Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Мои глаза закрылись сами собой, и я начала дышать глубже, не в силах ответить ему. Но я знала — ему и не нужен был ответ. Для него это был еще один способ вывести меня из равновесия, смутить из-за отсутствия опыта. Потому что это заводило нас обоих.

— Я никогда в жизни не был таким твердым, зная, что ни один мужчина не прикасался к тебе, что мои пальцы — первые и единственные, которые когда-либо чувствовали весь этот мед, — большим пальцем он обвел мою дырочку, не проникая внутрь, а лишь дразня по краю и заставляя меня еще больше постанывать. — Господи Иисусе, — прорычал он, а затем произнес несколько слов по-русски, которые звучали грубо и жестко. — Знать, что мой член будет первым… единственным, который когда-нибудь почувствует, какая ты тугая, какая мокрая…

Он не закончил фразу, а просто осторожно ввел кончик пальца в мою киску. Хотя это было не больно, его палец был большим, широким и толстым и заполнил меня. Давление было сильным, а полноты было достаточно, чтобы мои внутренние мышцы сжались.

Он издал ворчливый звук и вытащил палец, еще раз обведя им мой вход.

— Черт, ты такая тугая, я представляю, каково это — протиснуться через все это напряжение и вскрыть твою маленькую вишенку.

Его слова были такими грубыми, не похожими ни на что, что я когда-либо слышала раньше. И все же они вырвали из меня стон, заставили мои соски напрячься и заныть. До боли. И тут я поняла, что полотенце развязалось: узел, которым я закрепила его вокруг груди, ослаб, и материал оказался на моей талии. Я издала удивленный звук и уже собиралась потянуться за ним, чтобы снова прикрыться, но он издал неодобрительный звук, заставив меня замереть.

Он отстранился, и я чувствовала его взгляд на моей груди, и так остро, что мои соски напряглись еще сильнее.

— Нет, нет. Ты оставишь все как есть. Позволишь мне смотреть на эти идеальные маленькие сиськи и трясти ими, пока я буду трахать тебя пальцами и заставлять кончать у меня на коленях. И ты будешь чертовски краснеть для меня, твоя пизда станет такой влажной, потому что ты смущаешься, зная, в какой позе находишься для моего удовольствия. Не так ли?

Из меня вырвался придушенный звук — от смущения и удовольствия.

— Держу пари, ты никогда не слышала такой мерзости.

Татуированный большой палец провел по моей щели.

— Держу пари, я провоцирую скандал с моей милой новой женой-девственницей.

Я прикусила нижнюю губу, зубы впились в плоть с такой силой, что я почувствовала вспышку боли и привкус меди на языке.

Через секунду пальцы руки Николая, которая не была зажата между моих бедер, схватили меня за подбородок и повернули мою голову в его сторону.

— Посмотри на все это совершенство, на всю эту безупречную, идеальную, блядь, плоть, — пробормотал он. — Моя девочка такая чистая. Но я это быстро изменю.

И прежде чем я поняла, что он собирается сделать, он провел языком по моей нижней губе и застонал.

— Такая сладкая, куколка. Вот кто ты, моя маленькая куколка, с которой я могу делать все, что захочу.

Я была оскорблена, унижена, так завелась, что не могла дышать. Николай за один день сделал со мной такое, чего я никогда не испытывала на собственном опыте, чего и представить себе не могла.

— Насколько сильно я тебя пугаю, Амара?

От того, как он произнес мое имя, как усилился его акцент на этом единственном слове, мои внутренние мышцы болезненно сжались. Еще одно движение языком по моей нижней губе, и вот он уже проталкивает его в мой рот.

— Не достаточно сильно, — сказала я и сама не поверила в то, что эти слова сорвались с моих губ. Конечно, какая-то часть меня понимала, что я должна бояться его, но я также знала, что он не причинит мне вреда. Я не знала, как, не знала, почему эти мысли вселяли в меня уверенность, но осознавала, что это правда.

Он отступил всего на дюйм, наши лица оказались так близко, что, казалось, между нами не мог поместиться даже лист бумаги. Николай пристально смотрел мне в глаза, его свободная рука скользнула вверх и обхватила мое горло, пальцы сжимались так медленно, что я почувствовала, как дыхание начало покидать меня, а сердце забилось в бешеном ритме.

— А теперь? Теперь ты боишься меня, маленькая куколка? — он не стал больше сжимать пальцы. Он не собирался причинять мне боль. Он испытывал меня, проверяя, что между нами происходит.

Во всяком случае, так я себе говорила.

Но я ничего не сказала и вместо этого прильнула к его руке, приблизив наши носы настолько, что они соприкоснулись. Его глаза были прикрыты, а ноздри раздувались. Все, что я чувствовала, — это его притягательный, пряный аромат. Он заполнил мою голову, опьянил меня, как Николая после курения косяка, сладкий аромат которого пропитал всю комнату.

И все равно он продолжал гладить мою киску медленно, почти нежно, как будто пытался быть мягким для меня.

Но мне нужно было больше. Я не знала, что это за большее, но чувствовала, как оно взывает ко мне, обвивая мое тело и удерживая там, где мне нужно быть. И я знала, что Николай может дать мне это. Он был единственным, кто мог это сделать.

Когда он ввел один палец в мое разгоряченное тело, я издала пронзительный крик. Он слегка сжал пальцы на моем горле, заставляя меня оставаться на месте, заставляя принимать то, что он мне давал.

— Ты ведь примешь это, правда? — он не сформулировал это как вопрос. — Ты возьмешь все, что я могу дать тебе, и получишь это только от меня.

Мое тело дернулось, когда он ввел в меня еще один палец. Два пальца растягивали меня, заполняли мою киску, причиняя боль до такой степени, что я почувствовала, как внутри меня вспыхнула искра огня, жизни и всего чистого и правильного.

Моя спина сама собой выгнулась, груди приподнялись. Он зарычал и, положив руку на мое горло — ошейник власти, силы и безопасности, — толкнул меня назад, так что верхняя часть моего тела выгнулась еще больше, грудь поднялась в воздух, а соски стали твердыми.

Он опустил голову и взял один из них в рот, снова зарычав, так что я почувствовала, как вибрация заполняет меня. Он засунул эти два пальца еще глубже в меня, забирая ту часть меня, о которой я и не подозревала. Но Николай теперь владел ею.

Из моих раздвинутых губ вырвался звук, похожий на крик раненого животного, когда он прикусил мой сосок, одновременно вытаскивая пальцы почти до конца, а затем снова вводя их в меня и загибая внутри.

Это было больно. Это была агония. Это было лучшее, что я когда-либо чувствовала.

Он обвел большим пальцем мой клитор медленными кругами, и я потянулась, чтобы схватить его за предплечье, но не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы удержать на месте. Я впилась ногтями в его плоть, и он зашипел, а затем застонал.

Я не понимала ничего вокруг — наслаждение, боль, агония и экстаз заполняли меня и вырывались наружу.

И все это время Николай сосал мою грудь, до боли сжимая зубами эту тугую плоть, до дискомфортной полноты его пальцев, впившихся в мою киску, до мучительной боли, которая высасывала воздух из моих легких.

Он говорил тихие слова, касаясь моей груди, — слова, которые я не слышала, но знала, что не пойму, даже если бы он произнес их достаточно громко.

А когда наслаждение отступило, мое тело покалывало, каждый сантиметр обнаженной плоти ощущался так, словно я прикоснулась к проводу под напряжением.

Прошли долгие секунды, прежде чем я почувствовала, что снова падаю. Я почувствовала, как он вытащил свои пальцы. Я быстро моргала, пытаясь сохранить сознание, хотя все, чего я хотела, — это уплыть.

— Посмотри на меня, принцесса, — в его голосе звучал явный приказ, требование, которое притягивало мое внимание к нему. Он держал свою руку между нами, его средний и указательный пальцы были покрыты моим оргазмом, окрашены моей кровью.

Мой рот слегка приоткрылся, когда я увидела, как он подносит эти пальцы ко рту, проводит по ним языком, слизывая каждую каплю меня, ни разу не отрывая взгляда от моих глаз. И только когда он насытился, он протянул руку и взял меня за подбородок той же рукой, его пальцы были мокрыми, от меня и от него, теплыми, но уже остывающими на моей челюсти.