Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен

Я натянула на себя одеяло, не двигаясь под ним. Потому что поняла, что только что облажалась. Я зашла слишком далеко. Забыла, с кем имею дело.

Майк вышел из ванной, я сразу же тихо позвала:

— Милый…

— Разозлился, Дасти, — перебил Майк, не глядя на меня, пока его длинные ноги несли прямо к двери. — Поговорим позже, когда приду в себя.

Затем, не дав мне вставить ни слова, он исчез.

А я сидела на заднице в великолепной кровати Майка за шесть тысяч долларов и пялилась на двери, думая, что в конце концов это должно было случиться. Не может все всегда быть красиво и идеально, омрачаясь только внешними факторами, которые мы не могли никак контролировать.

Но я ожидала, что именно Майк сделает нечто, отчего он станет занозой в моей заднице.

Я не подозревала, что все будет наоборот.

* * *

— Я не чувствую себя готовой к помощи, Дасти.

Я стояла в двойных дверях семейной фермы и смотрела на Ронду, которая развалилась на диване, уставившись в телевизор этим утром.

Майк не вернулся в нашу комнату, когда я оделась и спустилась вниз, увидела записку, которую он написал детям, в ней говорилось, что он отправился в «Хиллигосс» за пончиками. Внизу было написано: «Увидимся вечером, Дасти».

Это означало, что на сегодняшней день меня «сняли с повестки дня». Это меня не разозлило. Не испугало. Я не могла представить, что Майк мог затаить обиду и дуться несколько дней, если учесть столько времени он потратил, чтобы наладить свой брак. Я полагала, что Майк был из тех парней, которые быстро вспыхивают, злятся, типа вспыхивают ярко, как спичка, но, если дать время, со временем успокаиваются.

Или, по крайней мере, я на это надеялась.

Единственное, что я знала, рано или поздно мы поговорим и во всем разберемся, сейчас же у меня было слишком много дел и слишком мало свободного времени. Может в другой ситуации я бы и беспокоилась о стычке с Майком, но у меня не было такой роскоши, как открыть упаковку мороженого в семь часов утра, зациклившись на его словах (или ждать пончики «Хиллигосс», если уж на то пошло). Я должна была выполнить кучу дел. И я также чувствовала, что должна дать Майку шанс остыть. Итак, я выбрала именно это.

Поэтому схватила миску хлопьев, быстро проглотила их, написала записку Майку, Ноу и Рис — чтобы они наслаждались отдыхом, до встречи вечером, взяла чашку кофе с собой на ферму. И прошла прямо к Ронде.

Попросила ее сходить со мной в сарай и помочь покормить лошадей, а потом помочь нам с мамой сложить в ящики мою глиняную посуду. Ей необходимо было начать что-то делать. Ее сидение должно было закончиться.

В четверг вечером Майк, папа и я сообщили Фину, что произошло ночью в доме Майка, хотя он уже все знал. Рис тоже присутствовала. Майк разговаривал с Ноу наедине тем утром перед школой. Учитывая, что он сказал Фину, я решила, что с Ноу он поговорил в таком же духе, и решила, что Майк хорошо поговорил со своим сыном и Фином. И все же, как я и подозревала, Фин посмотрел на Рис. Она кивнула, показывая, что согласна с отцом, у меня закралось подозрение, что Майк подтолкнул ее к этому решению. Так что Фин пообещал не мстить, и, если что-то еще случится в школе или за ее пределами, он, как Ноу и Рис, сообщит об этом директору Клаузену, а также Майку и мне.

Ронда и мама сидели с нами во время этого разговора. Мама слушала, прикусив губу. Ронда выглядела так, словно провела изнурительный день, и она наконец-то разбила лагерь перед не очень хорошей программой по телевизору, отключившись, ничего не воспринимая.

Это вывело меня из себя.

И теперь, после размолвки с Майком, я не была в настроении выслушивать ее дерьмо.

— Ронда, — позвала я, не отрывая глаз от телевизора, она спросила:

— А?

Я втянула в себя воздух.

Потом подошла к телевизору и выключила его.

От неожиданности она слегка вздрогнула, ее взгляд переместился на меня.

— Дасти, милая, я же смотрела фильм, — сказала она мне, я уже и так это знала.

— Больше ты не будешь его смотреть. Ты поднимешься наверх, наденешь джинсы, ботинки и футболку. Я научу тебя, как кормить моих лошадей и как убирать за ними стойла. Когда ты закончишь с ними, я научу тебя, как упаковывать мою глиняную посуду.

— Я могу вычистить твои стойла, Дасти.

Это были слова Кирби.

Я повернулась к дверям и увидела стоящего там Кирби и спускающегося по лестнице Фина.

Мой нежный и любящий Кирби, готовый всегда прикрыть спину своей матери.

— Ты сегодня работаешь на тракторе, — напомнила я ему.

— Я могу присоединиться к дедушке и Фину позже, — ответил Кирби.

— Можешь, милый, и это мило с твоей стороны предложить помощь, но ты не будешь этого делать, — ответила я ему.

— Что происходит? — спросил Фин, переводя взгляд с одного из нас на другого.

— Тете Дасти нужна помощь с лошадьми, — ответил Кирби своему брату. — Я хотел ей помочь, прежде чем сяду на трактор.

— Кирби, люблю тебя, детка, но ты же знаешь, что я имела в виду совсем другое, — мягко заявила я и посмотрела на Фина. — Я просила мне помочь вашу маму. И помощь касается только меня и вашей мамы, так что вы, ребята, идите в сарай. Папа уже там.

Ни тот, ни другой не двигались. Кирби пошевелился, и взгляд Фина упал на его мать.

— Ты поможешь тете Дасти? — поинтересовался он.

— Думаю, что сегодня у меня нет настроения для помощи, — ответила Ронда мягким голосом.

— Да, у тебя, мать твою, ни вчера, ни позавчера, ни за неделю до этого, ни за бл*дский месяц до этого не было настроения, — отрезал Фин, его тон звучал жестко, лицо еще жестче, у меня перехватило дыхание. Он выругался, но я никогда не слышала, чтобы он ругался на мать.

— Фин… — начала я.

— Финли, мы не произносим это выражение в семье, — перебила меня Ронда.

Он развел руками, прищурившись:

— О, ты сейчас собираешься стать мамой? На секунду? Ты собираешься стать мамой сейчас, хотя последние три месяца была ничем иным, как зомби.

О Боже. Терпение Фина кончилось. Я видела это по его выражению лица и тону. Его терпение по отношению к матери и без того напряженное уже несколько недель, лопнуло.

— Фин, милый, полегче, — прошептала я, и взгляд Фина скользнул по мне.

— Полегче? — Спросил он. — Ты старалась полегче, тетя Дасти. Бабушка старалась быть полегче. Дедушка старался полегче. Это не помогло.

Я открыла рот, чтобы ответить, но Ронда выпрямилась и произнесла:

— Финли, ты же понимаешь, мне было очень тяжело, — тихо ответила она.

— Да?! — тут же выстрелил Фин. — Что ж, намекни мне, ма. Смерть отца — тяжело для всех нас. — Он протянул руку. — У тебя больше нет мужа. Я понимаю это. Ты знаешь, почему я это понимаю? Потому что у меня нет отца. Мы все потеряли его, не только ты. Вокруг тебя происходит всякое дерьмо, а ты как в тумане или что-то в этом роде, позволяешь этому дерьму усиливаться, не выступаешь за ферму, за своих мальчиков, ни за кого. Даже за себя. И ты знаешь, на что это похоже, ма? — спросил он, но не стал дожидаться ее ответа. — Такое чувство, что мы потеряли не только нашего папу, но и тебя — нашу маму. И первая потеря была полный отстой. Но твоя, серьезно, мать твою, тоже отстой. Отец не мог контролировать смерть. Но ты? Это совсем другая гребаная история.

Ронда поднесла руку к горлу и прошептала:

— Я не могу поверить, что ты так со мной разговариваешь. Твой отец никогда бы не позволил этого.

— Ты права. Но держу пари, если бы он находился сейчас здесь, он бы покончил с твоим дерьмом так же, как и я, — ответил Финли, а затем, не сказав больше ни слова и не позволив никому произнести ни слова, вышел за дверь.

Мы стояли застывшие и безмолвные.

Через некоторое время Кирби тихо спросил:

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе с лошадьми, тетя Дасти?

Я сделала еще один вдох и посмотрела на него.

— Нет, милыйя, иди в сарай к тракторам. Мы разберемся с лошадьми.

Он посмотрел на свою маму, потом на меня, затем кивнул и двинулся по коридору.