Обещание (ЛП) - Лав Белла

Что, чёрт возьми, со мной происходило?

Вы не попадёте на карты, сделав то, что сделал бы сын торговца ломбардами.

Подключив телефон, я решительно направилась в ванную и включила душ. Вокруг меня клубился пар, белёсый и влажный, наполнив всю комнату. На работе я буду в безопасности, уныло подумала я и почувствовала, как холодела под горячим паром. Там, где всё под контролем, и внешний вид имел значение.

Это то, для чего я была создана. Там моё место.

Глава 8

Джейн

— Твой телефон разрядился? — Лави уставилась на меня. Она не могла в это поверить. Впрочем, как и я. В её глазах зародилось сомнение, я видела её — тонкую, вызывающую чувство вины смесь печали, подозрения и предательства.

Я должна была всё исправить.

Лави плюхнулась на диван, выставив наманикюренные пальцы, чтобы смягчить падение.

— Питер сказал, что могут быть проблемы.

О-о. Проблемы? Например, захлопнуть дверь у него перед носом?

К счастью, у меня здесь был кэш. Благоприятное прошлое, на которое я могла опереться. Впервые я встретила миссис Лави в прошлом году, когда она и пятнадцать её друзей захотели заказать историческую экскурсию по городу, включая транспорт, частного гида, обед и входные билеты. Она не верила в iPad в качестве гида.

Я нашла ей гида и роскошный внедорожник, в который поместились все её друзья, после чего спасла их, когда в середине экскурсии у «Навигатора» загорелась ходовая часть. Я нашла другой вид транспорта и в течение двадцати минут доставила всех, несмотря на их острые шпильки. Моей репутации ничуть не повредило то, что, хотя все они уже ехали в разных автомобилях, шофёрами были красивые мужчины, управлявшие очень большими машинами. (Я попросила свою помощницу Саванну вызвать «Чиппендейлз», услугами которых мы пользовались на нескольких предыдущих мероприятиях. «Чиппендейлз» с Хаммерами).

После этого Лави увидела во мне чудотворца, и, честно говоря, в тот день я им и стала. Если бы у меня была стена славы, я бы поместила туда эту фотографию: пятнадцать высококлассных, слегка подвыпивших женщин средних лет из Вашингтона, стоящих рядом с восхитительными «Чиппендейлз» и сгоревшим «Навигатором».

— Никаких проблем нет, — с готовностью сказала я ей.

Она смотрела на меня своим напудренным лицом, ища успокоения.

Следующие полчаса я потратила на это. Это было не так уж сложно. У меня имелась коробка с салфетками и неумолимый настрой; мало кто мог мне противостоять.

Следующий час я потратила на поиски её дочери Оливии, а третий час — на звонки множеству продавцов, которые были недовольны изменениями.

Всё это было довольно хаотично и очень приятно. Мир медленно подстраивался под мою волю.

У меня не было большого количества времени думать о Финне или о том, как холодело моё сердце, когда я это делала — или не делала — и, кроме того, мой телефон был заряжен. Странная, холодная паника, возникшая ранее, утихла под напором растущего списка дел.

Появилась Оливия. Я увела её от агрессии и разочарования матери и усадила в доме, чтобы выяснить, какого чёрта её не устроил ди-джей.

Оказалось, что дело не в конкретном ди-джее, и точка. Любой ди-джей.

Я сделала паузу.

— Итак, ты хочешь...?

— Группу.

— А. Группа. — Я кивнула, как будто это была вполне разумная просьба. — Уже есть какая-то на примете?

— Ничего такого, что вызвало бы у моих родителей сердечный приступ. — Она посмотрела на меня со знающим видом. — Я согласилась на всё остальное, что они хотели. И сказала, что единственное, что имеет значение, — это живая музыка. Это единственное, чего я хотела. — Её подбородок слегка выпятился.

О-о-о. Она решила выступить против. На моём мероприятии.

Я снова кивнула. Это был инструмент, тактика отсрочки. Заставлять людей думать, что я обдумывала варианты, хотя на самом деле внутри я кричала… Ты с ума сошла?

Оливия сидела на дорогом диване своей матери перед окном, из которого открывался вид на зелёную лужайку. Утренний свет проникал в комнату и делал девушку центральным украшением комнаты, с её точёными хрустальными чертами лица и гладкими чёрными волосами. Так оно и было. Она являлась наследницей десяти-пятнадцати миллионов долларов. Никто не знал, сколько именно; многие вещи, связанные с мистером Питером Джеем, было трудно определить. Хотя Оливии через неделю исполнится двадцать один год, выглядела она лет на пятнадцать, неземная, ивовая и совершенно неспособная противостоять бульдожьей уверенности своей матери.

Всего два небольших штриха бунтарства — пара серёжек, украшавших мочку одного уха, и округлый кончик крыла бабочки — татуировки, выглядывающей чуть выше рубашки на левом плече. В остальном она была так бледна, что почти прозрачна, как будто внутри неё горел огонь, но очень глубоко.

Я знала о пожарах, запертых внутри. У моей матери был такой.

Оливию было бы легко сбить с толку.

Но я не хотела её обманывать.

Поэтому вытерла руки о юбку и посмотрела на них, удивившись, что они занимались подобным. Оставалось только найти способ. Я бы поговорила с миссис Лави. Объяснила... а если это не сработает... ну, тогда…

Я взглянула на прекрасное полупрозрачное лицо Оливии и сжала вспотевшие ладони.

— Ладно! Посмотрим, что я смогу сделать. — Я ярко улыбнулась, как будто у меня был план.

Она настороженно посмотрела на меня, как будто знала, что у меня его нет.

— Я не знаю, почему моя мама полностью игнорировала всё, что я говорила, — сказала она.

— Да, это странно. — Мы посмотрели друг на друга: эта умная, наблюдательная, симпатичная, способная дочь сумасшедшей и я. У нас было много общего.

За исключением того, что никто и никогда не сможет меня обвести вокруг пальца.

Мне стало немного легче.

Зазвонил телефон, и я схватила его. Боже, как я любила свой телефон.

— Алло? — ответила я, помахав на прощание Оливии, которая выходила из комнаты.

Это был поставщик провизии. Пока она перечисляла свои многочисленные и весьма обоснованные опасения, я повернулась и, кивнув, посмотрела в окно. Миссис Лави беседовала с рабочим-строителем на краю лужайки возле кругового проезда. Она повернулась, указав в сторону дома, и я увидела, с кем она разговаривала.

Финн.

Моё сердце чуть не остановилось.

Выцветшие джинсы низко сидели на бёдрах, на нём была свободная хлопчатобумажная рубашка, и он символизировал большие неприятности — от пыльных рабочих ботинок до сдвинутой назад кепки, от всклокоченных чёрных волос и того, как секс исходил от него, словно волны тепла, даже с расстояния ста ярдов через эркерное окно.

А ещё он был зол. От него также исходила злость.

На меня.

Что он здесь делает?

У меня задрожали колени.

Я подумала обо всём, что Финн натворил в своей жизни, обо всех границах, которые он пересёк, обо всех неприятностях, которые причинял, просто идя своим путем. Я вспомнила его взгляд у реки, когда он решил выдать меня одиннадцать лет назад. И вспомнила, как он сказал, что не хотел говорить о своей службе в армии.

Финн больше не играл в игрушки.

Что бы сделал мужчина, которому не важны правила, если бы женщина ушла от него, не попрощавшись?

Я почувствовала настоящий страх.

Свести ущерб к минимуму. Эта мантра пробилась сквозь мой страх.

Я всё ещё слышала, как хозяйка кейтеринга говорила по телефону, когда бросилась к двери. Распахнув дверь, я окинула взглядом лужайку между мной и ними, затем сняла туфли и босиком побежала по газону.

Только настоящая чрезвычайная ситуация могла заставить меня сделать это.

Я бежала по прохладной зелёной траве. Финн слегка приподнял голову и посмотрел на меня сквозь солнцезащитные очки поверх плеча миссис Лави.

Я сделала строгое лицо. Он не шелохнулся. Я предупреждающе указала на него пальцем. Он был как кирпич и ничего не ответил. Потом его лицо снова осунулось, и он что-то сказал миссис Лави.