Картер Ченс - Самый достойный отец (ЛП)
Она не готова стать матерью. Она не замужем. У нее нет дома, нет денег, она даже не владеет своей машиной. Нет. Она была едва в состоянии позаботиться о себе. Как она сможет заботиться о ребенке и дать ему жизнь, которую тот заслуживает?
— Забудь об этом, — сказал Форестер, взбираясь на кровать.
Эль видела, что сейчас он был полностью обнажен, а его огромный член, указывал на ее влагалище и был готов, как ракета перед стартом.
Она представила себе, каково это будет, когда его член без защиты будет скользить во влагалище, и когда он изольет свое липкое семя внутрь ее тела. Одна только мысль об этом заставила ее сердце бешено билось.
— Подожди, — сказала она, удивляясь сама себе, что это вырвалось из нее.
— Что?
— Ты уверен? — спросила она, глядя ему в глаза.
Его восставшее естество нежно коснулось губ ее киски. Она выгнулась в попытке добраться до него. Она хотела его внутри себя.
— Я никогда не был так уверен. Никогда в своей жизни, Эль. Я хочу ребенка, и хочу этого с тобой. Дашь ли ты мне его? Сделаешь ли ты мне такой подарок?
Эль с трудом верилось в то, что она слышала. Что, честно говоря, происходит? Неужели такой человек, как Форестер, может говорить девушкам, что хотел бы дать им ребенка?
«А почему бы и нет», — подумала она, ведь он был прямо над ней, его член касался и играл с ее половыми губами.
— Все в порядке, — сказала она. — Если ты поклянешься, что никогда не оставишь меня, если обещаешь, что всегда будешь со мной и ребенком, то мы можем попробовать.
Глаза Форестера загорелись, словно ему сообщили самую лучшую новость в мире.
— Правда? — прошептал он.
— Да, Форестер. Давай сделаем это.
Губы Форестера начали покрывать ее все более страстными поцелуями. Его губы пили ее. Его глаза были устремлены на нее, взгляд пронзал насквозь. И как только он опустил большой вес своего мощного тела на нее, его петух начал скользить в ее ожидающую его киску. Он двигался в ней с таким голодом и страстью, что это даже пугало. Это был Форестер, человек, собирающийся сделать одну вещь, которая станет самой значимой в его жизни. Он планировал попробовать стать отцом.
Она закрыла глаза и сосредоточилась каждой частицей мозга на своих ощущениях. Эль никогда еще не оказывалась в такой ситуации. Она никогда еще не была такой беззащитной, такой уязвимой, полностью отдавшейся во власть мужчины. Никогда, за все годы, проведенные с Грисом, они не занимались любовью без презерватива. Это была та вещь, на которой настаивал Грис. Он не хотел, чтобы она забеременела.
Форестер был другим. Он действительно хотел ребенка, и желал, чтобы он был от нее. В других обстоятельствах, то, о чем Форестер попросил, отпугнуло бы ее. Она это знала, у нее в голове сработали бы всевозможные сигналы тревоги. Но с ним этого не произошло. Он вселял уверенность, так как понимал, чего хочет. Форестер знал, к чему лежали его сердце и душа. На уровне инстинкта она осознавала, что если он сказал, что хочет, чтобы она стала матерью его ребенка, то именно это он и имел в виду. Значит, у него были веские причины спрашивать об этом у нее.
— Я люблю тебя, Эль, — прошептал он, и от этих слов через ее тело словно прошел разряд электричества.
Доставляемое ей удовольствие нарастало глубоко в самой сердцевине ее тела, и оно росло и росло, пока она боролась с цепями, которые Форестер использовал, чтобы привязать ее. Она чувствовала, как теряет контроль. Удовольствие было настолько сильным, что она хотела закричать.
Она была во власти Форестера, и он, толкался в нее глубоко, затем выходил, прежде чем повторить движение. Это оказало настолько сильный эффект на Эль, что она боялась, что упадет в обморок.
— Возьми меня, — застонала она. — Трахни меня, Форестер.
— Вбери каждый дюйм меня, — прохрипел Форестер, пока он снова и снова наносил удары в ее беззащитное тело.
Она открыла глаза и увидела взгляд мучительного удовольствия на его лице. Его лоб был скользким от пота, глаза закрыты, губы поджаты в экстазе оргазма.
— О, Боже, — воскликнул он, и она почувствовала, как потоки спермы хлынули в нее.
Она знала, что в этот самый момент ее жизнь никогда больше не будет прежней. Начиная с этого момента, чтобы ни случилось, она будет связана и привязана к Форестеру. Их судьбы переплетены. Она по-настоящему с этого момента собирается быть его, а он ее.
Независимо от того приведет ли незащищенный секс к рождению ребенка или нет, это оказалась самой интимной вещью, о которой она только могла подумать, и этот факт наполняло ее сердце радостью и любовью из-за того, что она разделила этот момент с Форестором. Такое было впервые, что мужская сперма оказалась внутри нее, и все, о чем она могла думать в этот момент, это то, что она хотела большего. Она желала всего, что он мог ей только дать, и она хотела, чтобы это оставило след. Эль хотела, чтобы внутри нее начал расти ребенок.
Она не была религиозным человеком, редко ходила в церковь, но она знала, что это был духовный момент. Бог был частью этого.
В то время как сперма Форестера вливалась в нее, наслаждение переполнило ее, и, наконец, оргазм, что копился внутри нее с того момента, как она вошла в номер, начал освобождать все ее чувства.
Эль закричала. Ее мышцы сжались. Она попыталась выдернуть руки и обернуть их вокруг его мощного мужского торса, но не смогла. Он продолжал вбиваться в нее так глубоко, что она подумала, что он может повредить ее, но не было никакой боли, только одно удовольствие. Форестер входил и входил, не отрываясь от нее, и когда, наконец, кончил, то рухнул вниз на ее тело. Его кожа была липкая от пота.
— Спасибо, Боже, — прошептала она, когда все было кончено.
Глава 24
Форестер
ФОРЕСТЕР НЕ МОГ поверить в то, что он делает.
Откуда же взялось это желание?
До этого момента он не осознавал, как сильно хотел ребенка, и насколько он был уверен, что Эль именно та женщина, которая дала бы ему его. Это был момент просветления, почти нечто мистическое.
Пока его член находился внутри нее, а его сперма изливалась в ее вкусную, нежную киску, он осознал, что с этого времени вся его жизнь изменится. Он знал, что в жизни мужчины случаются разные вещи, которые в итоге оборачиваются ничем. Это был не тот случай.
Это был один из тех моментов, который менял его.
Он умирал и просил у Бога прощения за всю свою жизнь. И это, пожалуй, был единственный бесценный момент. Именно он. Это было то, что Форестер Сноу собирался сделать со своей жизнью.
