Прежде чем нас разлучат (ЛП) - Рейнольдс Аврора Роуз

— О, боже.

Я чувствую на себе взгляд Такера и смотрю на него, он вопросительно поднимает бровь, когда Пэтти восклицает:

— И он заявил мне, что если я хочу продолжать видеться с внуком, мне придется найти способ поладить с ней!

— О, боже, — повторяю я.

— Эта женщина… она…. Ох! Мне неприятно такое говорить, потому что с моей стороны это не очень по-христиански, но она мерзкая, злая шлюха.

— Пэтти! — охаю я.

За все годы, что я ее знаю, мне ни разу не доводилось слышать от нее подобных выражений.

— Это правда! Не понимаю, как он мог променять тебя на такую, как она. — Последнее слово она выплевывает с таким отвращением, что я вздрагиваю. — Я просто не понимаю этого, Миранда.

— Пэтти… — начинаю я, понятия не имея, что сказать, чтобы успокоить ее, но она меня перебивает, так что это не имеет значения.

— Я ничего ей не сделала, кроме как относилась с добротой. Никогда не говорила ей, что знаю, при каких обстоятельствах она сошлась с моим сыном. Не обращалась с ней плохо и не осуждала. Я встретила ее с открытым сердцем, веря, что мой сын знает, что делает. Даже… — шепчет она так, будто вот-вот заплачет, — даже когда Боуи сказал мне, что она переедет в его дом, как только ты уйдешь, я не сказала ни слова, ни единого слова о том, как, на мой взгляд, это не правильно. Я просто оставалась рядом и держала свои чувства и мнения при себе. — Она прерывисто вдыхает. — Лучше бы я этого не делала.

— Ненавижу, что ты так расстроена, Пэтти. Правда, но я не знаю, смогу ли помочь с этим. — Я перевожу взгляд с Такера на столешницу.

— Я не хочу терять внука.

— Ты никогда не потеряешь Кингстона, Пэтти. Тебе всегда рады у меня дома в любое время, когда захочешь навестить его.

— Спасибо, Миранда. Я просто… — Она тяжело вздыхает. — Хотела бы я знать, что нашло на моего сына.

— Не знаю, — тихо говорю я, потому что, честно говоря, не представляю, что сейчас творится в голове Боуи. Я никогда не видела, чтобы он вел себя так иррационально. С другой стороны, интересно, знала ли я его вообще.

— Может, у него кризис среднего возраста, — она подавленно смеется.

— Возможно.

Я смотрю, как по столешнице ко мне скользит тарелка с кучей хрустящей картошки фри и гамбургером, который мог бы украсить обложку журнала.

— Спасибо. — Я смотрю на Такера, и он улыбается мне… теперь он делает это гораздо чаще.

— О, боже. Ты занята, а я заставляю тебя выслушивать мои жалобы, — ужасается Пэтти, и я отвожу взгляд от Такера, пока он идет к холодильнику.

— Я собиралась ужинать. Все в порядке.

— Нет, я больше не буду отнимать у тебя время. Спасибо, что выслушала, и, пожалуйста, поцелуй за меня Кингстона.

— Обязательно.

— До свидания, Миранда.

— Пока. — Я уже собираюсь отключиться, но зову: — Пэтти?

— Да?

— Я люблю тебя, и знаю — даже если Боуи ведет себя сейчас по-идиотски — он тоже любит тебя, — тихо говорю я, и линия на секунду замолкает, прежде чем я слышу ее прерывистый вздох.

— И я люблю тебя, милая.

Связь прерывается, и я кладу телефон рядом с тарелкой, потом смотрю на Такера, когда он садится рядом со мной.

— Ты в порядке? — мягко спрашивает он, блуждая взглядом по моему лицу.

— Да. — Я кусаю щеку изнутри, затем качаю головой. — Или… не знаю. Боуи сказал своей маме не приходить к нему домой, когда там Наоми, и что ей нужно поработать над отношениями с Наоми, если она хочет быть частью жизни Кингстона.

— При чем здесь Наоми и общение Кингстона с его бабушкой?

— Не знаю. Опять же, я не знаю, что сейчас происходит в голове Боуи.

— Мне не нравится говорить тебе это, детка, но это не твоя проблема. — Он убирает волосы с моего лица и заправляет их за ухо.

— Полагаю, ты прав. Я просто… я чувствую, что должна поговорить с ним.

— И что сказать?

— Почему ты такой идиот? — Я пожимаю плечами.

Он ухмыляется.

— Не уверен, что это поможет.

— Я тоже, но, может быть, кто-то должен что-то ему сказать, прежде чем он придет в себя и задастся вопросом: что случилось с его жизнью.

— Прости, детка, но этим кем-то будешь не ты, — мягко, но твердо говорит он. — Любые твои слова будут встречены им в штыки, и это не твоя забота — пытаться его образумить. Ему нужно разобраться во всем самому.

— Ты говоришь как Эмма. — Я вздыхаю, затем шепчу: — Мне просто жаль Пэтти. Они с Боуи всегда были очень близки.

— Тогда они разберутся.

— Полагаю, ты прав, — тихо соглашаюсь я.

— Ешь, — приказывает он, быстро целуя меня. — Остывшая картошка фри — отстой.

Взяв картошку, окунаю ее в майонезный соус, который он приготовил, затем кладу ее в рот и жую, прежде чем откусить от гамбургера, наполненного помидорами, салатом и сыром с тем же майонезным соусом. И снова, я впечатлена. Картошка фри острая, но соус добавляет идеальное количество сладости, а гамбургер такой вкусный, что не думаю, что когда-либо съем хоть один обычный гамбургер, потому что вегетарианские, очевидно, намного лучше.

Проглотив, я смотрю на него, и он встречается со мной взглядом.

— Знаешь, если бы это не было странно, я бы прямо сейчас попросила бы твоей руки, — шучу я, но нет ничего смешного в том взгляде, который он бросает на меня прямо перед тем, как наклониться и поцеловать меня.

— Я могу подождать, — шепчет он, отстраняясь, и я снова вгрызаюсь в еду, скрывая улыбку.

Когда мы заканчиваем ужин, звонит его мобильный, и он достает его, проверяя экран.

— Детка, я должен ответить.

Он обхватывает рукой мою шею, когда встает. Большим пальцем запрокидывает мою голову назад для поцелуя, после чего отходить, приложив телефон к уху, и отвечает отрывистым: «Беккет».

Я наблюдаю, как он идет к своей спальне, а затем исчезает за дверью. Соскользнув с табурета, беру наши тарелки и несу их к раковине. Когда Такер появляется через несколько минут в клетчатой фланелевой рубашке с теплым жилетом поверх и кобурой с пистолетом на бедре, я прикусываю губу. Боуи не детектив; он всегда был патрульным офицером, так что его нечасто вызывали на работу. Но за эти годы временами что-то случалось, и он внезапно выходил из спальни в униформе.

— Ты должен уйти, — тихо говорю я еще до того, как он открывает рот, и его челюсти сжимаются, когда он кивает. — Я соберу свои вещи.

— Я хочу, чтобы ты осталась. — Он сжимает руки в кулаки по бокам.

— Я тоже этого хочу, — мягко отвечаю я, делая шаг к нему и обхватывая его кулак своей рукой. — Но сомневаюсь, что ты знаешь, когда вернешься, а у меня в телефоне нет причудливой штуки, чтобы пользоваться лифтом, если тебя не окажется здесь утром, когда мне нужно будет уходить на работу.

Я касаюсь ладонью его щеки, и он обнимает меня за талию.

— Можешь прийти ко мне, когда закончишь. — Он кивает, и я приподнимаюсь на цыпочках и касаюсь его губ поцелуем. — Сейчас вернусь.

На сборы мне не требуется много времени, так как я еще не распаковывала вещи. Такер встречает меня у двери, где берет мою сумку и хватает меня за руку. Когда мы выходим на улицу, солнце уже село, и в воздухе витает прохлада, которой не было, когда я сюда приехала.

Положив мою сумку в багажник, он открывает мне дверцу и возвышается надо мной.

— Я позвоню, как только узнаю, когда закончу, или отправлю сообщение, если будет поздно.

— Позвони. Мне все равно, сколько будет времени.

Выражение его лица смягчается, и он обхватывает мое лицо ладонями и прижимается губами к моим губам.

— Дай мне знать, что ты в порядке добралась до дома.

— Обязательно.

Он отпускает меня, и я сажусь за руль, затем завожу двигатель, когда дверца за мной захлопывается. Отъезжая от обочины, я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, что он стоит посреди улицы, скрестив руки на груди и глядя на мою машину. И мой взгляд не отрывается от него, пока я не сворачиваю за угол в конце квартала и не теряю его из виду.

Тяжесть беспокойства оседает внизу живота. За годы жизни с Боуи я никогда не испытывала беспокойства. Потому что я понимаю, что физически Такер, скорее всего, будет в порядке, но к утру на его плечи, вероятно, ляжет новый груз, и где-то еще одна семья будет оплакивать потерю любимого человека.