Зимний двор (ЛП) - Хатчинс Амелия

— Лжец, — произнесла она, пытаясь закрыть глаза от честности в его глазах. — Ты не должен лгать мне; мы знаем, что я не вытерплю ещё боли.

— Я не лгу. Ты же знаешь, что я не могу лгать.

— Я не красивая, не такая, как женщины, к которым ты привык. Я говорю правду, я некрасивая, — хрипло произнесла она, а затем вздрогнула, когда огонь пронёсся сквозь неё, оседая между ног.

— Ты ошибаешься, Айслин. Ты чертовски великолепна. Может, ты и не похожа на Высших Фейри, но кого это волнует? Внешность можно изменить, а тщеславные люди поверхностны и заслуживают жалости, если думают, что лишь это им нужно. Самые прекрасные создания не те, которые светятся снаружи. Они сияют изнутри, их умы чисты и прекрасны, и ты такая. Моему волку плевать на внешность, он чувствует то, что внутри, и хочет тебя. Так что прими этот чёртов комплимент, — ухмыльнулся он, его глаза горели, когда она ещё больше возбудилось.

— Начинается.

— Я знаю, — сказал он, глядя в её затуманенные глаза. — Ты мне доверяешь? — спросил он, наблюдая, как её глаза расширились, а губы исказила хмурая гримаса. — Мне нужно, чтобы ты расслабилась, а ещё сосредоточилась на том, что чувствуешь, а не на том, что делаю я. Ты вот-вот потеряешь контроль, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности, когда это произойдёт. Твоё тело нуждается в освобождении, но его нужно кормить, и это я планирую сделать, заставить тебя сосредоточиться на том, что чувствуешь, и ни на чём другом.

— Как? — спросила она, не уверенная, что хочет ответа.

— Мне нужно закрепить твои руки над головой и завязать глаза. Ты уже напрягаешь глаза, а им нужно отдохнуть. Я свяжу тебя, а потом поиграю с твоим телом и дам то, что нужно. После того, как ты кончишь, будешь отдыхать, пока не нахлынет следующая волна. Мы будем повторять всё до тех пор, пока перерывы не станут больше. Тогда я смогу развязать тебя и позволить трахнуть меня.

— Но я не смогу видеть.

— В том-то и дело, — рассмеялся он, приподнявшись и уставившись на её потное тело. — Готова? У тебя около… — Она закричала и выгнулась, а голова затряслась от силы желания. — Меньше времени, чем я думал, — пробормотал он, одной мыслью снимая с неё одежду и проникая пальцами в её влажно лоно.

Айслин застонала, а ноги раздвинулись, чтобы дать ему доступ к единственному месту, где он был нужен. Через неё полыхал огонь, который угрожал поглотить изнутри. Он вонзил в неё пальцы, и она задрожала так сильно, что затряслась вся кровать. Другой рукой он гладил её плоть, двигаясь вверх, чтобы ущипнуть сосок, и опустил голову. Языком он рисовал узор на её клиторе, сильно надавливая, а затем ударял им, пока она не закричала, что бы кончить.

Всё тело было наполнено болью, смешанной с удовольствием, и в тот момент, когда зубы царапнули сердцевину, Айслин взорвалась массой проклятий и криков, а слёзы потекли по щекам. Как только она вышла из агонии удовольствия, прошептала ему:

— Я не переживу, да?

— Ты не умрёшь у меня на руках, слышишь? Я не позволю.

— Это ненормально, я ненормальная, да?

— Ждать так долго Перехода неслыханно, но это не значит, что ты не справишься, Айслин. Я здесь, с тобой. Я огонь для твоего льда, и сделаю всё возможное, чтобы ты прошла через это живой и целой.

— Был ли когда-нибудь меньший Фейри, который выжил? — спросила она, пока они ждали следующей волны.

— Мы не знаем, не было времени искать записи. Я чувствовал запах твоей плоти, твоего изменяющегося тела. Я знал, что это ты, и что это произойдёт быстро. В любом случае, это не имеет значения, нет двух одинаковых Переходов Фейри, — сказал он, садясь на колени и беря её руки.

Айслин тяжело сглотнула, когда он обмотал её руки верёвкой, привязывая к кровати. Она не вырывалась и не сопротивлялась; вместо этого следила за сокращением мышц, пока он двигался, отмечая тёмную прядь волос, которая тянулась от пупка до талии джинсов. Но напряглась, заметив твёрдый, толстый член, упёршийся в эти джинсы в попытке освободиться из тюрьмы, в которой он спрятан.

Облизнув губы, она подняла глаза и обнаружила, что Синджин наблюдает за ней. Греховная улыбка тронула его губы. Он не дал ей времени на раздумья, сотворил из воздуха шёлковую повязку и обернул вокруг её головы, давая отдых глазам. Она открыла рот, чтобы заговорить, но его губы коснулись её в медленном, мягком прикосновении, которое послало новую волну желания через неё.

Лёд скользнул по соску, и она вскрикнула. Так же быстро его огненное прикосновение сменило холод и послало трепет страсти по спине. Айслин раздвинула ноги, демонстрируя жаждущую плоть. Она не знала, обратил ли он на это внимание. Привыкание к темноте и звуку его движения требовало энергии.

Синджин приподнялся с кровати; скользя тёплыми пальцами по её изгибам, будто изучал каждый сантиметр, запоминая. Ужасно не видеть его движений и не знать, что он будет делать дальше. Но кончики пальцев танцевали на коже, посылая мурашки вверх по ногам и вниз по телу.

Она почувствовала лёд за несколько секунд до того, как он скользнул по её животу. Тихий стон вырвался прежде, чем она прикусила губу зубами. Дышать стало трудно, когда Синджин губами коснулся следа воды, посылая по системе обжигающий жар.

Везде, где он прикасался, оставался тёплый след, и, казалось, что-то разжималось в животе. Айслин оставила попытки скрыть стоны, позволив Синджину услышать, как его действия влияли на неё. От его рук по плоти исходили щупальцы тепла, проталкивая что-то холодное и толстое сквозь чистую магму. Огонь утих, но боль не уменьшилась.

Айслин зависима от его внимания, от прикосновений, от того, как его огонь растопил её лед. Синджин прав, он — огонь, а она — лёд, и, в отличие от других мужчин, ей никогда не приходилось беспокоиться или осторожничать. Он мог выдержать её холод, а она — его пламя.

Синджин поцеловал её живот в тот самый момент, когда лёд сковал тело, отправив за грань без предупреждения. Белый свет взорвался под веками, и Айслин выкрикнула имя Синджина, выгибаясь, когда её разрывало на части. Помимо её стонов в звуконепроницаемой комнате было слышно глубокое рычание Синджина. Звук не оставлял сомнений в том, кому принадлежали её оргазмы. Он не остановился; вместо этого его движения увеличивались, пока она не растворилась в страсти, а мысли превратились в бесконечный гребень удовольствия, пока он доводил её до одного за другим оргазмом, и она не начала умолять положить конец бесконечному удовольствию.

Оргазмы становились болезненными, но лёд внутри таял больше, доводя её до предела. Как только спазмы начали ослабевать, его плоть коснулась её, замерла у входа, готовая погрузиться в гостеприимный жар. Синджин ждал, зная, что телу потребуется больше, даже если разум откажет. Айслин стала дикой, её плоть готова к траху, но он хотел большего. И наслаждался её мольбами, — его имя на её губах заставило член так напрячься, что Синджин едва не кончил.

Её прелестные красные губы раскрылись, и он наклонился, положив лёд между губами, прежде чем прикоснуться к ним своими. Она высунула язык, ища его, но Синджин только позволил ей коснуться льда и таять от жара, который, как он знал, горел внутри Айслин. Убрав лёд, он впился в её холодные губы, позволяя теплу заменить его. Её язык жадно сплёлся с его, пожирая с желанием, которое сводило с ума. Первобытное рычание, вырвавшееся у них обоих, было эротичным и вызывающим привыкание, будто она держала в себе внутреннего зверя, который жаждал его так же сильно, как он жаждал её.

Отстранившись, он поцеловал её в плечо, обводя языком метку. Затем скользнул вниз по телу, целуя и покусывая. Он чувствовал её лёд против его огня. Её снежный аромат с нотками зимних ягод сводил с ума с момента встречи. Он никогда не слышал, как его волк мурчит, если только не знал, что скоро будет свободен и отправиться на охоту. Теперь он мурчал, расхаживал и ждал своего часа, как Синджин ждал, когда Айслин станет его. Будто волк предчувствовал это и знал, кто приведет её в его мир.