Лоуренс Сандерс - Желания Элен
– Возможно, тебе следовало быть Богом.
– Я считаю, что Он, ну, как бы сказать, не очень-то старается.
Гарри открыл глаза и серьезно посмотрел на нее.
– Ну, ты сама знаешь, как трудно делать добро в наши дни.
Затем все изменилось. Прежде, чем они поняли это, он уже обнимал ее; они катались по дивану, в объятиях друг друга. Но это было еще немножко не то. Элен скинула туфли.
– Что если, – сказала она, – что если…
– Что если?
– Что если нам еще немного выпить?
Он обдумал ее предложение.
– Пожалуй, – согласился наконец он, – это будет неплохо.
Она принесла с кухни еще льда, плеснула виски в стаканы, проливая его на стол.
– Думаю, сейчас мы беспомощны, – сказала она.
– Что?
– Гарри, это может занять какое-то время. Я имею в виду – чтобы привыкнуть друг к другу. Люди женятся, и проводят вместе недели, месяцы. Ты понимаешь?
– Я думаю, ты права.
Они помолчали. Выпили. Оба чувствовали, что необходимости в разговоре нет. Они сидели молча почти пятнадцать минут. Потом опять заговорили… о том же.
– Мне кажется, вряд ли это продлится больше трех минут, – сказала она.
Он обдумал ее слова.
– Может быть, даже две.
Она взяла его за руку – маленькая белая ладонь утонула в его огромной кисти, напоминающей связку перезревших бананов – и повела его в спальню. Там они остановились, увидев своих двойников в большом зеркале, висящем на двери.
– Господи, боже мой, – сказал Гарри с испугом, – ну и дела.
Он увидел только свое туловище – голову зеркало уже не вмещало. Элен едва достигала ему до плеча. Они стояли, взявшись за руки, глядя на свое отражение в зеркале и пытаясь сообразить, что с ними происходит и как они оказались здесь – он, такой высокий, темный и худой, и она, такая миниатюрная, светлая, стройная.
– Ты поместишься в карман моей жилетки, – сказал он ей.
– Попробуй, запихни меня туда, – кивнула она. – У тебя получится.
Она быстро скинула одежду. Платье через голову, чулки с ног – и готово.
– Не снимай свои часы, – сказала она ему.
– Мои часы? Боже, да это извращение. Элен, это просто извращение. Я встречал таких, которые любят всякие извращения… Но мои часы? Малыш, ты должна признать, что это просто извращение.
– Это не извращение. – Она зевнула, ничуть не смущаясь. – Я просто хочу, чтобы ты их не снимал. Привет.
Она выскочила в другую комнату. Когда она вернулась – с бутылкой виски, тарелкой с кубиками льда и кувшином с водой – он уже забрался в постель. Простыни, натянутой до самого подбородка, не хватило: для его ног
– длинных, лоснящихся, похожих на средневековые музыкальные инструменты. Фуга ля миног для ног Гарри.
Она скользнула под простыню и прижалась к нему. Она поцеловала его.
– Вот тебе, – сказала она.
– А это тебе, – сказал он.
– А это тебе.
– А это тебе.
Так они продолжали довольно долго, изредка прерываясь, чтобы налить в стаканы виски.
– А теперь получай вот это.
– А теперь получи ты.
Она откинулась, задыхаясь. Гадая, к чему все это может привести. Зная об этом.
– Слушай, – сказал он наконец. – Давай будем разумными.
– Разумными.
– Давай рассуждать логически.
– Рассуждать логически.
– Видишь ли… – сказал он. Долгая пауза. – Видишь ли, из-за того, что ты такая маленькая, а я такой высокий… ну, видишь ли, если я буду сверху, твое дыхание будет щекотать волосы у меня на груди, а ногти на ногах будут царапать мои коленки.
Она задумалась над этим. Это показалось ей разумным.
– Это верно, – признала она. – Ну и?..
– Ну, и тогда я не смогу целовать тебя. А я хочу целовать тебя, малыш.
Пальцем она ткнула его в бок.
– Гарри.
– Но я правда хочу.
– Ладно, – сказала она. – Дай мне минутку подумать.
Она минутку думала.
– Ты можешь лечь на спину, – предложила она, – а я сяду сверху. Идет?
– Ничего не выйдет, – он покачал головой. – Слишком далеко. Я хочу целовать тебя, малыш.
– Я могу лечь на… Нет, так не пойдет. Может, если мы… Нет, не то. Слушай, Гарри, как насчет журнального столика в гостиной?
– Столик в гостиной?
– Нет, он слишком низок. Тогда, может быть, обеденный стол. Он подходит. Но тебе придется стоять.
– Черт, – сказал он. – Это было бы ничего, милая, но когда я буду наклоняться, чтобы поцеловать тебя, мне придется нагибаться и… выпячивать свою задницу. А где мы еще можем этим заняться?
– Унитаз? – предложила она.
– Корзина для белья? – предложил он.
– На подоконнике? – спросила она. – Свесившись вниз?
– Задрав ноги на… – начал он, но тут они дружно расхохотались, и он не договорил. В угаре веселья она забыла о Рокко.
Наконец выход был найден. Он сел на край кровати, вытянув ноги, а она села на него верхом. Он держал ее, сжимая ее бедра своими цепкими пальцами. Ноги она положила на кровать. Им было удобно. И они могли целоваться. И они целовались.
– Ты знаешь, малыш, – сказал он. – Я совершенно ничего не чувствую.
– Спасибо тебе огромное, очень мило с твоей стороны.
– Да нет, я не это имел в виду. Совсем не это. Мне нравится быть с тобой, ощущать в руках твою маленькую упругую задницу. Это замечательно, милая. Просто здорово. Но я имел в виду, что не чувствую ничего такого… Ну, того, о чем написано в книгах…
– В каких книгах?
Одна его рука скользнула ей за спину между лопаток, другая отправилась вниз и приподняла ее ягодицы. Неожиданно, безо всякого усилия, он встал на пол. Она обхватила руками его за шею, а ее ноги, как тиски держали его талию.
Он прошелся по комнате. Она прижалась к его могучей груди, как маленький белый зверек.
– Ох… – сказал он. – Видишь ли. – На лице у него появилась грусть.
– Я читал всякие книги о черных и белых. Там говорится, что я должен испытывать сейчас желание разорвать тебя на части, или как-то еще выместить свою ненависть к белым, или радоваться тому, что нарушаю табу, или стыдиться этого. Но ничего подобного я не чувствую.
– О чем это ты, парень? – взволнованно спросила она. – Это что-то очень важное? Это имеет какое-то значение?
– Нет, просто дай мне выговориться.
Он ходил по комнате, улыбаясь ей. Раз он подпрыгнул и вошел в нее глубже; она застонала от удовольствия.
– Я должен чувствовать себя виноватым. Или испытывать жажду мести. Или хотеть причинить тебе боль. Так сказано в книгах. Но ты знаешь, что я чувствую?
Она потерлась щекой о его щеку.
– Я надеюсь ты испытываешь то же самое, что и я.
– Да, малыш, да. Ни вины, ни боли. Все это ерунда, что они пишут!
– Конечно, Гарри. Подпрыгни еще разок.
Он подпрыгнул. Она застонала.
– О, Боже!
