Жозефина Мутценбахер - История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой
Он между тем спросил:
– Почему же твоя мать не хочет посношаться со мной?
Качаясь на острие его хобота вверх и вниз, я только обронила:
– Почём мне знать…
Он продолжал:
– Я скажу твоей матери, что она может это сделать… ладно?
– Не возражаю, – промолвила я в ответ, – на меня снова накатывает… а-а… а-а… как же здорово пудриться… здорово… это делать…
Сейчас он чудесно сношал меня, но думал при этом только о том, что я ему рассказала, а я в свою очередь думала только о матери и сёстрах Шани.
– Полагаешь, она станет со мню сношаться? – пыхтя, спросил он.
– Может быть… я не знаю… – И поскольку он опять начал толкать ожесточённее, я попросила его: – Не так глубоко…
– У твоей матери он войдёт целиком… что скажешь?
– Естественно…
– Ты хотела бы, чтобы я с ней сношался?
Из любезности я ответила:
– Да…
И в этот момент он в меня брызнул. Я соскочила с него. Однако он ещё не закончил и потому разозлился.
– Оставайся на месте, непоседа, глупая… у меня только подходит, тысяча чертей… нельзя же сбегать прямо посредине…
Сжатой ладонью я выдоила ему оставшееся, и меня снова возбудило зрелище того, как высоко он брызнул; этому, казалось, конца и края не будет.
На дворе между тем стемнело. Я прилегла отдохнуть, а господин Экхардт сделал то же самое на кухне. Однако через некоторое время он явился, снял рубашку и нагишом забрался ко мне на ложе.
Сначала он не собирался иметь меня, но гладил по всему телу, целовал соски, что доставляло мне огромное наслаждение. Затем увлажнёнными кончиками пальцев он по груди и по животу провёл вниз до самой раковины, так что я просто зашлась от сладострастия.
Я опасалась, что кто-нибудь может придти домой раньше, чем наша игра завершится, поэтому попросила его:
– Давайте, господин Экхардт, поторапливайтесь, с минуты на минуту кто-нибудь может придти.
– С чем поторапливаться? – спросил он.
– С соитием… – шёпотом ответила я ему.
– Нет, ты только её послушай! – Он уселся в кровати, положил меня на колени перед собой и попытался в темноте разглядеть моё лицо. – Нет, ты только её послушай… – повторил он, – я же тебя уже три раза сделал, а ты теперь опять хочешь?
– Нагишом… – с робкой надеждой прошептала я.
– Погляди на свою виньетку, – возразил он, – да она ж у тебя совершенно расточилась за сегодняшний вечер…
– О, это не только за сегодняшний, – сорвалось у меня с языка.
– Так? А с каких пор? – Он соскользнул пальцем мне в дырочку, и это необычайно взволновало меня. – И с каких же пор? С кем это ты совокупляешься? Мне, однако, кажется, что ты слишком много забавляешься этим! Скажи мне, с кем?
Он продолжал сверлить меня пальцем, от чего я точно голову потеряла. Тем не менее, я молниеносно обдумала свой ответ и решила выдать господина Горака. Он ведь тоже был взрослым.
– Итак, кто же это тебя так растачивал? – спросил господин Экхардт, низко склонившись надо мной и ковыряя пальцем у меня в плюшке. Он явно сгорал от любопытства. – Кто? Ты должна мне сейчас же это сказать…
– Горак… – ответила я.
Он пожелал знать все подробности:
– Пивной барышник снизу?
– Да.
– И сколько времени?
– Уже давно.
– Раньше, чем с тобою сношался я?
– Нет, позднее…
– Где же? Где ты ему попалась?
– В подвале…
– Н-да, и почему он тебя так расточил?
– Потому что у него такой длинный стержень…
– Насколько длинный? Длинней моего?..
– Да, гораздо длиннее, но не такой толстый.
– И сколько раз он сношал тебя за один приём?
Я солгала:
– Раз пять он мне это всегда делал…
Экхардт очень возбудился:
– Давай, – пропыхтел он внезапно, – давай-ка, я ещё разок в таком случае тебя отпудрю.
Я скользнула под него, он перевернулся и теперь обнажённым лёг на моё маленькое голое тело. Ничего, однако, не вышло. Его шлейф был мягким и даже не собирался стоять.
– Проклятие, – прошептал он, – я действительно хотел бы…
– Я тоже, – ответила я и старательно выгнулась ему навстречу. Однако и это не помогло.
– Знаешь что, – сказал он, – возьми его снова в рот, тогда он тотчас же встанет…
Я попыталась, было, оказать поддержку рукой и нафаршировать мягкую мясную кишку. Но он повторил:
– Возьми его снова в рот… у Горака, поди, ведь тоже сосала, а?
– Да… – призналась я.
Экхардт подвинулся по мне вверх, а я, поняв его намерения, сползала в кровати всё ниже, пока он, продолжая лежать на мне, не поднёс хвост к моим губам. Таким образом, я, в этой позе особенно недвусмысленно, уподобила свой рот влагалищу. Ибо Экхардт целиком сунул мне между губ свою колбаску. Его живот оказался у меня на лице, почти перекрыв мне свободный доступ воздуха. И, тем не менее, я трудилась старательно, как только могла, потому что меня подстёгивал страх того, что вдруг воротившиеся домой близкие помешают мне. Он уткнулся головой в подушку, тихо-тихо стонал и приподнимал седалище, как во время совокупления. Я лежала под ним и сосала, и лизала, и оглаживала языком его шлейф, ходивший у меня во рту взад-вперёд. Это продолжалось довольно долго. Пот ручьями струился с меня, и губы уже болели. Наконец, я почувствовала, как копьё распрямилось, почувствовала, что оно стало круглым, упругим, большим и твёрдым. Наконец оно уже не полностью помещалось мне в рот, наконец, я ощутила, как оно начало пульсировать.
Подобно ящерице я проскользнула под Экхардтом выше, пока его тёплый жезл не оказался между моими ногами. Там я торопливо схватила его и погрузила в плюшку, насколько ему хватило места. Оставшийся снаружи отрезок, а это была большая часть, я удерживала обеими руками, нежно сжимая его и радуясь тому, как он двигался туда и обратно.
Экхардт сношал меня с подлинной яростью:
– Я никогда б не поверил, – тяжело дыша, говорил он, – я никогда б не поверил, что мы исполним ещё один номер.
– Толкай лучше, – просила я, – толкай лучше!
– Ну, погоди, – шепнул он мне, – я тебя так отдеру, что ты услышишь пение ангелов… Ну, погоди…
Он положил мне ладони на грудь и мокрыми кончиками пальцев играл моими сосками, от чего озноб блаженства прошиб меня до самых пяток.
Я подмахнула плюшкой навстречу шлейфу, чуточку ослабив сдерживающую хватку рук, и почувствовала, как тот проник глубже.
– Ну, погоди у меня теперь, – прохрипел он. – Ах ты, проститутка, негодница, паршивка, сладострастница, подъебушка, мокрощелка!.. Ну, погоди ж ты у меня, проститутка, я тебе покажу, где раки зимуют…
Он прижал рот к моему уху и принялся вылизывать мне ушную раковину. В этот момент меня охватило такое состояние, что я готова была изойти криком. У меня было ощущение, будто он сношает меня шестью членами одновременно: во влагалище, в рот, в оба уха и в оба соска. Я из последних сил сдерживала громкий крик, но не говорить я не могла:
