Перепрошит тобой (ЛП) - Хайд Жаклин

Гигантское существо переходит на рысь и направляется к нам, по пути затухая, и снова опускает голову.

— Даже не вздумай, — резко бросает Фрэнк, и я на мгновение прихожу в замешательство, потому что он обращается не ко мне, а к лошади.

Внезапно он изрыгает поток ругательств и упирает свои большие ручищи в бока.

Жеребец громко ржет и тычетcя мордой в плечо Фрэнка, явно желая снова приблизиться ко мне, но Фрэнк останавливает его. Большое животное фыркает, и в воздухе повисает сильный запах серы, а я с изумлением наблюдаю, как его грива возвращается в нормальное состояние, короткая черная шерсть становится бархатистой, как сатин.

— Ну конечно, тебе ж блядь надо было подружиться с самой ядовитой женщиной на планете, — усмехается Фрэнк.

— Что он такое? Как у тебя оказалась такая лошадь? — спрашиваю я, пропуская оскорбление мимо ушей и поворачиваясь к нему, зная, что не уйду без ответов. Не тогда, когда существуют такие штуки.

— Он не мой, — обрывает он раздраженным тоном.

— Тогда чей он?

— Это не твое дело, ясно? — говорит он, втискиваясь между нами, когда большой жеребец пытается ринуться ко мне.

Я гневно хмурюсь, топаю ногой по земле и скрещиваю руки на груди.

— Не мое дело? Он только что горел! Я не уйду отсюда, пока не получу ответы, Фрэнк. Существуют ли еще такие?

Его плечи напрягаются и вздымаются, когда он отталкивает жеребца, и я на мгновение поражаюсь его силе.

— Ради всего святого, думаешь, его держали бы в секрете, будь их больше?

— Ладно, как его зовут?

— Его зовут Бром Бонс⁴².

Боже мой, не может быть.

— И он просто так, случайно, живет за твоим домом? — спрашиваю я, изображая в воздухе кавычки.

— Что находится за моим домом — не твое дело.

— Можно ли быть более грубым? Алло, я уже несколько месяцев знаю, что сверхъестественные существа реальны, и ничего не разболтала. Я только что узнала, что существуют горящие лошади, и я что, офигела? Нет, не офигела, так что остынь, — говорю я.

Бром тихо пофыркивает, словно подчеркивая мою правоту, обходит большое тело Фрэнка и прижимает свою огромную голову к моей груди, требуя ласки, едва не сбивая меня с ног.

— Неважно. А теперь пошли, — он делает нетерпеливый жест рукой в сторону ворот. — Здесь небезопасно. Бром обычно никого не любит, и тебе еще повезло, что ты жива. — Он начинает отталкивать огромного жеребца.

Отряхиваясь, я делаю несколько шагов к воротам, но оборачиваюсь, услышав за своей спиной шум возни. Раздается громкое ворчание Фрэнка. Бром пришел в ярость и снова пытается прорваться через него ко мне.

— Ему что, прокатиться охота? — спрашиваю я, и меня пронзает тревога, оттого что буквально искры гнева вспыхивают во взгляде Фрэнка при моих словах, в то время как Бром начинает пританцовывать и ржать.

— Неужели ты не можешь заткнуться хотя бы на пять гребаных минут, женщина! — рычит он. — И нет, никуда мы не поедем «прокатиться».

Глава 17

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



— Он же огромный, Фрэнк. Что они там собираются разместить? — спрашивает она, уже в который раз за нашу поездку по сельской местности указывая на большой цирковой шатер, который устанавливают в деревне.

Ее рыжие волосы словно огненный ореол вокруг головы, они трутся о мою рубашку и облизывают ее при каждом движении, сводя меня с ума.

— Перестань вертеться, — отрезаю я. Я раздражен больше, чем когда-либо, от того, что застал ее на улице. Я ожидал, что она будет рыскать по дому, обыскивая каждый угол в поисках электроники, чтобы сбежать отсюда, но она не сделала ничего подобного.

Я уже собирался отправиться в город, чтобы проверить ход операций, когда заметил в моем трекере ее метку за пределами особняка.

Я был уверен, что буду наблюдать с телефона, как она носится по дому, как хомяк в клетке, но вместо этого нашел ее на улице, возящейся с этим жеребцом.

Я крепко держу поводья, раскинув руки, и стараюсь не касаться женщины без необходимости, хотя сама близость дается нелегко. Поездка до сих пор была сущей пыткой, хотя я никогда не признаюсь ей в этом, особенно учитывая, что она едва дышала с тех пор, как я оседлал Брома в конюшне.

— Ладно, как знаешь. Раз не хочешь отвечать, я поговорю с Бромом. Кто тут хороший мальчик? — говорит она самым невыносимым тоном, каким только можно представить, и наклоняется, чтобы потереть плечо лошади на ходу, откровенно выпячивая свою округлую задницу.

— Не делай этого, — предупреждаю я, натягивая поводья, когда Бром напрягается, желая свободы, и притягиваю ее обратно к себе на колени, чтобы она не сломала дурацкую шею.

Как бы сильно Брому ни нравилась эта человеческая особь и как бы он ни хотел, чтобы она на нем каталась, он запросто может убить ее, а глупая женщина просто приняла как данность, что лошадь горела, и это ее ничуть не смутило.

Человечка даже заявила, что доверяет ему, и все лишь потому, что Бром погасил пламя и вел себя как хорошо выдрессированный пони, стоило ей снова приблизиться.

Черт бы побрал их обоих.

Насколько я знаю, Бром никогда не подпускал к себе ни одно сверхъестественное существо, кроме своего хозяина и меня, вспыхивая пламенем при любой попытке кого-либо приблизиться к нему и загону.

Челюсти сжимаются при напоминании о том, что поставлено на карту. Я отказываюсь быть марионеткой в играх Одетт, мне давно наскучили ее затеи, и эта — не лучше остальных. К счастью, какая бы магия ею ни была соткана, на этот раз она на меня не подействует. Возможно, это единственный плюс от того, что моя пара давно мертва и погребена.

Я сдерживаю ругательства, замирая, когда самка капризно вздыхает и драматично откидывается назад на мои колени. Мышцы сводит от того, как ее свитер задирается, обнажая талию и дразня щедрой плотью.

— Тогда скажи мне, что это, черт возьми, такое, — говорит она, приподнимаясь и указывая одним маленьким пальцем на красно-белый шатер.

— Ярмарка Ренессанса, — бормочу я, чтобы ее успокоить, и поправляюсь, пока она не заметила.

— Боже мой! — визжит она, и звук разрывает мои барабанные перепонки. — Мы можем пойти?

— Нет.

Ветер доносит до меня ее запах, и челюсть дергается от того, как ее волосы щекочут меня под подбородком.

Мучительница.

Ладонь, которой я касался ее, чтобы усадить обратно в седло, покалывает, и у меня дергается глаз. Ощущение все еще почти приятное, ее неровный пульс почему-то не вызывает раздражения, в то время как близость других людей повергает меня в содрогание отвращения. Член вздымается, твердея в брюках, от одного лишь намека на тепло, когда я едва коснулся ее руки. Почему у меня такая реакция на нее?

Я натягиваю поводья, намереваясь вернуться на двор конюшни. Брома необходимо объезжать раз в неделю, чтобы усмирять его нрав, но эта задача никогда не была приятной ни для одного из нас.

— А с Всадником без головы я познакомлюсь?

— Нет, — сразу ответил я.

Проклятый всадник как раз нуждается в появлении определенной ведьмы в Хэллоуин, чтобы обрести свободу. Каждый раз, когда я вижу его в канун Дня всех святых, он говорит лишь о том, что ищет свою потерянную голову или пару, а Бернадетт, как бы она того не хотела или нет, — не ведьма.

— Это мы еще посмотрим, — ворчит она. — В любом случае, я вернусь к тебе завтра, Бром.

— Нет, не вернешься.

— А почему бы и нет? Он ведет себя так, будто ему не хватает внимания, и оно ему не повредит, — на ее лбу залегает морщинка, когда она поворачивается ко мне, изгибаясь в седле.

— Нет.

— Не представляю, как ты сможешь меня остановить, — усмехается она и снова поворачивается вперед.

Вредная девчонка.

Я закрываю ей рот ладонью, наслаждаясь блаженным перерывом от ее бесконечной болтовни. Держа ее рот закрытым, я замечаю, как моя рука с легкостью затмевает все ее личико, и слегка ухмыляюсь, когда она безуспешно пытается оторвать мою руку обеими своими.