Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

А мне было все равно.

Я больше не чувствовала себя Хейденом. Я чувствовала себя Аллюм, той, из кого ковалось что-то сильное, несмотря на сломанные части.

Возможно, я тоже полечу.

ГЛАВА 66

Я зевая спускаюсь по винтовой лестнице, пробираюсь сквозь заросли лиан и иду через джунгли, следуя по хорошо протоптанной тропе, которую я проложила за бесчисленные циклы, прошедшие с тех пор, как я попала сюда.

Время в этом месте течет по-другому. Оно складывается, как пергаментный жаворонок, скрывая нацарапанные секреты, которые я продолжаю прятать.

Снова.

И снова.

Тропинка выходит к небольшому ручью, вытекающему из чаши под бурлящим водопадом, и я улыбаюсь.

Бросив сумку и полотенце на каменистый берег, я раздеваюсь и осторожно захожу в прохладную воду с куском фиолетового мыла из болотной ягоды и пемзой, которую я нашла на галечном берегу Лоффа. Я стираю свою одежду, моюсь сама, затем намыливаю волосы и ополаскиваю их под струями воды, нанося масло на тяжелые пряди по всей длине, и оставляю их распущенными стекать и сохнуть. Я выжимаю одежду, развешиваю ее на низко свисающей виноградной лозе, затем обвязываю полотенце вокруг тела и укладываю все свои вещи в сетчатую сумку, которую я купила в одном из рыночных ларьков Домма.

Возвращаясь назад по джунглям, я останавливаюсь, чтобы собрать горсть черных ягод с дикого кустарника, растущего у подножия деревьев, и складываю их в тканевый мешочек. Я собираю в подлеске упавшие орехи и медную дыню, которую прижимаю к себе, пока иду к жилищу.

Напевая веселую мелодию, я поднимаюсь по лестнице и высыпаю добычу в большую глиняную тарелку, промываю ягоды, раскалываю орехи, нарезаю дыню сочными дольками и раскладываю на блюде. Я ставлю свое блюдо на стол рядом с терракотовой кружкой с водой и сажусь, собираясь откусить кусочек дыни, когда мой взгляд падает на полку.

На дневник, который я приобрела в «Изогнутом пере».

Я встаю и иду к нему, протягиваю руку и беру с полки, обвожу взглядом мунплюма, выбитого на обложке. Мой взгляд находит старое перо, с которого я смахнула пыль несколько циклов Авроры назад, затем чернильницу.

Пожав плечами, я переношу все три предмета на стол, кладу их рядом со своим обедом и открываю дневник, охваченная странным желанием… писать.

Никогда раньше я не испытывала желания вести дневник. Но это место творит со мной странные, необъяснимые вещи, и по большей части я иду у него на поводу. Исследую эти странные порывы в этом тихом месте, где нет посторонних глаз. Нет лишних ушей.

Никаких приказов.

Вначале я называла это экспериментом. Теперь я смотрю на это немного по-другому.

Думаю, я учусь существовать без оков и ожиданий. Без боли и парализующего страха потери, которые отделяют мою голову от сердца.

Думаю, я учусь тому, что значит жить.

Фэллон гордилась бы мной.

В основном.

Я веду пером, останавливаясь, чтобы положить в рот болотную ягоду, и терпкая сладость взрывается на моих вкусовых рецепторах, пока я записываю свои мысли на пергаменте, и слова текут легче, чем я ожидала…

Я пыталась уйти.

Творцы, я правда пыталась.

Но каждый раз, когда я собирала свои вещи и отправлялась в путь с намерением найти молтенмау, чтобы пересечь равнины и свернуть шею Рекку Жаросу, я возвращалась с новыми полотенцами.

Простынями.

Швейным набором, чтобы починить испорченный тюфяк.

Железным кольцом, чтобы не плакать под дождем.

Отрезками ткани и ножницами, чтобы сшить новые занавески, а потом с рулоном шкуры колка, которой я обтянула стулья и сиденья, потому что, видимо, теперь я ― мастер на все руки.

Эсси гордилась бы мной. Я просто… сбита с толку. Словно околдована.

Может быть, немного сошла с ума.

Может быть, не немного?

Я не знаю, как справиться с этой странной частью меня, которая, кажется, полна решимости вдохнуть новую жизнь в этот маленький заброшенный дом. Та самая часть, которая, кажется, не может избавиться от этого чувства принадлежности, которое я никогда не испытывала раньше.

Ни разу.

Здесь я одинока как никогда, полностью отрезана от остального мира. И в то же время все наоборот.

Мне трудно отвернуться от той версии себя, которая была счастлива в этих стенах, ― это как наблюдать за медленно развивающейся трагедией, которая тянется в таком тягучем темпе, что ты никогда не доберешься до самой болезненной части.

Я существую где-то между. В пузыре страсти и радужных надежд, упиваясь тем головокружительным чувством, что трепещет у меня в животе каждый раз, когда я вижу вспышку воспоминаний о них.

Эллюин и Каан.

По мере того, как проходят циклы, я постепенно прихожу к неприятному осознанию того, что Каан влюбился в далекую, ушедшую в прошлое версию меня, которая, вероятно, была мягче.

Добрее.

Ту версия меня, которая была достаточно смелой ― или, возможно, достаточно глупой, ― чтобы любить.

Я знаю, что это опасно. Я провела свою жизнь в ловушке, голодая, а теперь я ― прожорливый беглец, пожирающий обрывки счастья, которое принадлежало кому-то другому. Потому что это был кто-то другой.

Это определенно была не я.

Назовите это болезненным любопытством, но какая-то часть меня отчаянно хочет узнать, что заставило меня покинуть это место, в то время как все остальные уверены, что я никогда не захочу получить ответ на этот ядовитый вопрос. Даже жажда крови Рекка Жароса не может оторвать меня от этого очага счастья прямо сейчас, но я почему-то ушла когда-то. Какимто образом я потеряла его.

Потеряла себя.

Потеряла дракона, который, видимо, любила меня настолько, что унесла с собой в небо и свернулась вокруг меня, превратившись в надгробный камень для нас обоих.

Трудно облечь это в форму, которая не заставила бы меня задохнуться. Под каким бы углом я ни смотрела, мне кажется, что я вижу лишь маленькую округлую вершину чего-то слишком большого и тяжелого, чтобы вынести.

Интуиция подсказывает мне, что я буду не в состоянии справиться со всей этой печалью, поэтому я пришла к решению. Теперь мне просто нужно набраться смелости, чтобы сделать это.

Чтобы отпустить это. Навсегда.

Но не сейчас…

Я еще не закончила мечтать.

ГЛАВА 67

Я стремительно иду по коридору, вытирая пот с глаз тыльной стороной ладони, заворачиваю за угол и вижу идущего мне навстречу Пирока без рубашки и выглядящего так, будто он только что встал со своего тюфяка при звуке рога дозорного, возвещающего о моем прибытии.

― Ты выглядишь трезвым.

Что-то в этом роде.

― Цикл только начинается, ― говорит он, шагая рядом со мной. ― Добро пожаловать.

― Я так понимаю, Вейя еще не вернулась?

Я надеялся, что, когда приземлюсь, она выбежит поприветствовать меня, как обычно. Странно, что она не выскочила с тысячей вопросов наготове и не засыпала меня ими.

Мне этого не хватает.

― Нет. В последний раз, когда я получил жаворонка, она была почти у стены, но предполагала, что несколько необходимых остановок задержат ее. Полагаю, сейчас она уже в Аритии. Может быть, даже на обратном пути.

Я хмыкаю, не желая ничего знать об этих остановках, о которых он говорит.

― Почему от тебя пахнет серой?

― Отвез Грима в Гондраг, ― бормочу я, когда мы сворачиваем за очередной угол.

― Что?

― Высадил его жалкую задницу у хижины для вылупления, чтобы он мог попытаться украсть яйцо у Великого Серебряного саберсайта.