшего мужа из своей жизни, но успокоилась, когда увидела, как сильно это ранит ее детей. Особенно Пейсли.

Лозанна смотрит на меня с беспокойством, как будто, возможно, она сказала слишком много. Я понимающе киваю, чтобы успокоить ее. Большую часть этого я уже знал, но то, что больше всего это задело Пейсли, — новая деталь. Я подавляю желание поинтересоваться, спросить, почему Пейсли переживала больше, чем ее братья и сестры. Мне кажется, что об этом должна рассказать Пейсли, а не Лозанна.

Мы говорим о моей работе бармена и о книге.

Лозанна теплая и веселая, она напоминает мне мою маму. В ней есть легкость, и мне сразу становится комфортно в ее доме и в разговоре с ней.

Пейсли прокрадывается на кухню, прищурив глаза.

— А вот и моя ясноглазая и взлохмаченная внучка, — поддразнивает Лозанна.

Пейсли ворчит. Она наливает кофе и идет к нам с чашкой, зажатой в ладонях.

Я поднимаюсь, отодвигаю кресло рядом со своим и усаживаю ее туда.

— Доброе утро, Ас, — говорю я, сохраняя легкий тон, и прижимаюсь мягким поцелуем к ее виску. Так поступил бы парень, или, по крайней мере, так поступил бы я, будь я ее парнем.

Она наклоняется ко мне, к моему прикосновению, отталкиваясь головой от моих губ.

— Ас? — спрашивает Лозанна, сгибая ногу и подворачивая ее под себя. — Ну разве это не мило? Мне нужно знать историю этого прозвища.

Пейсли смотрит на меня, чтобы я ответил. Она потягивает кофе, и я вижу, как пелена начинает рассеиваться. Я удерживаю ее взгляд. Ее глаза расширяются, в них появляется понимание. Неужели она вспоминает, как я ночью пробрался в ее постель? А может, она думает о том, как она пробралась ко мне?

— Ну, — отвечаю я, не сводя глаз с Пейсли, ее неаккуратного хвостика и помятой пижамы. — Пейсли кажется мне способным человеком. Вы бы видели, как она ходит по коридорам P Squared Marketing. Она идет уверенно, как будто знает, что она босс. Она лучшая. Опытная. Ас.

На щеках Пейсли расцветает нежный румянец.

— Он меня перехваливает, — уверяет она бабушку, поднося кофе к губам.

— Я в этом сомневаюсь, — отвечает Лозанна.

Проводя кончиком пальца по ее розовой щеке, я говорю:

— Просто радуйся, что я выбрал Аса, а не Виртуоза. Или Чемпиона.

Плечи Пейсли подрагивают, когда она смеется, одновременно глотая кофе. Откашлявшись, она говорит:

— Ас предпочтительнее.

Мой палец проходит еще один дюйм, собирая короткую прядь волос, выпавшую из ее хвоста, и заправляя ее за ухо.

— Ас, — окончательно киваю я.

Ее губы слегка приоткрываются, приглашая меня войти, а затем она внезапно разрывает связь наших взглядов и спрашивает у бабушки:

— Во сколько сегодня все приезжают?

— В одиннадцать. Твоя мама планирует приготовить на обед свой любимый суп. Я сделаю салат.

Пейсли кивает.

— Хорошо. У меня будет достаточно времени, чтобы взять Клейна на велосипедную прогулку.

— На Старую Лысину?

Моя мама, если бы она была здесь, пошутила бы, что Лозанна называет кого-то в преклонном возрасте и с отсутствием волос.

Я догадываюсь, что Старая Лысина — это название чего-то, может быть, места, и Пейсли говорит:

— Позже, на неделе. Сегодня я хочу помочь Клейну освоиться на местности. И отвезти его в «Наути Боулз».

— «Наути Боулз»? — спрашиваю я.

Пейсли отвечает:

— Смузи-боулы. Асаи-боулы. Кофе. Вкусная выпечка.

Я оставляю Пейсли допивать кофе, пока готовлюсь. Мы меняемся местами: она готовится, а я проверяю шины велосипеда. Они спущены, но не бойтесь, я также заметил велосипедный насос рядом с надувным матрасом в сарае.

Велосипеды пляжные, один — нежно-розовый, а другой — мятно-зеленый. К розовому велосипеду прикреплена белая корзина, на спицы у него намотаны разноцветные лампочки.

Пейсли находит меня за домом, заканчивающего с последней шиной. На ней белое платье чуть выше колен и с завязками сзади на шее. Она смотрит мне прямо в глаза и говорит:

— У тебя было много работы с накачкой за последние двенадцать часов.

Стоя прямо, с велосипедным насосом в руках, я ищу на ее лице намек на пошлую шутку. Хуже того, она каким-то образом услышала меня прошлой ночью, несмотря на то, что я прижимал руку ко рту в попытке быть бесшумным.

Пейсли берется за ручку велосипеда и перекидывает ногу, поправляя платье, чтобы сесть как следует.

— Выбрось свои мысли из головы, Мэдиган. Сначала ты обвиняешь меня в том, что я взяла с собой в поездку вибратор, а теперь не можешь смириться со словом «накачка»?

Она дразнит меня. Мне это нравится.

Она продолжает.

— Я видела, как твоя кровать сдулась за ночь. Это облегчило мне работу, когда я вставала с кровати сегодня утром, но, вероятно, не лучшим образом сказалось на качестве твоего сна.

Я почесываю лоб большим пальцем.

— Об этом. Оказывается, я только пол ночи плохо спал.

— Почему?

— Утром я проснулся в твоей постели. Вообще-то я не помню, как я туда забрался. Но, да. Я проснулся рядом с тобой.

Ее глаза сжимаются.

— Я думала, что это сон. Когда я проснулась, я решила, что мне это приснилось.

— Значит, ты помнишь, как я лег рядом?

Она кивает.

— Смутно, но да. Ты откинул одеяло и забрался внутрь. Ты не сказал ни слова, но ты, — ее глаза вспыхивают, как будто ее осенило, — ты притянул меня к себе.

Я качаю головой, прежде чем она заканчивает предложение.

— Ты сама прилипла ко мне в какой-то момент ночью. Я знаю это, потому что ты лежала на моей стороне кровати, когда я проснулся.

Теперь она сама качает головой.

— Ложь. Все это.

Я пристально смотрю на нее. Она так же смотрит на меня с тем же решительным выражением, которое я чувствую на своем лице. Тупик.

— Согласны не соглашаться? — я протягиваю ей руку.

Она смотрит на нее, резко вздернув подбородок.

— Никогда.

Пейсли отталкивается, крутя педали по подъездной дорожке. Ее белый сарафан длиной до колен трепещет от создаваемого ею ветерка.

На велосипеде она выглядит чертовски мило, хвостик раскачивается, а солнце светит на нее. Я быстро достаю из кармана телефон и делаю снимок. Позже я отправлю его Сесили.

Перекинув ногу через зеленый велосипед, я отправляюсь вслед за ней.

Мы отправляемся на север, прочь от пляжа. Вскоре растительность уступает место живым дубам, густым и зеленым. Солнечный свет проникает сквозь листву, сквозь ветви и освещает дорожку. Мимо проезжают гольф-кары, каждый водитель поднимает руку в знак приветствия.

Я еду в футе позади Пейсли и немного слева от нее, так что я нахожусь на дороге больше, чем она. Она улыбается, пока едет, ее лицо светлое и открытое. Беззаботная и счастливая, Пейсли ведет нас по дороге, замедляя ход, когда мы подъезжаем к лужайке.

Я останавливаюсь рядом с ней, мой взгляд поднимается все выше и выше, пока не достигает вершины маяка перед нами.