Неджма - Ваниль
Мы шли по улице Сожалений, прошли мимо дома Забвения, вошли в тупик Вздохов: все наводило на мысль о городе фантомов, где невидимые духи заняли пост у каждого перекрестка, чтобы рассказывать истории. «Это город моряков, рыбаков и людей с глазами темными, как морская глубина, — сказал нам человек, сидящий на скамейке и рассматривающий океан. — Рано утром они уходят на лодках и могут уже не вернуться. Море так их любит, что редко соглашается вернуть женам. И оно право. Их жены так уродливы, что лучше умереть в объятиях волн, чем в руках этих обезьян».
— Здесь и решила поселиться Зобида? — спросила Лейла.
— Конечно, — оживленно ответила я. — С этим городом словно связана тайна.
Мы решили поселиться в гостинице, принадлежащей еврею Азулу, с которым мы скоро подружились. Его жены посоветовали нам посвятить его в тайну нашего пребывания здесь. Он успокоил нас и предложил посетить город, пока он займется поисками Зобиды. Ни одна из жительниц не отказалась бы поделиться с ним тем, что знает, потому что все они прибегали к его услугам, чтобы шпионить за мужьями.
— Бог облегчает нам задачу благодаря этому сыну Моисея, — сказала Лейла молитвенным тоном. — Мы заслужили это после дней, полных усталости и…
— Сюрпризов, — продолжила я. — Которые, вероятно, не закончились.
— Я надеюсь, что закончились, тетя. Пора найти Зобиду. Мы ушли почти двадцать дней назад. Моя семья и муж должны меня ждать.
— Давай пошли.
Я толкнула ее перед собой, пока она не начала вспоминать родню и переживать, плача.
Так как никто нас не знал и этот уголок казался открытым другим мирам, возможно из-за моря, я предложила ей выйти с непокрытой головой. Кроме того, можно было поспорить, что Лейлу примут за иностранку, так как сложение местных жителей, как мы могли убедиться, отличалось от красоты уроженки Зебиба.
Я ошибалась. Через двадцать четыре часа жители узнали, что Лейла принадлежала к религии Пророка, и следовали за ней по улицам как сомнамбулы, не зная, превозносить или бранить эту мусульманку без покрывала, ухаживать или линчевать эту девушку, распущенную, какой она казалась одним, или отважную или беззаботную, какой она была для многих других. Нашлось несколько бородачей, которые вернулись, чтобы плюнуть ей вслед, но, конечно, остальные правоверные Ранжера продолжали повторять магометанскую пословицу: «Бог прекрасен и любит красоту!»
На следующий день к нам прибежал старый Азул, светясь от счастья. Мы подумали, что он нашел Зобиду. На самом деле он торопился рассказать о пульсе города, чье сердце, клялся он своим великим Моисеем, сильно билось из-за Лейлы, в которую одновременно влюбились все жители. Я утверждала, что это шутка, но он сказал, что мы убедимся сами.
Действительно, как только моя подопечная появилась на улице, мне показалось, что город замолк, уступив место пению ветра. Когда она вы-шла на главную улицу, окна лавок захлопали, двери открылись, и люди высунули головы, против воли предаваясь греху. Я сказала Лейле:
— Нужно будет только остаться здесь на несколько дней, и по твоим появлениям будут сверять часы вместо молитв. Они будут смотреть не на то, как уходят лодки, а на то, как ты стоишь на берегу и твои волосы танцуют с ветром. Я пойду за тобой, чтобы отгонять тех, у кого слишком большой аппетит, и тех, кто не может контролировать свои желания.
Я получила доказательство выдающейся красоты девушки, и я убеждала себя в необходимости ее защищать.
Вернувшись с прогулки, Азул сказал нам, что в городе спорили, кто сможет подойти к Лейле, обратиться к ней с парой фраз или вызвать улыбку, и отцы соревновались с сыновьями, слуги — с хозяевами, а юноши раздражали возлюбленных, упоминая имя красавицы. Мегеры исходили ревностью и досадой под своими чадрами.
— К счастью, Бог закрыл ваших служанок в доме, — расхохотался Азул. — Будучи свободными, они посеяли бы раздор и вызвали скандал.
Ну вот. Евреи прибегают к тому же слову… раздор!
Азул доставил себе удовольствие и оплатил из собственного кармана черного силача, который должен был охранять нас, пока он сам продолжал искать Зобиду. Вечером мы собирались выйти из внутреннего дворика, когда мужчина со странной походкой постучал в дверь хозяина. К моему большому удивлению, он не бросил и взгляда на Лейлу. Его голубые глаза остановились на мне, и я не опустила взгляда, рассматривая этого мужчину со светлой кожей, которому должно было быть около тридцати, одетого в безупречную светлую рубашку и большие черные башмаки.
Я специально прошла рядом с ним, притворяясь, что собиралась выходить и передумала. Он не разомкнул губ, но его взгляд сиял нежностью, которую я редко замечала в мужчинах. Я отвела край чадры и улыбнулась ему.
Войдя в комнату, я увидела, как его глаза приникли к моему окну.
Ночью я видела сон о нем. Я шла по песку, а он сопровождал меня, и наши руки и ноги соприкасались. Он посадил меня в лодку, и мы пересекли океан. Я больше не слышала ни ветра Ранжера, ни голоса муэдзина. Его пальцы сжимали мою талию, это меня раздразнило, и утром мой клитор стучал сильнее, чем сердце.
Я проснулась легко и в хорошем настроении. Молодой человек, замеченный накануне, казалось, не оценивал меня по возрасту, и я могла поспорить, что он не будет стремиться узнать о моем происхождении, прошлом, числе любовников. В глазах этого незнакомца женщина, влюбляясь, становилась новой. «Моя жизнь не закончена», — прошептала я, чувствуя, как мои щеки розовеют благодаря дыханию молодости, которое я почувствовала под взглядом чужестранца.
Лейла спала. Я уверена, что во сне она ходила по городу, с гордым видом покачивая бедрами, чувствуя себя свободно в своем теле, ставшем самым соблазнительным ее одеянием. Будто ракушки на песке, она собирала комплименты, этот шепот, который называл ее красивой, очень красивой, и звучал до самого пробуждения, чтобы дать ей почувствовать свою сущность.
На самом деле я уже не знаю, свой или ее сон рассказываю тебе, Али.
***
Мы одновременно узнали две плохие новости. Первая касалась Лейлы. Все мегеры Азула напрасно искали Зобиду. Но оставалась одна надежда — семья богатых торговцев рыбой подтвердила, что у них жила женщина с севера с таким именем, две недели назад уехавшая на юг, к оазису Сабия.
Я узнала, что чужестранец тоже покинул эти места. Азул проявил деликатность и не показал, что удивлен моим вопросом, предположив, что он тоже направился к Сабии, где находились наемные работники того же происхождения.
Лейла загрустила, и мне перестали нравиться эти места. Желание утешить девушку и горечь моих неутоленных мечтаний привели к тому, что нам перестало доставлять удовольствие пребывание в Ранжере, и мы решили уехать.
