Картер Ченс - Самый достойный отец (ЛП)
Взяв в руку его яички, она мягко и нежно поласкала их пальцами.
«Кончи для меня», — подумала она. — «Кончи мне в рот, малыш».
У нее была власть и контроль. Одним движением языка она могла послать дрожь удовольствия в каждую клеточку его тела. Если она делала такие вещи с ним, то он бы никогда не смог посмотреть на другую женщину, пока был жив.
— О боже, Эль, — простонал Форестер.
Она стала сосать его сильнее, ощущая солоноватый вкус его предэякулята. Она хотела всего, желала заставить его кончить ей в рот. Пока ее язык играл с его головкой, она почувствовала первый прилив его оргазма. Его член запульсировал, а затем излился ей в рот.
Форестер схватил ее голову и сильнее толкнулся ей в горло. Она закрыла глаза и позволила ему скользнуть в нее во всю длину. Он изливался в нее с такими стонами удовольствия, что она знала, он запомнит этот момент навсегда.
— Эль, — простонал Форестер, когда все закончилось.
Эль проглотила все, что он ей подарил. Ее не заботило ничего, кроме чувства удовлетворения, которое она доставила своему мужчине. Она улыбнулась ему так невинно и сладко, как только могла.
— Тебе понравилось? — спросила она.
Форестер рассмеялся, потом подхватил ее под руки и, перекинув через плечо, понес ее через всю комнату и бросил на кровать. В следующее мгновение он навис над ней, целуя ее в шею, облизывая ее грудь и посасывая ее соски. Он, казалось, потерял контроль над собой. Перед тем как она осознала это, его рот оказался на ее киске, сосал ее клитор и восхитительные губы, вводя язык внутрь нее.
— Форестер, — простонала она.
Он сосал и лизал минуту за минутой, пока оргазм не помчался по ее телу, как волна, обрушившаяся на пляж. Она сжала его голову между своих ног так плотно, что он не смог бы дышать. Она ничего не могла с этим поделать. Это чувствовалось так хорошо. Рот, поедающий ее, ощущался так потрясающе. Испытывать такое необыкновенное чувство — знать, что любима им, думать, что уже, возможно, носишь его ребенка.
Когда все было кончено, она лежала на кровати, тяжело дыша. Форестер поцеловал ее в губы, ни в малейшей степени не обеспокоенный тем, что они попробовали друг друга. На самом деле, судя по его поцелую, он хотел, чтобы она попробовала себя на его губах.
Затем он закончил с приготовлением кофе и принес его в постель.
— Спасибо, — сказала Эль и рассмеялась.
— Спасибо, — произнес Форестер. — Мне это доставляет удовольствие.
Они вместе потягивали кофе, и Эль следила за временем. Она помылась в великолепной ванной комнате номера, и, когда вышла, Форестер держал в руках ее форму. Она была выстирана, высушена и поглажена.
— Как тебе это удалось? — спросила Эль, натягивая на себя чистую одежду.
— Я оставил ее для горничной за дверью прошлым вечером.
— Ты такой предусмотрительный.
Форестер рассмеялся.
— После того, что ты обещала мне подарить, Эль, это меньшее, что я мог сделать.
Они страстно поцеловались, прежде чем она ушла. Ей было жаль, что она не могла остаться подольше в номере и получить удовольствие от завтрака, и, возможно, больше любви, но она знала, что Келли и Грейс рассчитывают на нее.
— Я приду к тебе чуть позже, — сказал Форестер. — Я должен подписать кое-какие документы с адвокатом, а потом я приеду прямо в закусочную.
— Хорошо, любимый, — сказала Эль, и эти слова так приятно было ощутить на своих губах, что она, в прямом смысле этого слова, хихикнула в лифте от счастья.
Глава 26
Форестер
ФОРЕСТЕР НЕ МОГ ПОВЕРИТЬ в происходящее. Он вернулся в Стоун-Пик, чтобы похоронить отца, а теперь начал чувствовать, как будто старика не существовало вовсе. Все это ощущалось так, словно смерть его отца рассеяла облако, висевшее над ним всю его жизнь.
Он испытывал счастье, о котором даже не думал, что оно вообще возможно. Он, по правде сказать, был так счастлив, что даже напевал что-то в душе. Он не помнил ни имени певца, ни название песни, просто что-то звучавшее по радио, но отложившееся в его голове.
Он попросил Эль заиметь с ним ребенка.
Он просто не мог поверить. Откуда это взялось? Был ли он уверен, что готов завести семью? У него не было идей на этот счет. Все что он знал сейчас — это то, что он счастлив и любит, и не хотел ничего большего, чем просыпаться каждым утром и первое, что видеть, это красивое лицо Эль.
Он надел последнюю чистую рубашку и нижнее белье и оставил записку для консьержа, чтобы тот прислал ему новую одежду. Форестер изначально не планировал задерживаться здесь, когда собирался приехать сюда. Теперь у него не было ни малейшего намерения уезжать отсюда. Он собирался быль вместе с Эль. Он оставил пару сотен долларов консьержу в качестве благодарности за покупку удерживающих устройств для нее. Они отлично сыграли свою роль. По правде говоря, он дал себе небольшое обещание, что если Эль забеременела прошлой ночью, он вернется и подпишет чек на тысячу долларов для консьержа.
Когда Форестер надел пиджак, то почувствовал в кармане скомканный конверт с письмом отца. Он собирался достать его из кармана и бросить в мусор, но что-то остановило его. Может быть, это было связано с тем, что он до сих пор думал, будто сможет прочитать его, а, возможно, что он просто не хотел выбрасывать его в мусор в своем номере, так как он мог его видеть и внутренне ощущать, что оно находится рядом с ним.
Форестер, как никто другой знал, что иногда такие мелкие решения могут повлиять на всю твою жизнь, но при этом нельзя предположить, насколько важным решением оно окажется. Если бы он просто бросил письмо в корзину, то в течение часа горничная пришла бы, чтобы очистить ее и выбросить со всем остальным мусором в контейнер, который опустошался в обеденное время. Форестер никогда бы его так и не прочел. Но он оставил его в кармане, как память о прошлом, когда он начал строить будущее для себя, и это, оказалось, изменило все.
Камердинер подогнал его машину ко входу, и Форестер поехал вниз по улице в юридическую контору Чепмена.
Он поприветствовал секретаря, который сообщил ему, что его ждут.
— Доброе утро, сынок, — сказал Чепмен.
— Доброе утро, сэр, — произнес Форестер.
— Ты не передумал насчет поместья отца? — спросил адвокат.
Форестер занял место напротив Чепмена.
— Нет, сэр. Я не изменил своего мнения. И не собираюсь этого делать. Насколько я могу судить, все, что связано с моим отцом, закончено, и я просто хочу избавиться от этого.
