Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

Я встаю с его кровати и с ухмылкой снимаю нижнее белье. Я оставляю их на крышке аромо-сейфа и, просто чтобы еще больше позлить его, искусно раскладываю так, чтобы казалось, будто я небрежно бросила их туда. Быстро роюсь в его кухонных ящиках и пишу записку неряшливым курсивом:

Еще одни для твоей коллекции

ХОХО

Я шлепаю записку прямо поверх нижнего белья, чтобы он увидел ее, как только зайдет в свою комнату. Выкуси, заместитель директора.

Когда я выхожу в коридор, где Генри сидит на спине Юджина в ожидании меня, я все еще возбуждена и на взводе. Одного моего посещения его квартиры будет недостаточно. Теперь, когда я была здесь, видела вещи Лайла, ложилась на его кровать, это навсегда останется в моей памяти. В другом мире это место по праву принадлежало бы мне. Мое место — в его постели. За его обеденным столом. Желательно, чтобы он кормил меня, как и положено делать со своей региной.

И вид моего нижнего белья, хранящегося в его специальном ящике, навсегда изменил что-то в моем сознании.

Неужели он действительно думал, что это сойдет ему с рук?

Когда я закрываю новую дверь в моей комнате, она плавно встает в пазы, сливаясь со стеной, как будто ее там никогда и не было. Единственное, что осталось, — это крошечная металлическая голова дракона, прикосновение к которой позволяет мне снова открыть ее. Со стороны входа в нашу комнату потайная ручка совершенно не видна, так что остальные ничего не узнают.

Теперь у меня есть личный доступ в квартиру Лайла.

Ухмыляясь, как Чеширский кот, я выглядываю в окно как раз вовремя, чтобы услышать, как Кристина говорит:

— Что ж, вы можете проходить, босс!

Благословите боги эту горгулью.

Внезапно я чувствую себя совсем хорошо. Даже вполне счастливой.

Светловолосая голова Лайла исчезает в дверях общежития, а все остальные остаются на местах, получив инструкции ждать снаружи. Дикарь ходит взад-вперед по одному и тому же участку травы, явно раздраженный. Я бросаюсь в ванную и мою руки.

— Не могу поверить, что ты закрыла все общежитие из-за этого, — говорю я школе. — Но я чертовски благодарна тебе за это.

Я выхожу из ванной как раз в тот момент, когда Лайл заходит в мою комнату — без стука, надо заметить.

Я вдруг понимаю, что он тоже впервые оказался в моей комнате. Видимо, сегодня день открытий.

Лев-босс полностью заполняет дверной проем, пока стоит там, уставившись на меня, и между его темно-русыми бровями появляются две крошечные морщинки. Ангельское лицо бледное и напряженное, рот сжат в тонкую жесткую линию. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на него в ответ.

Богиня, он такой идеальный в этом темно-синем костюме, облегающем широкие плечи и подчеркивающем талию. Его портному требуется повышение. Но я бы все отдала, чтобы увидеть, как он сбрасывает свою униформу и поддается желаниям, которые бурлят внутри него.

Его взгляд быстро скользит вниз, чтобы оценить мое тело, прежде чем оглядеть комнату. Мне так нравится этот беглый взгляд, что я вздыхаю и небрежно прислоняюсь к дверному косяку.

Затем его ноздри раздуваются, и я спокойно наблюдаю, как расширяются его зрачки.

Да, он все еще чувствует запах моего возбуждения. Я скромно складываю руки за спиной, прекрасно понимая, что это движение выпячивает мою грудь без лифчика. Его взгляд скользит к Юджину, примостившемуся в изножье моей кровати.

Птица мрачно кудахчет в знак приветствия.

Взгляд Лайла возвращается ко мне.

— С вами все в порядке, мисс Аквинат? — натянуто спрашивает он.

Я хочу сказать, что ты слишком сдержан, Лайл. Расслабься немного. Покажи мне еще что-нибудь из того, что я только что видела в твоей комнате.

Сжатые кулаки по бокам тела выдают его, и я задаюсь вопросом, стоит ли мне сказать ему, что я не куплюсь на эту игру в благородного учителя. Больше нет.

Мой голос звучит легко и блаженно, когда я мурлычу в ответ.

— О, я в полном порядке, мистер Пардалия, — я не могу сдержать ухмылку, и он смотрит на меня с оправданным подозрением. — Спасибо, что спросили.

Наступает минута молчания, как будто он ждет, что я добавлю еще что-нибудь. Но я просто позволяю напряженной и жаркой атмосфере нарастать между нами, глядя в его янтарные глаза и думая о тех презервативах.

— Дикарь хочет тебя видеть, — говорит он.

— Передай ему, что я увижусь с ним завтра, — я мило улыбаюсь. — Это приказ его Регины.

Он окидывает меня предупреждающим взглядом, в котором читается что-то вроде «Не испытывайте меня, мисс Аквинат», прежде чем выйти с напряженной спиной, демонстрируя походкой абсолютный контроль. Я сдерживаюсь, чтобы не последовать за ним и не броситься в его объятия. Скорее всего, он даже не успеет меня поймать, и я сползу по его ногам, окончательно опозорившись.

Через минуту врывается Минни, отвлекая меня от моих размышлений. Она суетится вокруг меня, как кошка-мать, но Герти, Юджин и Генри успокаивают ее. Я не рассказываю ей ни о двери, ни о шрамах на животе. У нее явно есть свои секреты о Титусе, так что я воспринимаю это как разрешение хранить свои секреты.

Моя маленькая тайна должна остаться между мной и школой. И я правда не хочу, чтобы она переживала из-за нападения. Пока я сохраняю спокойствие, мне не о чем переживать. Я в таком хорошем настроении, что даже не расстраиваюсь, когда Минни уходит ночевать к Титусу.

Глава 25

Лайл

Десять лет назад

Oдним весенним вечером, когда мне было семнадцать, Скай Ульман наливала нам вечернюю порцию «Майло» и прошептала мне:

— Папа получил предупреждение от PETA. Группа по защите прав животных. Я никогда не видела его таким разъяренным! Они собираются заставить нас отдать всех львов. Даже львят.

Счастье захватывает меня вихрем, как карнавальная карусель. Мои братья, сестры и родители смогут жить нормальной жизнью в своем доме, спать в обычных спальнях, и у нас будет возможность свободно передвигаться? Совсем как у Ульманов? Только в самых смелых мечтах я мог представить, что такое возможно. Никаких электрошокеров. Никаких клеток. Никаких дурацких шоу.

Я нажимаю кнопку «когда», за которой следует кнопка со знаком вопроса.

— Они вернутся через две недели, чтобы дать нам время закрыться, — говорит она с издевкой, покачивая рыжевато-русыми косичками. — Как будто папа бросит дело всей своей жизни. Да любой из нас. Они чертовы идиоты. Все они.

Я нажимаю кнопку «что», затем «будет», а потом «?». Электронный голос формирует предложение, и я задерживаю дыхание.

Она грустно улыбается мне, и по какой-то причине мне становится не по себе.

— Мне нельзя говорить об этом за пределами дома. Но папа говорит, что с теми деньгами, которые мы получим, нам хватит на всю жизнь. Это будут миллионы. Так что я смогу поступить в университет и стать ученым, как мои родители. Но да. Я буду скучать по тебе, — она чешет меня за ухом, как раз там, где растет моя почти взрослая грива, надевает панаму и спешит обратно к своему дому. Я прижимаюсь головой к прохладным прутьям клетки и слушаю, как сверчки поют свою ночную песню. Впервые за много лет в моей груди загорается искра надежды.

Семь дней спустя в парк приезжают мужчины и женщины. Они говорят с разными акцентами. Они приносят деревянные ящики, пахнущие новым металлом. Скай приходит ко мне.

— Я хотела отдать тебе это, — она разжимает кулак, и я вижу горку мармеладных мишек, которые очень люблю, но получаю так редко. Я жадно слизываю их с ее руки. Она делает глубокий вдох. — Прощай, Лайл. Я буду очень по тебе скучать. Но по-другому никак.

Мы уходим. Наконец-то покидаем это место. Должно быть, сотрудники PETA уже на другой стороне и идут спасать нас. Одна из моих сестер по помету подходит и трется о меня мордой. Она тоже взволнована. Я прижимаюсь носом к ее спине, прежде чем открывается раздвижная дверь сбоку нашей клетки. Все с нетерпением хватают свои любимые игрушки. Я беру зубами деревянного резного ангела, раскрашенного в синий цвет, и врываюсь в открытую дверь, а мои братья и сестры следуют за мной по пятам.