Клятва похоти и ярости (ЛП) - Ловелл Л. П. "Лорен Ловелл"

Он отпустил мой подбородок.

— Не будь ребенком. У каждого из нас есть свой долг, девочка. — Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги, прежде чем расцеловать в обе щеки, как будто не он только что ударил меня и не угрожал, что позволит этому животному изнасиловать меня. — Тебе не мешало бы это запомнить.

О, я бы это хорошо запомнила. Я бы вырезала это на своем сердце и носила шрам до того дня, когда смогла бы отплатить дяде Серхио за услугу. Он одарил меня понимающей улыбкой, прежде чем повернуться к моему отцу.

Они пожали друг другу руки, и как только за ним захлопнулась дверь, я схватила со стола пресс-папье и запустила ему вслед, оставив вмятину в двери.

— Блять! — Злые слезы защипали мне глаза. Я хотела убить его. И моего отца. И Маттео. И этот Джованни. Люди, которые думали, что могут продать или купить меня.

Мой отец повернулся ко мне спиной и уставился в окно, игнорируя мою вспышку гнева. У него вырвалось ругательство, прежде чем он повернулся ко мне лицом. Холодность исчезла из его глаз, сменившись явным напряжением.

— Ты не можешь так с ним разговаривать, Эмилия. Твой дядя не будет так снисходителен к тебе, как я.

— Снисходителен? Ты только что продал меня, как чертову лошадь в своей конюшне. И если я не выйду замуж за этого парня, уверена, ты будешь стоять в стороне и отдашь меня на растерзание этому существу.

— Хватит! — взревел он, хлопнув обеими руками по столу.

Однако он меня не пугал. Я уже много лет знала, что мой отец был слабым человеком. Я давно потеряла к нему всякое уважение.

— Почему? Тебя беспокоит, когда ты слышишь правду? Что ты уже позволил этому случиться с Кьярой. — Я придвинулась ближе, пока мои бедра не уперлись в стол. — Что ты не смог защитить единственного человека, который должен быть рядом с тобой любой ценой. Я такая же одноразовая, как и она, потому что у меня есть вагина? — Мой голос дрогнул, выдавая мою боль из-за моей попытки сохранить невозмутимость.

Он ухватился за край стола, наклонив голову вперед, как будто на нем лежала тяжесть всего мира.

— Они… нелюдимы, но Джованни достаточно благородный человек.

Я фыркнула.

— Скажи мне, отец, ты считаешь себя благородным?

Он взглянул на меня, сжав губы в тонкую линию.

— Да, твоя версия чести для меня ничего не значит.

Его челюсть сжалась, мускулы задергались, но он ничего не сказал. Я хотела ударить его, эмоционально и физически. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как мне, потому что какая-то глубоко укоренившаяся часть меня все еще жалела, что мой отец не защитил меня от мира, частью которого я никогда не просила быть. Но если бы желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом.

— Я люблю тебя, Эмилия. Это к лучшему.

Я хотела сказать тысячу вещей, но все это было сказано раньше, и все осталось без внимания. Потому что он был предан своему брату, а не дочери.

Я повернулась и направилась к двери.

— Мы оба знаем, что это ложь. Для тебя и твоего босса я не более чем шлюха. — Я услышала его резкий вздох, когда рывком открыла дверь.

Я едва успел выйти в коридор, как за мной загрохотали шаги моего отца, и он схватил меня за запястье так, что у меня остались синяки. Он даже ничего не сказал, просто подтащил меня к двери на полпути по коридору, достав из кармана ключ, чтобы отпереть ее. Мой пульс участился, паника разлилась по венам, но я не позволила своему страху проявиться снаружи. Он открыл ее и потащил меня вниз по лестнице, прежде чем отпереть дверь внизу и втолкнуть меня в маленькую комнату без окон. Там были только кровать, туалет и полка, заставленная книгами. Ничего больше. Было время, когда я бы расплакалась, умоляя его не оставлять меня здесь. Но эти просьбы всегда оставались без ответа, так что я научилась не проявлять слабость к безжалостным мужчинам.

В дверях я повернулась к нему лицом, и он сократил расстояние между нами, проведя рукой по моим волосам.

— Эмилия, — тихо сказал он.

На мгновение у меня появилась тщетная надежда, что он скажет что-нибудь, чтобы показать, что ему на самом деле не все равно. Это была печальная участь дочери, которая все еще питала слабую надежду на то, что отец действительно любит ее.

— Ты выйдешь замуж за Джованни Гуэрру.

Я отступила, и он убрал руку.

— Маттео хочет тебя, и если ты не поймешь своего места, то, боюсь, Серхио согласится на условия Романо. Он не рискнет променять непослушную невесту на хрупкий союз. Пожалуйста. Я не хочу потерять еще одну дочь.

— У тебя уже есть дочь, — сказала я, отступая на шаг, потом на другой, пока не упала на кровать, которая была мне так же знакома, как и роскошная кровать наверху. Эта робкая надежда разбилась в моей груди, когда я вспомнила, что я действительно одна.

Мой отец глубоко вздохнул.

— Ты останешься здесь, пока не одумаешься. — Затем он закрыл дверь, щелчка замка было достаточно, чтобы разжечь пламя моего страха. Четыре стены давили на меня, и выхода не было.

Никто не собирался спасать меня от этого, потому что в этой истории не было ни белого рыцаря, ни прекрасного принца, только море злодеев и я, брошенная им на растерзание.

Глава 3

Эмилия

Неделю спустя

Мое сердце бешено колотилось, когда в боковом зеркале погасли яркие огни Чикаго. С помощью Ренцо я сбежала с собственной вечеринки по случаю помолвки, сбежала, пока все были отвлечены, а охранники впускали и выпускали гостей. Перед нами не было ничего, кроме открытой дороги, и тяжесть спала с моей груди, позволив дышать полной грудью, как мне показалось, впервые с тех пор, как я впервые поняла, чем занимался мой отец. Это был чистый воздух свободы.

Я и раньше сбегала, но не выезжала за пределы города, и на этот раз все было иначе. Прямо сейчас этот старый ржавый седан казался мне сладчайшей свободой, и даже вонь сигарет и фастфуда не могла омрачить мой восторг. Но кое-что могло, и это был мой брат, который сидел за рулем и сбегал со мной. Я знала, что только благодаря ему я добралась так далеко, но, когда я приняла его предложение помочь мне сбежать, я никак не ожидала, что он останется со мной. Чувство вины было подобно ножу, вонзившемуся мне между ребер.

— Рен…

Он выключил радио, и звуки кантри превратились в тихий гул.

— Не начинай, Эми.

— Ты можешь высадить меня на автобусной остановке и вернуться обратно. Папа простит тебя.

Свет от лампочек на приборной панели играл на его сердито сжатой челюсти.

— Нет. Я еду с тобой. Конец.

— Ты знаешь, что они придут за нами, Ренцо.

Как только Джованни Гуэрра появится на той вечеринке, а его невесты нигде не будет, они начнут охотиться на нас, как стая собак по следу дичи.

— Он придет за мной. Надо было встретиться с ним, притвориться, что у него болит голова или что-то в этом роде. Это дало бы нам больше времени.

Он покачал головой.

— Нет. Ты права, он придет за тобой. Я сделаю все возможное, чтобы оградить тебя от него, но поверь, для него лучше думать, что ты слепо бежала от брака, чем что ты не хочешь выходить замуж за него. Это будет меньшим пятном на его чести.

И снова эти разговоры о чести, исходящие от отвратительных людей. Это стало еще одной причиной для Ренцо вернуться домой.

— Я могу справиться сама, Рен…

— Ты действительно думаешь, что я брошу тебя на произвол судьбы?

— Оставь мне пистолет.

Он фыркнул, хотя в его тоне не было ни капли юмора.

— Если дойдет до этого, ты уже в заднице. Тебе нужна моя помощь, чтобы тебе никогда не пришлось встретиться с ним лицом к лицу.

— А если он нас найдет?

Он пытался скрыть это, но я видела страх, написанный на лице моего брата. Он не ответил, просто включил музыку погромче и сосредоточился на дороге.

У нас было достаточно одежды на неделю, паспорта и наличные. И мы ехали всю ночь. На каждой заправке я оглядывалась через плечо, ожидая, что кто-нибудь из людей моего дяди или Джованни выскочит из машины, как бугимен. Мы поменяли машину и поплелись дальше по федеральной автостраде, пока встречный свет фар не превратился в мелькающие вдали большие буровые установки. Наконец адреналин пошел на убыль, и я погрузилась в беспокойный сон.