Бек (ЛП) - Слоан Харпер

— Как ты думаешь, может быть, ты сможешь произнести какие-то слова? — Его улыбка становится шире, когда я снова киваю.

— Э-э… да. Я дам тебе знать. — Потому что, в самом деле, что еще я могу здесь сказать? Во всяком случае, может быть, через несколько недель, когда все уладится с Из, он сможет стать желанным развлечением. Способом расслабиться и напомнить себе, что нужно еще немного наслаждаться жизнью.

Чары рассеиваются, когда Аксель делает несколько шагов назад, а затем падает на пол перед закрытой дверью. Как будто даже знание того, что она там, приковывает его к этому самому коридору. Красивый блондин, прибывший с ними, просто несколько раз качает головой и откидывается на спинку стула, как будто устраиваясь на долгое пребывание. Бек повторяет его движение и глубоко вздыхает. Конечно, эти люди знают, что здесь происходит нечто большее, чем мы. Они просто молча ждут, чтобы помочь той стороне, которая в этом нуждается.

Я не могу оторвать глаз от Акселя. Он сидит на полу, прислонившись головой к стене, с закрытыми глазами, но тело так напряжено, что нет никакой возможности, чтобы он расслабился. Я хочу ненавидеть его. Я хочу думать, что он и есть тот бессердечный ублюдок, который просто взял и бросил Иззи, игнорировал ее письма. Я хочу обвинить его в череде последовавших событий. Тех самых, которые заставляли ее думать, что он мертв последние десяти с лишним лет. Я ничего так не хочу, как подойти к этому человеку и пнуть его по яйцам, чего бы это ни стоило.

Но… но что-то удерживает меня от автоматического отправления его в ад. Может быть, дело в присутствии этих сильных мужчин, молчаливо предлагающих то, что я считаю поддержкой, или в том факте, что, когда он понял, кто такая Иззи, первое, что промелькнуло в его зеленых глазах, был шок, и, если я не ошибаюсь… любовь.

Что бы здесь ни происходило, это больше, чем кто-либо из нас осознает. Итак, зная, что мне просто придется наблюдать за тем, как все будет развиваться, как и остальным, я готовлюсь к долгому ожиданию. Как раз в тот момент, когда я собираюсь поудобнее прислониться к стене, дверь со щелчком открывается, и выходит другой мужчина, прибывший с группой. Я думаю, Грег называл его Локком. Каждая клеточка этого человека пронизана сильным предупреждением. Он кажется неприступным или, по крайней мере, это именно та атмосфера, которую он хочет излучать. Его глаза, такие темные, что кажутся черными, осматривают переполненный коридор, но приближаются к Акселю, когда он встает со своего места на полу.

Этот человек пугает меня до смерти.

— На что, черт возьми, ты так уставился, Локки? — Аксель рычит, подходя немного ближе к большому, страшному мужику.

— Я смотрю прямо на тебя, ублюдок. Это не должно быть большой загадкой, чтобы ты понял, что я смотрю прямо на твою тупую, гребаную задницу. — Его глубокий баритон прорычал эти слова. Глаза твердые, как уголь, его крупное тело напряжено и готово к драке. Я слегка отступаю назад, просто от его сильного присутствия. Несмотря на то, что его слова произнесены тихим тоном, явная сила, стоящая за ними, заставляет все инстинкты моего тела говорить мне бежать от хищника.

Очевидно, у Акселя, похоже, нет таких же проблем с этим человеком, как у меня. Он идет, спокойный, прямо в пространство Локка.

— Что за черт? Есть ли причина, по которой ты, кажется, думаешь, что я обоссал твое дерьмо?

Я наблюдаю за их жарким спором. Каждый раз, когда Аксель открывает рот, чтобы бросить Локку какое-нибудь оправдание, или Локк объясняет, что происходит с Иззи в соседней комнате, я чувствую, как мое сердце учащенно бьется. Каждое слово, слетающее с их уст, заставляет мой мир медленно раскачиваться и грохотать, зная, что то, во что Иззи так долго верила, так далеко от реальности.

Тоже самое, что смотреть на автомобильную аварию без возможности отвезти взгляд. Или просмотр фильма ужасов, который, как вы знаете, не даст вам спать по ночам долгие годы. Знаете, что вам не следует смотреть, знаете, что что-то приближается, но, хоть убейте, не можете отвести взгляд. Для меня это один из таких моментов. Я нутром чувствую, что мне нужно перестать слушать, но не могу отвести взгляд. Я не могу заткнуть уши, как это сделал бы малыш, а потом упасть на пол, закатив истерику, требующую, чтобы эти мужчины заткнулись к чертовой матери.

Поэтому я стою здесь и впитываю все это. Затем Аксель делает единственное, что может вывести меня из вызванного шоком оцепенения. Он упоминает одного человека, который разрушил жизнь не только Иззи, но и мою тоже. Единственный мужчина, у которого все еще есть сила разрушить ее жизнь, и единственный мужчина, с которым я бы сделала все, чтобы стереть с лица земли с этой планеты.

Брэндон Хантер, бывший муж Иззи.

Услышав мой вздох, он поворачивает ко мне лицо. Я снова вздрагиваю от жесткого взгляда, появившегося на его привлекательном лице.

— Ты, блядь, в порядке? — он выплевывает это тоном, в котором отсутствует всякое сочувствие. Это я здесь всех раздражаю? Я, блядь, так не думаю!

Как, черт возьми, он может все изменить и свалить вину на всех остальных? Любая симпатия, которую я испытывала к нему в течение последнего часа или около того, мгновенно исчезает. Я чувствую, как адреналин начинает бурлить в моих венах. Он имеет несчастье разозлить маму-медведицу внутри меня. Я долгие годы была опорой Иззи, и сила на моей стороне, чтобы подпитывать мой гнев. Не стоит выводить из себя единственного человека, который пошел бы на битву, чтобы убедиться, что женщина в соседней комнате снова не впадет в депрессию. Особенно когда, на самом деле, во всем этом в какой-то степени есть его вина. Даже если он этого не знает, ОН — причина, по которой она так облажалась.

И, как настоящий мужчина, он не может держать рот на замке, когда выводит из себя женщину. Можно было бы подумать, что ему лучше знать. Но его слова доказывают обратное.

— Серьезно, тебе что-то нужно? Воды, стула, гребаное обезболивающее?

Весь этот адреналин, огонь и сдерживаемая, холодная как камень ярость вырываются на поверхность, и все, что я хочу сделать, это наброситься на этого человека. Я подхожу прямо к нему, становлюсь на середину небольшого пространства между ним и Локки, делая все возможное, чтобы встретить его сердитый взгляд своим собственным.

— Слушай сюда, ты… большой мудак, ты не будешь сидеть здесь и ныть, как мелкий засранец. Ты понятия не имеешь, что происходит, но я обещаю тебе вот что: это будет больше, чем твоя потребность «поболтать». Ты понял? — Я несколько раз тычу пальцем в его твердую, как камень, грудь, просто чтобы убедиться, что моя точка зрения ясна.

Он смотрит вниз на мой палец, все еще крепко зажатый между его грудными мышцами, прежде чем обхватить пальцами мое запястье и убрать его.

— Нет, малышка, я тебя ни хрена не понимаю, ни капельки. Так что, может быть, твоя задница сможет подсказать мудаку, где он находится? — Так же быстро эта вспышка гнева, кажется, исчезает, и он выглядит тем же растерянным, каким был ранее, когда понял, что стоящая перед ним женщина была его давно потерянной возлюбленной.

— Я не могу, Аксель. Это не моя история, я не должна ее рассказывать. — Я слабо улыбаюсь, но опускаю губы в ту секунду, когда его замешательство становится немного темнее.

— Откуда ты знаешь мое имя? Меня никто давно не называл Аксель, милая, так что если кто-то и знает, что происходит, то, думаю, это ты.

— Конечно, я знаю, что происходит, но, как я уже сказала, это не моя история, и не мне ее рассказывать. — Я указываю на дверь, которая защищает Иззи от необходимости вести этот разговор. — Она ее. Так было всегда. Я просто никогда не думала, что доживу до того дня, когда об этом нужно будет рассказать.

Его глаза прищуриваются, он смотрит на меня сверху вниз, когда я отказываюсь открыться и намекнуть ему:

— Ладно, ладно, не говори мне, блядь, но позволь спросить тебя вот о чем: ее гребаный муж знает, что она гуляет в таком виде, флиртует со всем, что движется?