Здесь ради торта (ЛП) - Милликин Дженнифер

Она подходит, смотрит на меня и дважды хлопает в ладоши.

— Пейс, тебе не обязательно было заказывать мне стриптизера.

То, что она произносит слово «стриптизер» так, будто играет в бродвейском мюзикле, забирает весь ужас этого момента и заставляет меня искать нору, чтобы заползти в нее.

Я жду, что Пейсли поправит эту женщину, которая, как я предполагаю, является ее сестрой, но поправка, должно быть, застряла у нее в горле, потому что она не произносит ни слова. Ее сестра кружит вокруг меня, как львица, готовящаяся наброситься на яремную вену газели.

— Пейсли, как ты думаешь, я смогу повиснуть на его руке, если он согнет ее? Этот парень такой накаченный, — она лапает мою руку, поглядывая на сестру. — Хороший выбор.

— Привет? — я зову Пейсли. Я мог бы и сам исправить ситуацию, но не хочу смущать ее сестру. Она что, только что сжала мой бицепс?

Пейсли ухмыляется, наслаждаясь этим зрелищем гораздо больше, чем следовало бы.

— Привет.

Из меня вырывается тяжелый вздох раздражения, и я качаю головой. Если Пейсли не собирается исправлять ситуацию, это сделаю я. Подняв руки, я отхожу от сестры Пейсли, кровожадной кошки.

— Я не стриптизер, я…

— Он офицер полиции, — кричит одна из девушек в группе, подпрыгивая и указывая на меня. — Он здесь, чтобы арестовать тебя, Сиенна, потому что ты плохо себя вела.

Кто-то еще кричит:

— Берегись длинной руки закона.

Группа женщин гогочет. Я бросаю взгляд на Пейсли. Она прижимает руку ко рту, глаза сверкают так, будто это комедийная сценка.

Отлично. Она хочет оставить меня здесь на произвол судьбы? Нет проблем. Двое могут сыграть в эту игру.

Я осторожно убираю руки сестры со своего предплечья.

— Вообще-то, — говорю я, повышая голос настолько, что это привлекает их внимание. Сокращая пространство между собой и Пейсли, я кладу руки ей на бедра и грубо притягиваю ее к себе. Ее руки ложатся мне на грудь, и, прежде чем она успевает запротестовать, я громко и уверенно говорю. — Я парень Пейсли, и мои стриптиз-шоу рассчитаны на аудиторию из одного единственного человека.

Затем, чтобы еще больше усилить момент, я чмокаю Пейсли в кончик носа.

В ее глазах вспыхивает убийственный огонь, и это должно быть предупреждающим знаком, но меня отвлекает океанский цвет ее радужки. Наверное, они еще красивее, когда не стреляют лучами смерти в мою сторону.

— Пейсли? — женщина в возрасте обходит шокированную группу.

Я отпускаю Пейсли, но только настолько, чтобы она могла повернуться и обратиться к человеку, который, как я предполагаю, является ее матерью.

— Да, мама?

Взгляд женщины перебегает с Пейсли на меня и обратно.

— Это правда?

В любой момент Пейсли начнет переводить все в шутку, так что я просто подожду.

Ее взгляд задерживается на моем лице, и я вижу где-то в этих глазах, что она принимает решение. Она снова смотрит на мать.

— Это правда.

Что? Паника пронзает меня насквозь. Что мне теперь делать?

Я по-прежнему смотрю вниз, на макушку Пейсли, но чувствую, как глаза ее матери прожигают дыры у меня на виске. На моем лице появляется автоматическая улыбка, но она натянута и напряжена.

Почему Пейсли лжет? Честно говоря, я не знал, о чем думал, когда решил взять на себя роль бойфренда, но, видимо, где-то на задворках сознания я предполагал, что Пейсли ни за что не согласится на это. Не то чтобы я так уж много думал или размышлял, прежде чем открыть свой большой рот, но главный вопрос в том, почему Пейсли позволяет этой лжи существовать?

Я мог бы быть настоящим мудаком и сам объявить о лжи, но, вопреки распространенному мнению, я не такой уж и засранец.

Поэтому я улыбаюсь матери Пейсли и протягиваю руку.

— Я Клейн. Приятно познакомиться с Вами.

Ее мать смотрит на меня с подозрением, когда берет мою руку.

— Робин. Почему я только сейчас узнала о вас?

— Это что-то новое, мам, — отвечает Пейсли рядом со мной.

Втискивается ее сестра.

— Я Сиенна. Извини за то, что ласкала бицепс.

Она выглядит иначе, чем Пейсли, несмотря на смутное сходство. Дело в глазах, думаю, и не только в том, что они разного цвета. В глазах Пейсли есть глубина, которой нет в глазах Сиенны.

Мне хочется спросить ее, как она оправдывает брак с бывшим парнем своей старшей сестры, но это неуместно. Хотя не буду врать, мне хотелось бы знать. Моя сестра подробно рассказала мне о правилах женского кодекса, и я уверен, что это противоречит им.

— Не беспокойся, — отвечаю я. — Просто чтобы уточнить, вы ожидаете стриптизера?

Если да, то мне бы очень хотелось отсутствовать на развлекательной части вечера.

Пейсли качает головой. Сиенна выглядит облегченной.

— Фух. Я сказала Шейну, что в эти выходные ничего такого не будет. Он такой собственник.

Она лукаво ухмыляется, давая понять всем, что ей нравится эта грань его личности.

В памяти всплывает жалоба Лекси, высказанная ранее. Она сказала, что невеста не перестает восхищаться женихом. Но теперь я знаю, что жених — бывший Пейсли, а значит, комментарии, подобные тому, что только что произнесла Сиенна, могут быть довольно жесткими по отношению к Пейсли.

Не раздумывая и не отговаривая себя, я просовываю свои пальцы сквозь ее и слегка сжимаю ее руку. Она вздрагивает, словно я застал ее врасплох, затем расслабляется, и я чувствую крошечное давление на свою руку.

Это… приятно.

Как и ее запах, апельсиновая цедра и ваниль, из-за которых Пейсли пахнет чертовски хорошо.

— Мы направляемся в закусочную в паре кварталов отсюда, — говорит мне Робин. — Не хочешь присоединиться к нам?

— Он не может, — поспешно говорит Пейсли. — Ему нужно вернуться на работу.

Я не говорю ей, что закончил смену. Какой в этом смысл?

— О? — Робин поднимает брови так сильно, как только может. Ее лоб напряжен. — Чем ты занимаешься на работе?

Очевидно, это тест, чтобы узнать, достаточно ли я хорош, чтобы встречаться с ее дочерью. Это смешно, учитывая, что последние десять минут были сплошной ложью. На мгновение я задумываюсь о том, чтобы сказать ей, что работаю клоуном в цирке, но решаю этого не делать, потому что, скорее всего, это только смутит Пейсли. И хотя я начал все это с целью смутить ее, в данный момент мне становится жаль Пейсли.

— Я бармен.

Робин отрывисто кивает.

Если бы я действительно встречался с ее дочерью и заботился о том, что она думает, это было бы неприятно.

Но меня это раздражает, поэтому я добавляю:

— Я занимаюсь этим, пока жду, когда мой агент продаст права на публикацию моего романа.

Взгляд Пейсли упирается мне в затылок. Учитывая, что она считает, меня виноватым в разрушении ее будущей писательской карьеры, она, вероятно, не очень рада услышать, что я написал роман.

Робин, похоже, не впечатлилась.

— Хм. Голодающий художник. Как это… художественно.

Какого черта? Я не собираюсь красить камень в красный цвет и называть это шедевром. Я годами корпел над этой рукописью. Я пропускал светские мероприятия, печатал сцены с затуманенными глазами в два часа ночи только для того, чтобы удалить их восемь часов спустя, когда проснусь.

Группа молчит, и это, кажется, дает Робин понять, что она вела себя грубо. Она быстро приходит в себя и спрашивает:

— Ты работаешь с маркетинговой фирмой Пейсли?

Маркетинговая фирма? Вот это уже интересно. Маркетинг — это то, в чем я разбираюсь хуже всего. Мне больно от того, что я могу написать все эти слова, но не знаю, как о них рассказать.

— Мы прорабатываем детали, — отвечает Пейсли с таким видом, будто не может дождаться конца этого разговора. — В любом случае, Клейну нужно вернуться на работу. А на тарелке в закусочной лежат луковые кольца с вашими именами.

Группа машет на прощание, но Сиенна оборачивается, складывает руки рупором и кричит:

— Увидимся на острове Болд-Хед, Клейн.

Я чешу затылок двумя пальцами и пытаюсь понять, о чем говорит Сиенна. Но ничего не получается. Глаза Пейсли огромные, как блюдца, что говорит о том, что она в ужасе от сказанного сестрой.