Зимний двор (ЛП) - Хатчинс Амелия

Серебряные метки сплетались с нежно голубыми, отмечая её принадлежность к королевской крови, от мысли, что это могло значить, его внутренности сжались. Она не принадлежала ему, и была частью пророчества о спасении Царства Фейри. Он не хотел, чтобы это было правдой, но в момент, когда метки загорелись и начали пульсировать, этого нельзя было отрицать.

Айслин начала стонать громче, когда он перевернул их, двигая бёдрами, чтобы приблизить к краю. Её глаза светились серебром и морской синевой, его имя шёпотом слетело с её губ, как грёбаное благословение. Слёзы текли из её глаз, будто она чувствовала то же смятение. Его освобождение последовало за её, и сила давила на неё, пока он кормил её тем, чем мог. Но его сердце сжалось при мысли о том, что он слишком истощён. Мысль о том, что придётся позвать на помощь, оставила кислый привкус во рту.

Он скатился с неё и упёрся локтями в колени, положив голову на руки. Мягкий звук её ровного дыхания подсказал, что она снова заснула. Синджин поднялся, уставившись на белую плоть, покрытую красными отметинами и синяками.

Синджин сидел на другом конце комнаты, уставившись на спящую красавицу, на которой была его метка. Он заявил на неё права так, как не понимал до сих пор. Его волк жаждал её больше свободы бегать и охотится. Это грёбаная проблема.

Адам — ребёнок, ещё не забыл свою мёртвую подружку и едва ли мог отличить член от пальца. И Синджин должен смотреть, как он уходит с Айслин? К чёрту. Она принадлежит ему. Это одновременно просто и сложно. Она заслуживала мужчину, который смотрел бы на неё, как на грёбаную луну, а он — звёзды, которые освещают небо в честь неё. Ему нравилась мягкость её изгибов и то, как она идеально сочеталась с твёрдостью его мышц. Как её крошечное тело подходило ему. Он жаждал испортить эту мягкость своими прикосновениями, и всё же его попросят уйти. И он уйдёт, потому что, независимо от его действий, или факта, что всегда будет чувствовать отсутствие части души, он дал клятву. Он стоял перед Райдером и обещал сделать всё ради Фейри, помочь исцелить то, что они натворили под управлением отца. Синджин, как и все, кто пережил Алазандера, поклялся в этом.

— Синджин, — прошептала она, пока он наблюдал за ней, и скользнула рукой по кровати, ища его. Он застыл на месте. Впервые за всю жизнь он захотел чего-то большего, чем имел. Айслин потянулась, найдя только смятые простыни там, где он должен быть. С усилием открыв глаза, она осмотрела кровать и приподнялась, чтобы осмотреть тёмную комнату. Страх пронзил её, и она полностью села, оглядываясь. Он сидел в кресле, изучая её, и глаза были полны того, что заставило её внутренности сжаться. Она направилась к нему медленными шагами, скользнув в объятия, когда он раскрыл их, чтобы притянуть её ближе.

— Ты расстроен из-за меня? — спросила она.

— Нет, нет, я расстроен этим миром, — произнёс он, делая вдох и закрывая глаза, когда положил голову ей на живот. — Всё закончилось, — сообщил он.

— Правда? — спросила она.

— Да, ты больше не нуждаешься в кормлении.

— Я не хочу, — мягко призналась она, прижимаясь к нему, пока он обнимал её в темной комнате, наполненной сексом и магией. — А мы можем остаться здесь ещё ненадолго и притвориться, что ничего не закончилось? — спросила она, удивив его.

— Я так не думаю, — прорычал он. — Мне нужно уйти от тебя, и ты должна позволить мне.

— Не уходи, не уходи от меня, Синджин. Через год я буду свободна от клятвы, — объяснила она с невинностью, которой он позавидовал.

— Встань, — приказал он, вкладывая холод в слова и зная, что собирается оставить её сломленной. — С меня хватит.

— Хватит чего?

— Хватит притворяться, что ты для меня всё.

— Что? — спросила она, и его затошнило. — Что ты имеешь в виду, говоря, что я для тебя всё?

— Я думал, ты другая.

Она попятилась, соскальзывая с его колен с выражением замешательства на лице. Чёрт, она прекрасна. Слишком красивая, безусловно, с тонкими чертами, ставшими более резкими и прекраснее, благодаря чертам Высшего фейри. Её уши, правда, со слегка заострёнными кончиками смутили его, но он усмехнулся. В ней текла древняя кровь, из того времени, когда существа земли фейри спаривались с низшими фейри.

Слёзы застилали глаза, когда она накладывала чарами платье, не потрудившись смыть с тела его запах. Волк внутри поднял голову, будто тоже почувствовал, что он собирается сделать, и не одобрил. Он одевался, не используя гламур, истощённый тем, что кормил её, чтобы она пережила изменения.

— Не понимаю, — прошептала она сквозь слёзы.

— Ты бы и не поняла. — Он пожал плечами. — Послушай, было весело, но я трахнул тебя до потери сознания, малышка. Не будь навязчивой; никому не нравится тот, кто не понимает, что такое просто трах.

Его желудок сжался до боли, и эти чёртовы слёзы, которые лились бесконтрольно, словно нож вонзились в сердце.

Он повернулся, намереваясь выйти из комнаты, но атмосфера изменилась, и кристаллики льда покрыли дверь и стены. Воздух стал густым, обжигая кожу от холода. Синджин обернулся и обнаружил, что она покрыта частицами льда, будто превратилась в живую статую. Густые ресницы, каждая покрылась льдом, приподнялись. Её кожа подходила цвету волос — синие от покрывавшего их инея. Её серебристо-голубые глаза сияли, а слёзы продолжали литься, замерзая в арктическом воздухе, который она создавала.

Он отступил, наблюдая, как она смотрит сквозь него. Будто была не способна слышать его или видеть. Ему потребовались все силы, чтобы открыть дверь и оставить свою принцессу в морозилке, которая отражала то, что она чувствовала внутри.

Он не остановился, когда остальные подняли глаза, наблюдая за ним, а затем снова перевёл взгляд на комнату, где с потолка начал падать снег, будто она принесла с собой бури Зимнего Двора.

— Синджин? — спросил Ристан и протянул руку, но Синджин отбросил её и продолжил идти вперёд.

— Остановись. — Это не просьба, а приказ. В тоне Райдера звучала команда, и он замер, повернувшись, чтобы посмотреть в золотистые глаза, которые внимательно наблюдали за ним. Он ничего не сказал, не пошевелился, только уставился на своего брата. Единственный человек, которому он доверял больше всего на свете. Единственный человек, за которым он пошёл бы на смерть, если бы его попросили, и он стоял между ним и Айслин. Райдер перевёл золотистые глаза на дверь, прежде чем приблизился к Синджину, обнюхивая его. Его глаза изменились с золотистых на чёрные, когда зверь внутри почуял перемену в Синджине.

— С ней всё, — сказал он, и Синджин фыркнул от его проницательного замечания.

— Она — Светлая Наследница, — подтвердил он то, чего, как он знал, они ждали.

— И что насчёт льда, идущего из комнаты? — спросил он.

— Её реакция на мой отказ, — прорычал он. — Я могу идти? Или хочешь узнать, насколько она тугая?

— Осторожнее, — рявкнул он, когда увидел то, что пытался скрыть.

— Или что? Прикончишь меня? Спроси, волнует ли меня это прямо сейчас? — прошипел он, и Райдер прищурился, но отступил.

— Иди, мы справимся.

Глава 28

Айслин уложили в кровать и развели огонь. Хотя бесполезно. Она чувствовала себя такой же холодной, как воздух вокруг, онемевшей, из-за его слов, прокручивающихся в голове. Она слышала разговоры, как все вокруг говорили об уходе Синджина из этого мира. Он ушёл после того, как её Переход закончился, и даже приказ Райдера не вернул его обратно.

День сменился ночью, а ночи превратились в неделю, пока она неподвижно лежала на кровати. Ей не нужно было удовлетворять никаких потребностей, кроме голода, который часто давал о себе знать, и который она изо всех сил старалась игнорировать.

— Ей не становится лучше, — сказала Синтия, и беспокойство в её тоне задело Айслин за живое. Она плевать хотела на то, почему они все здесь или почему переживали. Она лишь хотела, чтобы мир забыл о ней, двигался дальше без её существования. В её груди была глубокая пустота, которая ныла, словно ей вырвали сердце… Синджин своими словами лишил сердца. Она не могла остановить шторм, который бушевал вокруг, и знала, что фейри беспокоятся о снеге, который шёл снаружи, часть эмоций связана с землёй вокруг неё. Королевская буря Айслин бушевала здесь.