Лоуренс Сандерс - Желания Элен
– Его правда зовут Ирвингом? – спросила она, когда тот отошел, и сердце ее упало в третий раз.
– Конечно нет. Он Генри или Энрик. Но я зову его Ирвинг. Это наша маленькая шутка, которая доставляет нам обоим удовольствие. Видишь ли, однажды он…
– Джоу Родс! – вдруг раздался рядом с их столиком восхитительный низкий женский голос, и великая актриса Аниз Маклин, сияя глазами, распахнула свои объятия.
– Боже мой! – воскликнул Джоу, вскочив на ноги, и обнял ее изо всех сил, потеряв при этом пенсне. Она поймала их, похлопала Джоу по впалой щеке и поцеловала в макушку.
– Разбойник! – пропела она, и стены ресторана содрогнулись. – Почему ты не позвонил? Я истомилась по тебе, истомилась!
– Ну… а… видишь ли… Аниз, это Элен Майли. Элен, дорогая, это Аниз Маклин, мой хороший друг…
– Друг, черт возьми, – воскликнула Маклин. – Брошенная любовница и отвергнутая поклонница – так будет точнее.
И совершенно неожиданно она вдруг провела рукой по туго завитым волосам Элен.
– Ах ты мальчишка, – промолвила она. – Просто очаровательно. Блеск. Великолепно.
Взяв Джоу Родса за усы кончиками пальцев, она подергала их взад и вперед и голова его заходила ходуном.
– Берегись этого негодяя, – заметила она Элен. – Самый опасный мужчина Нью-Йорке. Не верь ни единому его слову.
– Не буду, – едва слышно выдохнула Элен.
Затем Аниз вернулась за свой столик, и бокалы перестали дребезжать.
– Боже мой, – замирая от восторга произнесла Элен, – ты что, знаешь всех?
– Ну… видишь ли… я фотографировал ее несколько лет назад для почившего в бозе журнала «Стиль». Уверен, что ты его уже не застала. Но Аниз тогда получила свою первую главную роль инженю в постановке «Секс терпит неудачу». Она позировала мне со змеей, обвившейся вокруг ее обнаженной груди. Это была сенсация.
– Могу себе представить.
– Ее благодарность была так трогательна. Она предложила…
– У тебя был с ней роман? – с искренним интересом спросила Элен.
Он закинул голову и сложил руки на груди. В углу левого глаза показалась непрошенная слеза, которая медленно поползла по его щеке.
– Ох-ох-ох, – выдохнул он. – Нет, моя дорогая, между нами ничего не было. Но мы остались добрыми друзьями. Иногда обедаем вместе. Дарим друг другу подарки на Рождество. Вот так вот. Ага! Вот и мой бальзам. Спасибо, милочка.
Официантка улыбнулась, подала меню и удалилась. Они чокнулись, отпили из своих бокалов, а затем Джоу наклонился, открыл папку и один за другим продемонстрировал три сделанные им фотографии, форматом одиннадцать на четырнадцать дюймов.
От восторга у Элен перехватило дыхание.
– Бог мой, – выдохнула она. – Я так красива?
– Ну конечно.
– Неужели я действительно так выгляжу?
– Для меня да. Я так тебя вижу.
Он уловил ее целомудрие. Оно было выражено здесь в этих черно-белых тонах. Целомудрие. Элен не могла от них оторваться.
– Спасибо тебе, Джоу.
Он поднял ее руку к своим губам и поцеловал кончики ее пальцев.
– Ну теперь… я закажу. Очень простой ланч. Креветки с чесночным соусом и маслом. Жареный цикорий. Бутылка охлажденного «Мускатеда». Кофе. Просто, быстро и со вкусом. Как тебе?
Она кивнула, по-прежнему не отрывая взгляда от своих портретов. Словно из искаженного зеркала с них на нее смотрела прекрасная незнакомка. Ее губы на портрете казались полнее, черты лица мягче, глаза моложе. Она сияла, полная надежд.
«У меня все получится», – подумала она вдруг.
Они ели, смеялись, болтали, даже обменялись одним чесночным поцелуем. Она выпила всего один бокал вина, но бутылка оказалась почти пустой, когда он снял пенсне и уставился в одну точку, находившуюся в шести дюймах над его головой. Глаза у него блестели.
– Отличная еда, – хрипло произнес он. – Лучший жареный цикорий в Нью-Йорке. Может быть даже лучший во всем мире – за исключением одного бистро в Ле Гренуале.
– Ле Гренуале?
– Это на юге Франции. У моря. Рядом с испанской границей. Кажется, я не говорил тебе, что у меня там маленькая вилла. Очень милая.
– У тебя есть дом во Франции? Джоу, это потрясающе! Расскажи мне о нем. Почему ты там не живешь?
Он перевел взгляд на нее, посмотрел ей в глаза и пожал плечами.
– Да по правде там нет ничего особенного. Ле Гренуаль – это маленькая сонная деревушка. Если ехать по шоссе по направлению к испанской границе, то это на повороте к морю. Время обошло ее стороной. Собаки спят в пыли среди улицы. Старики курят длинные глиняные трубки. Женщины собирают в подолы своих черных платьев лепестки сирени. Сирень – главная статья дохода жителей деревушки. Лепестки посылают в Париж, знаешь, для изготовления духов. Все женщины носят черное. Они говорят, что это старинный обычай в память о том времени, когда мужчины из деревни отправились в Крестовый поход и ни один из них не вернулся.
– И эта деревушка до сих по не обнаружена?
– Ты имеешь в виду туристами? Нет. Пока нет. Иногда случайные автомобилисты сбиваются с дороги и заезжают в Ле Гренуаль, но там нет ничего особенно интересного. Одно уличное кафе. Одно бистро с баром. Раз в год проводится бой быков на маленькой арене – оттуда до испанской границы рукой подать. Но быка никогда не убивают. Таков французский закон. Но если матадору удается дотронуться до половых органов быка своей палкой, которую на местном наречии называют «огурец», то он признается победителем.
– Джоу, это невероятно.
– О, да. Но это очень тихое местечко. Многим оно показалось бы скучным, но я так не считаю. Конечно, я бываю там только ранней весной или осенью в конце октября. Летом с Бискайского залива дует сухой, горячий, яростный ветер. Его называют Ля Сонора. Он вызывает заболевание, называемое «дежа вю».
– Что это такое?
– Что-то вроде чесотки. Так что понимаешь, почему эта деревня не упоминается в туристических проспектах. Но мы, побывавшие там, любим ее. Она лежит, погруженная в дремоту, под жарким средиземноморским солнцем. Ни звука, лишь изредка слышится лай собак, да крики торговцев лотерейными билетами. Иногда из-за границы, из Испании, приходит табор цыган и раскидывает свои шатры. Они устраивают пляски и продают жареных устриц и свежий фенхель.
– О, Джоу, это звучит просто восхитительно.
– Так оно и есть. Ле Гренуаль. Как я скучаю по нему. Жестяные вывески, раскачивающиеся на ветру. Раскрашенные телеги, запряженные ослами. Рыбачьи лодки.
– Какую рыбу они ловят?
– Анчоусов. Они уходят в море на недели, большинство мужчин и юношей деревни. Затем, когда наступает срок их возвращения, по деревне разносится клич, (разумеется на французском): «Лодки возвращаются! Лодки возвращаются!» И все одетые во все черное женщины спешат вниз, на пляж, чтобы поприветствовать своих мужчин и посмотреть хороший ли у них улов.
