Монстр из отеля №7 (ЛП) - Роуз К.В.
Конечно, Кария здесь. И предполагаю, со своими друзьями. И меня не должны видеть, так что…
— Хочешь помочь мне украшать?
Нахмурившись, я опускаю взгляд и поворачиваюсь в направлении ее голоса, ожидая увидеть там пустоту. Иногда у меня в голове крутятся ее бессмысленные слова и составляют мне компанию в разгар худших пыток Штейна.
Но… вот она.
Стоит под изгибающимися ветвями и нависающими кронами деревьев, она действительно здесь.
Черное кружевное платье, розовый маникюр и туго завязанный на шее розовый бант. Ее волосы собраны в заплетенный пучок, и этот стиль подчеркивает ее скулы, ослепляя каким-то сиянием, которое, как я предполагаю, присутствует в ее макияже. Здесь очень мало света — по квадратному атриуму разбросаны фонарные столбы, — и из-за ночи и грозы Кария — самый яркий объект в темноте.
Я быстро моргаю и засовываю руки в карманы толстовки, стараясь не натягивать ткань, чтобы она не зацепилась за пирсинг.
Мне следовало прятаться наверху, в одном из незанятых номеров, в которых велел мне оставаться Штейн. Но я не мог удержаться и рискнул спуститься сюда, на главный этаж. Все остальные находятся на втором этаже, в бальном зале, но я по глупости надеялся увидеть ее, даже зная, что это невозможно.
И все же она здесь. Мечта.
— Так как? — не унимается Кария, наклоняя голову, и от этого движения бант у нее на шее слегка сминается. — Хочешь мне помочь?
Она сказала «украшать». Я перевожу взгляд на ее руки и замечаю в них стопки чего-то похожего на мягкие черные ленты, а еще пастельно-розовые, в тон ее ногтям.
— Украшать что? — срывающимся голосом спрашиваю я.
Клянусь, я слышу внутри себя отголосок своих рыданий, когда Штейн срывал с меня водолазку за водолазкой, чтобы причинить мне еще больше боли.
Но она, кажется, этого не замечает, а может, ей просто все равно.
— Деревья.
Она кивает в сторону тех, что у меня за спиной. Мы стоим на вымощенной булыжником дорожке, которая вьется по всему помещению с высокими потолками, деревьями, цветами и парочкой скамеек.
Мне здесь не нравится. Обычно в атриуме очень тепло и слишком светло, и мне не хочется прятаться в кустарниках, чтобы избежать встречи с гостями, в тех случаях, когда отель работает в штатном режиме.
Но сейчас, в ночь Хэллоуина, здесь темно и тоскливо, по стеклянной крыше над нами барабанит дождь, раскатывается гром и время от времени вспыхивают молнии.
— Штейн позаботился только об украшении бального зала, но все остальные помещения отеля оставил довольно убогими, тебе не кажется?
Кария поднимает взгляд, и в этот самый момент ее глаза вспыхивают, небо пронзает яркая молния, освещая идеальную форму ее лица.
Кария вздрагивает от звука, но не опускает глаза, а лишь прижимает к груди охапку бантиков, чтобы они не рассыпались по полу.
— Это лучшая часть отеля, — тихо говорит она, когда за окнами усиливается дождь, саундтрек к нашему украденному мгновению. Кария медленно опускает подбородок, пристально глядя на меня. — Ты согласен?
— Нет.
Я думаю о скрытом под отелем пространстве, в котором я мог бы создать собственную безопасную зону. Может, еще одну лабораторию, копия той, что находится у меня дома, в крыле, в котором раньше жила моя мать. Туда, куда Штейн не рискнет зайти. Думаю, он боится, что там его будет преследовать призрак мамы.
Кария прищуривает глаза.
— Тогда какая твоя любимая часть?
Мне хотелось бы препарировать ее в своей лаборатории. Посмотреть, что заставит ее кричать. Это несбыточная мечта, фантазия, которой я начал предаваться в моменты одиночества или даже когда Штейн причинял мне боль.
Я ничего не отвечаю на ее вопрос.
— Почему ты взяла эти цвета? Хэллоуин не бывает розовым.
Я никогда не просил конфет, не наряжался в костюмы, но я достаточно знаю о Хэллоуине. У меня на Ричуэл Драйв, 44 ограниченный доступ в Интернет.
— Как я скажу, так всё и будет, — говорит Кария, пытаясь смотреть на меня свысока, и это вроде как срабатывает, учитывая разделяющее нас расстояние. Она прижимает к груди ленты, шурша шелком или винилом. — Так ты хочешь помочь или нет?
Я не отвечаю. Я не могу представить себе мир, в котором работаю бок о бок с девушкой моей мечты и кошмаров и вешаю розовые ленточки на эти проклятые деревья.
Она, хмыкнув, закатывает глаза.
— Ты такой скучный, Саллен.
Но, произнося это, Кария слегка улыбается и, повернувшись к ближайшему дереву, прищуривается, будто оценивает его в тусклом свете.
— Ты же знаешь, что розовый хорошо смотрится, так ведь? — ухмыльнувшись, она бросает на меня быстрый взгляд.
Я вижу ее профиль, то, как Кария стоит лицом к дереву, и скольжу взглядом по ее идеальным в этом черном платье формам, но останавливаюсь на розовой ленте, повязанной на ее стройной шее. Да. Розовый и впрямь смотрится офигенно.
Но прежде чем я успеваю вообще что-либо сказать, на мощеной дорожке раздаются уверенные и быстрые шаги. Из-за бушующего над нами ливня они едва слышны, но я приучился всегда вполуха прислушиваться, не приближается ли кто-нибудь.
Кария, хотя и ведет изнеженный образ жизни, тоже поворачивается на звук, спиной ко мне. Кружевной подол ее платья доходит до середины бедра, и на мгновение я отвлекаюсь на форму ее ног, изгиб икр. Я с удивлением вижу, что на ней черные носки с белыми бантиками и черные кеды Vans. Это официальный ужин; похоже на бунт.
На моих губах проступает улыбка, но в тот же миг по атриуму разносится знакомый голос.
— Кария. Что ты делаешь?
Я поднимаю взгляд и вижу, что на меня пристально смотрит Антвин Вен, несмотря на то, что обращается к своей дочери.
У меня пересыхает во рту, и я внезапно странным образом ощущаю в верхней части позвоночника запекшуюся кровь, яркую и раздражающую боль в коже.
«Вам известно о них, сэр?»
Небо озаряет ещё одна вспышка молнии, и темно-синие глаза Антвина как будто загораются.
— Я украшаю атриум, — говорит Кария, надув губы. Как мне представляется, она часто проделывает это со своими родителями.
Я чувствую, как она бросает взгляд на меня, вне всяких сомнений, заметив, куда именно смотрит ее отец.
У Антвина Вена коротко подстриженные светло-коричневые волосы, контрастирующие с его темно-синими глазами, резкие черты лица, широко расставленные глаза. Он высокий и худощавый, а в этом черном костюме, в нем очевидна и в тоже время не очевидна схожесть с Карией. Она больше похожа на свою мать, но в его надменности есть нечто такое, что, думаю, попало и в ее кровь.
— Я не хочу слушать выступления, — хнычет она, и Антвин медленно переводит взгляд на свою дочь.
Его глаза слегка смягчаются, но он бросает на меня еще один быстрый, недоверчивый взгляд.
— Что ж, всем нам приходится делать то, что мы не хотим. Идем. Штейн спрашивал, где ты, — говорит он, снова глядя на меня.
У меня в груди разгорается жар, разливаясь по спине и обжигая мои раны. Штейн знает, что я от нее без ума; возможно, он велел Антвину присматривать за мной. В любом случае, выражение его глаз до тошноты знакомое. Так на меня смотрят все: с настороженностью.
Кария раздраженно сжимает в руках ленты, и с ее запястий свисает несколько черных и розовых хвостиков.
— Ну, вот ты меня нашел, так что можешь ему об этом доложить.
Затем она очень демонстративно поворачивается к отцу спиной, бросает все, кроме одной ленты, на пол и, встав на цыпочки, вешает ее на ближайшую ветку.
Я загипнотизирован изгибом ее икр, едва заметным рисунком вен на внутренней стороне коленей. Каково было бы их лизнуть? Полоснуть ножом? Раньше он у меня был, оружие, которое я носил с собой, пока Штейн не понял, что это именно то, чем кажется, и что однажды я могу использовать его против него.
