Велиар Архипов - Эротические страницы из жизни Фролова
‒ А пихвой не зовете?
И Светка почти как зареготала.
‒ Какой еще… пихвой?
‒ Родной язык надо изучать. Это ее обыкновенное, наше, украинское, название. В любом словаре есть.
‒ Да ты что?
‒ Честное слово. Можешь посмотреть в нашем, он у меня на полке стоит.
Когда они насмеялись вдоволь, она снова вернулась к своему:
‒ Ладно. И все-таки, почему мне снова так больно стало?
‒ Точно так же?
‒ Да. Как тогда, в парке.
Он вздохнул, не зная, что ему на это ответить.
‒ Не хотите говорить?
Откуда ему знать, говорить или не говорить? Можно, нужно или нельзя?
‒ Ну и ладно… раз вы такие. Давайте теперь вы.
‒ Что давайте?
‒ Я же не стеснялась? Нет, наоборот, стеснялась, но показала же? Теперь и я хочу посмотреть.
‒ Что посмотреть?
‒ Ну, как вы… любитесь… и вообще все…
‒ Да что ты, маленькая моя…
‒ Я уже не маленькая. Но воспитывать вы меня еще обязаны… в тональностях просвещения… как раз тот случай.
‒ Ну ты и хитрюшка… Только как же мы это сможем?.. У нас ведь это не… просто секс, у нас это любовь.
‒ Тем более. А я сяду смирненько здесь, в уголочке, а вы обо мне совсем забудете, будто меня и нет рядом.
‒ Да не сумеем мы так, доченька…
‒ Сумеете. Еще как сумеете, если любовь… Я сейчас приду, пописаю только… Не начинайте без меня!
И улетела, словно на крыльях.
Виктор тоже непроизвольно вскочил, ища, куда же он заподевал свои плавки. Они оказались на полу возле тумбочки, он было наклонился за ними, но Ирка остановила его рукой:
‒ Подожди… ‒ она смотрела на него жалобными, почти плачущими глазами, в которых испуг смешивался с неведомой надеждой. ‒ Подожди, может… может и правда… пусть увидит… что это легко… просто… обычно… может ей это поможет?..
‒ Я не знаю… ‒ таким же захлебывающимся шепотом ответил он. ‒ У меня, наверное, не встанет… А вдруг только хуже сделаем?
‒ Все равно… не одевайся… пусть привыкнет… к нему. Не прячь от нее… пусть…
Она не закончила своих слов и вдруг прильнула губами к его головке, протиснула руку под мошонку, стала гладить ее в такт движениям своих губ, чтобы поднялся, встал до возвращения Светланки и чтобы потом не падал…
Когда та вернулась, на тех же крыльях, что и улетела, они уже сидели, слившись своими телами, он на коленях, а она верхом на его правом бедре, и целовали друг другу губы. Светка неслышно вскочила на кровать и уселась в уголке возле стены со стороны изголовья, поджав коленки к груди и обхватив их руками, а ее прекрасная девчушка выпукло выставилась между плотно сжатыми бедрами. Ирка специально повернулась так, чтобы она видела их страстный и в то же время ласковый поцелуй, полный искренней любви и нежности друг к другу.
Потом она медленно опустилась на спину, откинула голову назад, лицом к Светке, закрыла глаза и протянула к ней правую руку, положив ладонь на ее стопу. Он аккуратно развел ее ноги, стараясь не смотреть в сторону дочери, и хотел было лечь на грудь жене, но та выставила вперед левую руку, чтобы он этого не делал, чтобы дочка все видела… И он послушался.
Светка с открытым от изумления ртом наблюдала, как он медленно входит под лоно ее матери, раздвигая и растягивая входное отверстие, увлекая за собою внутрь лепесточки нимф, оставляя снаружи только охватывающие его со всех сторон упругим валиком губы. И как потом он так же медленно выходит, теперь уже влажный и блестящий, а за ним выпрямляются лепестки и скользят по верхней и боковым поверхностям… И потом снова, так же бережно и нежно… и снова… и еще раз… и еще… все глубже и глубже… все быстрее и быстрее… И как мама качается от его толчков и открытыми глазами что-то ласковое ей, своей дочери, говорит… о том, как ей сладко под ее папой… как она любит его… и как она отдает ему себя всю, до самого краешка своей души…
Если бы это можно было выдержать, он бы продолжал так вечно, но он потерял над собой контроль и неожиданно для себя выпустил струю, и Иринка тоже ее не ожидала и даже удивленно подняла на него глаза, но ничего уже поделать было нельзя, она только стала насаживаться на него встречными движениями, пока он полностью не опустошился. А потом он осторожно и расслабленно лег на нее и поцеловал в приоткрытые губы.
Светка тоже сообразила, что уже наверное все, улеглась рядышком с ними. Прошептала:
‒ Все?
А не получив ответа, добавила:
‒ Противные. Так быстро…
Потом стала гладить папу по спине и хлопать ладошкой по его ягодицам.
‒ Перестань.
Но она только хихикала и не переставала.
Он осторожно вышел из Иринки и сел возле ее ног. Светка сразу же вскочила вслед и, оставив маму, подсела к нему, быстро принялась промокать его мокрое хозяйство неизвестно как появившейся в ее руках простынкой.
‒ Боже, какой он у тебя огромный. Ужас! Ко-о-шмар! Бедная мамочка, как он в ней вмещается!?
Подняла на него вопросительные глаза:
‒ У Сережки тоже такой будет, что ли? Ко-о-шма-ар!
Она повернулась лицом к маминой промежности, будто желая убедиться, что та не порвалась из-за него. Иринка все еще оставалась с расставленными ногами, ее отверстие было почти обнажено и из него истекала перламутровая жидкость.
‒ Это… это из этих капелек… я получилась?..
Потом резко повернула голову к отцу:
‒ Пап! Как я оттудова вылезла?! Там же тесно!
‒ Прорвалась как-то.
И все начали смеяться и поддевать друг друга смешными остротами.
Наутро Светка вышла из ванной светлая, лукаво-улыбчатая, но исключительно надежная хранительница самой сокровенной их общей тайны. А они, отправив ее почти в полвторого в постель, всю ночь так и не сомкнули глаз. И о чем только они не переговорили в ту ночь…
На рынок отправились все вместе, встретившись с Еленой Андреевной и Сережкой на трамвайной остановке. Елене Андреевне они ничего не сказали, чтобы не омрачить страшным известием ее медовый месяц. Отложили на дальнее потом. Все равно она вряд ли сможет сейчас чем-нибудь помочь.
Растратились они вщент***, всем, что взяли с собой ‒ и они, и бабушка ‒ но остались очень довольны покупками, а когда вернулись домой, завалились, вконец обессиленные, спать, и проснулись только к вечеру, когда Светланка уже пришла домой от подруг и хлюпалась в ванной.
На кухне они обнаружили приготовленный ею ужин, не так-сяк, а с украшениями из зелени и узорно вырезанных ломтиков от огурцов и помидоров.
Она выскочила из ванной в полураспахнутом халатике, расчесывая влажные волосы и щеголяя перед отцом новыми трусиками и точеным девичьим бюстом.
‒ Эй, а ну подойди.
