Игры сердца (ЛП) - Эшли Кристен

Майк прервал меня словами:

— Нет, я не имею в виду детей или половину, треть или четверть. Ты не будешь платить ни по ипотеке, ни коммунальные услуги.

Я моргнула. Затем снова уставилась на него.

Потом спросила:

— Почему не буду?

— Почему не будешь? — переспросил Майк.

— Да, почему не буду?

Я почувствовала, как тело Майка слегка напряглось подо мной, и его руки перестали блуждать по моей заднице.

Должна была воспринять это как предупреждение.

Но не восприняла.

— Потому что это мой дом, это моя ипотека, я несу ответственность за коммунальные услуги, а ты моя женщина, и я забочусь о своей женщине.

Он случайно не сошел с ума?

— Майк, сейчас не 50’е годы. Я живу у тебя в доме. Зарабатываю. Так что могу оплачивать счета, — заявила я ему.

Его тело напряглось, еще одно предупреждение, которое я пропустила мимо ушей.

— Я знаю, что сейчас не 50-е, Дасти. Я также знаю, что ты можешь сидеть за своим кругом только в выходные, а не когда захочешь. А остальные пять дней впахиваешь на тракторе. Не говоря уже о том, что ты сама мне сказала, что в связи с экономической ситуацией твой бизнес пошел на спад. И кроме того, твое ранчо не сдали в аренду, так что ты и так уже платишь ипотеку и оплачиваешь коммунальные услуги за дом, в котором не живешь.

— Да, но я занимаю твой дом, твою спальню, так что могу платить за себя.

— Мы поговорим, когда ты сдашь свое ранчо в аренду. А пока я оплачиваю здесь все.

Он явно был не в себе.

— Майк, это безумие. Я здесь живу.

— Ты платишь арендную плату за ферму? — выпалил он в ответ.

— Нет, но я покупаю продукты, и в любом случае, ферма — это дом моей семьи.

— Э-э… Ангел, — начал он, в его глубоком голосе слышался сарказм, который мне не очень понравился. — Возможно, ты пропустила, но неделю назад ферма стало твоим семейным домом.

Теперь мое тело напряглось.

— Ты понял, что я имела в виду, Майк.

— Я делаю и имею в виду то же самое, Дасти.

Упершись предплечьем ему в грудь, я слегка оттолкнулась от него только для того, чтобы его руки соскользнули с моей задницы, но он обхватил меня за талию и прижал к себе, так что я замерла.

Но говорить не прекращала:

Это было прискорбно, хотя, очевидно, в то время я этого не понимала.

— Я понимаю, ты альфа, Майк, и я твоя женщина. Мне нравится. Мне очень нравится. Но я не могу жить в доме и не вкладывать свою часть в хозяйство. И, позволь заметить, тебе следует подумать о школе для Рис, и Ноу нужно отчистить и перекрасить машину, что с такой машиной означало бы выбрасывать деньги на ветер, либо ему нужна новая машина. Я хочу облегчить твою ношу, тебе станет легче.

— Да, и мы можем поговорить о том, как ты облегчишь мою ношу, когда твое ранчо сдадут в аренду. Но это не будет половина. Четыре человека живут в этом доме, и я отвечаю за всех, но ты хочешь отвечать за себя, тогда мы заключим сделку. Но мы сделаем это потом, а не сейчас.

— Это может занять месяцы, Майк.

— Значит, ты облегчишь мою ношу через несколько месяцев.

Я почувствовала, как у меня сжались зубы, но все же заставила их разжаться, сообщив:

— Мне так неудобно.

— Со временем ты привыкнешь к этому, — немедленно ответил он, и я почувствовала, как у меня начало гореть в груди.

Я сделала глубокий вдох.

Затем заявила с наигранным спокойствием:

— Это кое-что значит для меня, Майк. Я уже определенное время забочусь о себе сама. Я привыкла. Я горжусь тем, что у меня получается так хорошо содержать себя. И я хочу тебе помочь.

Что-то в том, что я сказала, поразило его. Я поняла это, когда он сел, прихватив меня с собой, но его руки сомкнулись вокруг меня, удерживая на месте.

И мне бы заткнуться окончательно, когда он произнес:

— Мне не нужна помощь. У меня все было просто отлично, и я буду продолжать делать все просто отлично. И для меня кое-что значит, что ты оставила все то, что у тебя было в Техасе, чтобы переехать сюда. Я знаю, ты приехала, чтобы помочь разобраться с дерьмом на ферме, но я также знаю, что ты приехала, чтобы быть со мной рядом. Я не позволю тебе понести за это финансовый удар. Когда будешь получать арендную плату за твое ранчо, мы поговорим. И твоя доля будет не половина. Ни за что, бл*дь, ни половина. Но мы поговорим, и мы поговорим тогда, а не сейчас.

— Я знаю, что могу себе позволить в финансовом отношении, Майк, а что нет, — огрызнулась я.

— После того, как ты рассказала мне, что твоя прибыль снизилась за два года до такой степени, что твоему менеджеру пришлось начать продавать твою посуду через Интернет и новые галереи, ты говоришь мне, что это не финансовый удар?

Так и было, но дело было не в этом.

— Дело не в этом, — ответила я.

— Дасти, именно в этом. Ты не будешь принимать удар на себя из-за меня. Ты уже получила один удар из-за меня, бросив свою жизнь там и приехав сюда, чтобы быть со мной. Это первый и последний удар, который ты получила.

Очевидно, были времена, когда властный мачо Майк не был таким уж милым.

— Ты не можешь решать за нас обоих, — парировала я.

— Я только что принял это решение… за нас обоих, — выпалил он в ответ.

Я секунду свирепо смотрела на него, а затем раздраженно прошептала:

— Майк, это не круто. Я понимаю, что ты мужчина, настоящий мужчина, парень, я понимаю это, и по большей части это хорошо. Но сейчас плохо.

Я знала, что он теряет терпение, когда тихо ответил:

— Дасти, мы поговорим об этом дерьме и договоримся, когда ты сдашь свое ранчо в аренду.

— А до тех пор ты рад, что я буду чувствовать себя некомфортно в этой ситуации? — Выстрелила я в ответ.

— Нет, до тех пор я буду рад, если ты перестанешь быть такой чертовой упрямицей, пойми, я тебя прикрою, и я говорю тебе, что компромисс, к которому мы пришли, будет отложен на некоторое время, что меня вполне устраивает.

— Для меня это неприемлемое решение, — заявила я ему.

— Дасти…

Вот тогда я не выдержала, прервав его и заявив:

— Выбирай, Майк. Или я возвращаюсь на ферму, или нахожу квартиру, или остаюсь здесь и оплачиваю свое проживание. Вот. На твой выбор. Что ты выбираешь?

И когда эти слова вырвались, даже когда уже говорила, заметила, как его лицо превратилось в гранит, и поняла, что сделала что-то ужасно неразумное.

Но, поступив неразумно, на этом я не остановилась.

Я поняла, что облажалась, когда его руки легли на мои бедра, он снял меня с себя, посадил мою задницу на кровать и отодвинулся. Потом мгновенно повернулся, уперся кулаком в матрас рядом с моим бедром, наклонился так, что наши лица оказались друг напротив друга.

И прорычал, низко и рокочуще:

— Ты понимаешь, что я мужчина? Тогда должна понять, что такому мужчине, как я, нельзя ставить ультиматумы. Никогда. Ты хочешь до такой степени быть независимой женщиной, что отказываешься идти на компромисс, ну, валяй, дорогая. Но ты сама делаешь этот выбор. Не навязывай мне это дерьмо. Не бывают только сильные стороны, которые во мне есть, ожидая потом, что будешь ставить мне условия, когда тебе захочется. Этого не будет. Ты принесла себя в жертву ради меня. Я живу с этой мыслью ежедневно. То, что ты в этом доме — это не жертва с моей стороны. Моя ипотека не увеличивается, коммунальные услуги я почти не чувствую. Но для тебя это много значит — платить за себя, потрясающе. Тебе стоит понять, что для меня кое-что значит прикрывать твою спину, пока ты обосновываешься в моем доме, и твоя жизнь налаживается в другом штате.

Затем, предупредив меня, чтобы я не выдвигала ультиматумов, он выдвинул свой. За исключением того, учитывая, как он разозлился, его ультиматум для меня был намного страшнее.

— Если для тебя неприемлем компромисс, то твоя ферма находится прямо по соседству.

Сказав, он оттолкнулся от кровати, наклонился, поднял с пола свои джинсы, подошел к комоду, выхватил кое-какие вещи, затем удалился в ванную, и закрыл дверь.