Короли Керни (ЛП) - Аллен Навесса

— В чем проблема? — прорычал он.

— Мы больше не в твоей квартире, — сказала я тихим голосом, чтобы его не услышали. — У тебя нет разрешения хватать меня, когда захочешь.

Взгляд, который он бросил на меня, был чисто королевским.

— Отлично. Но в чем, черт возьми, на самом деле проблема?

— Мне не следовало соглашаться на это, — сказала я. — Теперь все здесь будут относиться ко мне по-другому, потому что будут думать, что мы встречаемся.

Как только эти слова были произнесены, я поняла, насколько сильно из-за них я выгляжу дурой. Как будто мне было стыдно за него. Дело было не в этом. Мне было насрать, что кто-то думает; я просто не хотела выслушивать чужие суждения. Моя прямота означала, что в какой-то момент я обзову их и сделаю ситуацию еще хуже.

— Джейкоб, я…

— Конечно, черт возьми, — сказал он, прерывая меня прежде, чем я успела извиниться. — Не хотел бы, чтобы кто-нибудь подумал, что возлюбленная Америки живет в трущобах с Королем.

Я уставилась на него.

— Что это должно означать? — спросила я.

Он помахал мне рукой.

— Ты выглядишь так, словно готова пойти в церковь.

Я взглянула на себя сверху вниз. На мне была струящаяся юбка с высокой талией, длиной до щиколоток, и заправленная в нее облегающая майка, из-за которой мои сиськи выглядели потрясающе. Я думала, что выгляжу довольно хорошо, и одной из причин, по которой я выбрала этот наряд, было то, как, по моему мнению, Джейкоб мог отреагировать на него. Это был не тот ответ, на который я надеялась. Его слова не оставили меня равнодушной, и теперь я чувствовала себя идиоткой из-за того, что хотела произвести на него впечатление.

— Ты из тех, кто говорит о выборе одежды, — сказала я, мой гнев вспыхнул с новой силой. — В двадцати шестиградусную жару ты с ног до головы одет в черную кожу.

— Чтобы обезопасить себя, если я разобьюсь на мотоцикле, — выпалил он.

Я развела руками.

— Мы внутри. Здесь нет угрозы падения. И все же ты не снимаешь жилет двадцать четыре часа в сутки, потому что, не дай Бог, люди не узнают в тебе Короля.

Он подошел ближе, его голос был низким от гнева.

— Я гребаный Король, независимо от того, есть на мне жилет или нет.

Я открыла рот, чтобы огрызнуться на него, но поняла, что оно того не стоило.

— Тебе следует уйти, — сказала я вместо этого.

Его глаза сверлили меня, как субарктическое сверло.

— Нет.

— Мне не нужно, чтобы ты был здесь, чтобы помогать сдавать бабушке анализы, и от мысли о том, что после этого ты будешь притворяться моим парнем перед ней, меня тошнит.

Он понизил голос еще ниже.

— Я нужен тебе, и ты это знаешь. Ты суешь свой нос в какое-то дерьмо. Забудь о своей неприязни ко мне и подумай об этом, Криста. Если ты скажешь что-нибудь своему врачу о наркодилере в штате без поддержки Короля, то сделаешь из себя огромную мишень. Любой, кто достаточно глуп, чтобы связываться с Королями, без проблем заставит замолчать одну любопытную женщину.

— Я могу сама о себе позаботиться, — сказала я.

Он фыркнул.

— Черт возьми, можешь. Любой стоящий боец мог бы заметить эту больную ногу за милю. Это первое, куда бы я ударил, и ты знаешь, что, если бы мужчина моего роста нанес один хороший удар, тебе было бы хреново.

Я сжала пальцы в кулаки, ногти впились в ладони. Черт бы его побрал.

— Ты такой засранец.

Его ответная усмешка была такой же холодной, как и его глаза.

— Я никогда не претендовал на то, чтобы быть кем-то другим.

Нет, он этого не делал. Я была той дурой, которая неверно истолковал несколько моментов элементарной человеческой порядочности как доказательство того, что в Джейкобе Ларсоне было нечто большее, чем казалось на первый взгляд.

Я бы больше не повторила этой ошибки.

Глава 7

Я остановилась перед бабушкиной дверью и сделала несколько глубоких вдохов. Джейкоб стоял прямо за моей спиной. Я согласилась позволить ему прийти, даже после нашей ссоры в коридоре на первом этаже, потому что он был прав насчет того, что без него я стала бы мишенью. Меня это волновало меньше всего, несмотря на его настойчивость в том, что я не могу позаботиться о себе, а больше беспокоил тот факт, что в результате моя бабушка станет мишенью. Если бы кто-то, работающий здесь, был замешан в коррупции, им было бы слишком легко напасть на нее, чтобы отомстить мне, и я никогда бы себе не простила, если бы это случилось.

Моим единственным условием было то, чтобы мы не лгали бабушке. Я не могла играть роль подружки Джейкоба перед ней. Не сейчас. Судя по тому, как он замкнулся, он тоже не был готов притворяться, что его все любят.

Я сделала последний успокаивающий вдох и повернулась к нему. Кожаная одежда, которую он носил, была матово-черной, как и его мотоцикл, и свет, казалось, изгибался вокруг его тела, как будто у него была аллергия на него. В его голубых глазах не было и намека на теплоту. Он стоял словно кусочек ночи, излучая ауру стигийского насилия. Благодаря кевларовой подкладке куртки, он выглядел еще крупнее, чем был на самом деле. Если бы я его не знала, то держалась бы от него подальше. Как бы то ни было, я все еще хотела сделать шаг назад.

Его пристальный взгляд остановился на мне, когда я повернулась к нему лицом, такой же пристальный и непреклонный, каким был всегда.

— Не ври ей, ладно? — Сказала я. — Мы рассказываем ей, что происходит на самом деле, чтобы она могла согласиться помочь нам на своих условиях.

— Хорошо, — сказал он.

— Она здесь, потому что у нее болезнь Альцгеймера, — сказала я ему. Я намекнула на это еще в его квартире, но не сказала этого прямо, и мне нужно было подготовить его к этому визиту.

Он ничего не ответил. В отличие от Хэнка внизу, я даже не удостоилась кивка в знак признательности.

Я стиснула зубы, чтобы подавить вспышку раздражения, и заставила свой тон стать нейтральным.

— Я не знаю, хороший сегодня день или плохой, так что приготовься повторить все несколько раз. Она может задать один и тот же вопрос несколько раз. Если она это сделает, просто смирись с этим. Не указывай на тот факт, что она уже задавала этот вопрос. Это только собьет ее с толку и сделает все только хуже.

И снова он просто уставился на меня.

Моя правая рука дернулась, испытывая непреодолимое желание влепить ему пощечину. Вместо этого я повернулась и выплеснула свой гнев на дверь, постучав так сильно, что у меня заболели костяшки пальцев.

— Войдите! — Крикнула бабушка.

Я толкнула дверь и вошла внутрь. Бабушкина квартира выглядела так же, как и любая другая квартира среднего класса. Справа от меня была светлая кухня в стиле фермерского дома. Прямо перед ней была ее гостиная, элегантно обставленная мебелью из ее последнего дома. Напротив входной двери располагался большой ряд окон с ползунком посередине. Ее окна выходили на юго-запад, на территорию, и теперь, когда утро перешло в ранний полдень, в них проникал свет. Лестница вела на широкий балкон, заставленный садовой мебелью и терракотовыми горшками, в которых был маленький бабушкин сад с травами.

Она пронеслась через гостиную и подошла ко мне, раскинув руки.

— А вот и моя девочка.

Я обнимала ее дольше обычного, нуждаясь в ее тепле и утешении прямо сейчас.

— Все в порядке, милая? — спросила она.

— Да, — сказала я, отстраняясь. — Бабуля, это Джейкоб Ларсон. Джейкоб, это моя бабушка, Изабель Эванс.

Небольшая морщинка появилась между бровями Джейкоба, когда он посмотрел на бабушку. Может от неожиданности? Бабушка не соответствовала стереотипу пациентки с болезнью Альцгеймера. Она была высокой, как и я, с прямой спиной, несмотря на то что ей было за шестьдесят. Ее светлые волосы сегодня были распущены, и они ниспадали каскадом волн по спине. Этой весной она много бывала на улице, и на ее коже появились первые признаки золотистого загара. Ее лицо было юным, зеленые глаза проницательно смотрели на Джейкоба.

— Приятно познакомиться, Джейкоб, — сказала бабушка, протягивая руку.