Донасьен Сад - Преступления любви, или Безумства страстей
И вот Флорвиль, уже четверть часа испытывавшая нечеловеческие мучения, поднялась с уверенным видом человека, только что принявшего важное решение.
— Что ж, сударь, — обратилась она к Курвалю, — теперь вы верите, что нет на свете преступницы более отвратительной, чем жалкая Флорвиль?.. Узнаешь ли ты меня, Сенваль, узнаешь во мне единовременно сестру свою, девушку, соблазненную тобой в Нанси, убийцу сына твоего, супругу твоего отца и омерзительную тварь, приведшую мать твою на эшафот…
Да, господа, вот преступления мои. На ком бы из вас ни остановился взор мой, я вижу лишь предмет, вызывающий трепет и отвращение: то вижу я любовника в брате своем, то супруга в виновнике дней моих. Обратив же взор на себя самое, я вижу лишь гнусное чудовище, поразившее собственного сына и ставшее причиной смерти собственной матери.
Так неужели вы думаете, что Небо смогло бы найти для меня соизмеримое наказание? Или же вы полагаете, что хоть на миг смогу я устоять перед сонмом проклятий, терзающих мое сердце?.. Нет, мне остается совершить еще одно преступление: оно искупит все остальные.
В одно мгновение она бросилась к пистолету Сенваля, стремительно выхватила его и выстрелила себе в лицо раньше, чем кто-либо догадался о ее намерениях. Она умерла, не сказав более ни слова.
Господин де Курваль упал в обморок; сын его, ошеломленный столь ужасным зрелищем, с трудом смог позвать на помощь. Но Флорвиль уже не нуждалась в ней: смертные тени опустились на чело ее, искаженные черты лица несли на себе страшную печать разрушения, произведенного насильственной смертью, и мучительных конвульсий отчаяния. Она плавала в луже собственной крови.
Господина де Курваля отнесли в постель; два месяца жизнь его была под угрозой. Сын его, в не менее ужасном состоянии, был, однако же, счастлив тем, что его нежность и заботы вернули отца к жизни. Но оба они, после стольких жестоких ударов судьбы, обрушившихся на них, решили удалиться от мирской жизни. Строгое уединение скрыло их навсегда от глаз друзей, и так, в лоне благочестия и добродетели, оба тихо завершили печальный и тягостный жизненный путь, данный и одному и другому лишь затем, чтобы убедить их и тех, кто прочтет эту плачевную историю, в том, что только во тьме могилы человек в состоянии обрести покой, ибо злоба ближних, неуемность страстей и, более всего, неотвратимость судьбы никогда не дадут ему покоя на земле.
Лауренция и Антонио
Итальянская повесть
Неудачи французов в битве при Павии, коварный и жестокий характер Фердинанда, превосходство Карла V[16], поразительное доверие к знаменитым торговцам[17], кои готовы были поделить французский трон и уже воссели на Святейшем престоле[18], да и сама Флоренция, находящаяся в центре Италии и словно созданная, чтобы господствовать над нею, словом, все это пробуждало стремление завладеть сим городом, и многим казалось, что власть в нем должна была принадлежать тому из принцев, чья слава была наиболее громкой. Карл V понимал это. Однако вел он себя совсем не так, как было должно. Отдавая одной из своих незаконнорожденных дочерей, кою он выдал замуж за Александро Медичи, трон, что так необходим был дону Филиппу для поддержания его власти в Италии, и имея возможность сделать сына своего герцогом Тосканским, как мог удовлетвориться он тем, что подарил этой прекрасной провинции всего лишь принцессу?
Но ни события эти, ни благоденствие, обещанное флорентийцам, не могли ввести в заблуждение Строцци: будучи могущественными соперниками Медичи, они надеялись рано или поздно изгнать их из города, коего, как они считали, те были недостойны.
Ни один из домов в Тоскане не мог похвастаться такой знатностью, как дом Строцци. Достойное поведение отпрысков его в скором времени сделало их обладателями столь желаемого скипетра Флоренции.
Во времена расцвета замечательного сего семейства[19], когда благоденствовали не только сами Строцци, но и сторонники их, Карло, брат Лудовика Строцци, поддерживавшего величие дома, предавался не столько делам государственным, сколько необузданным страстям своим, для удовлетворения коих черпал безнаказанно из семейной казны.
Обычно высокое положение, дарованное тому, кто от рождения несет в себе зерно порока, быстро рождает чувство безнаказанности, ибо любое желание, вплоть до преступного, стоит лишь ему явиться на свет, тут же исполняется. Чего только не придумывает высокорожденный безмятежный мерзавец, поставивший себя выше всяческих законов по рождению, презирающий Небо на основании принципов и всесильный благодаря богатству!
Карло Строцци был одним из тех злонамеренных людей, которые во что бы то ни стало добиваются исполнения прихотей своих. Он достиг сорокапятилетия, то есть возраста, когда преступления совершаются не по случайности, вызванной волнением в крови, а замысливаются заранее, тщательно подготавливаются и совершаются без угрызений совести. Карло только что потерял свою вторую жену, и во Флоренции многие подозревали, что ее, как и первую жену, ставшую жертвой распутного поведения Карло, постигла та же участь.
Со второй своей супругой он прожил совсем мало. От первой жены Карло имел сына, коему только что минуло двадцать лет. Блестящие качества юноши вознаграждали семейство за недостойное поведение младшего главы его и утешали старшего в семье, Лудовико Строцци, постоянно ведущего войну с родом Медичи и не имевшего ни супруги, ни потомства. Таким образом, все надежды дома возлагались на юного Антонио, сына Карло и племянника Лудовико: считалось, что он унаследует семейные богатства и славу, а когда капризная фортуна отвернется от Медичи, станет править Флоренцией. Так что нетрудно догадаться, что отрок сей был любим, окружен всяческими заботами и имел отменных воспитателей.
Самым счастливым образом Антонио отвечал чаяниям, с ним связанным: жизнерадостный, прозорливый, исполненный ума и сообразительности, он не имел иных недостатков, кроме тех, что свойственны людям добросердечным, а именно был простодушен и доверчив.
Миловидный, необычайно образованный, нимало не развращенный дурным примером и лицемерными советами отца своего, ревностный почитатель Господа нашего, восторженный поклонник чести и бранной славы, человеколюбивый, благоразумный, великодушный, чувствительный, Антонио, как видим мы, по заслугам пользовался всеобщим уважением, и если некоторое беспокойство относительно племянника и зарождалось в сердце дяди его, то лишь потому, что ему прискорбно было видеть столь добродетельного юношу под опекой недостойного отца. Сам же Лудовико постоянно находился на полях сражений, дабы поддерживать притязания рода Строцци, и был не в состоянии заниматься воспитанием драгоценного отрока, а посему, несмотря на изрядный риск, Антонио рос в доме Карло.
