Дарья Кузнецова - Слово Императора (СИ)
В общем, гуляли сегодня, скорее, не гости Варуша, а простой народ. И это было, на мой взгляд, более чем мудрое решение. Знати-то всегда мало и чего-то не хватает, а вот простым гражданам забота Владыки сильнее заметна.
В отличие от первого, более официального приветствия, сейчас подразумевалось более неформальное. С разгону бросаться в отцовские объятья, конечно, не следовало, но всё-таки мероприятие подразумевало вручение памятных подарков и умеренно тёплое общение, и это не могло не радовать: по отцу я здорово соскучилась. И по Алексу тоже, но одновременно покидать страну и правителю, и наследнику, было неправильно. Это когда меня сдавали с рук на руки Руамару, брат тоже напросился — мол, последняя возможность пообщаться, а там — когда ещё свидимся! Действительно, когда уж теперь…
Интереснее всего было наблюдать за отцом. Нет, он-то меня, конечно, узнал, и в подмене мужа не подозревал, но взгляд всё равно то и дело соскальзывал с Владыки Руша на меня. Да и остальные делегаты, среди которых было множество знакомых лиц, поглядывали на меня с интересом, даже тихонько шушукались. Ещё меня успокоило и согрело присутствие генерала Видимира Ганича, моего бывшего командира, что, впрочем, не удивительно — он всегда очень тепло ко мне относился именно с человеческой точки зрения, не со служебной. По службе он был одинаково строг и требователен со всеми, хотя и выглядело это порой весьма забавно: генерал был удивительно маленького роста. Но всё равно умудрился найти себе ещё более миниатюрную супругу, так что смотрелись вдвоём они довольно гармонично. Видимир, в отличие от остальных, разглядывал меня прямо и не стесняясь, хитро улыбаясь и подкручивая правый ус. А когда орские гости приблизились, и два Императора начали приветственный ритуал, генерал заговорщицки подмигнул.
Сначала — общие фразы. На орском; хороший тон — приветствовать гостя на его языке. Рад приветствовать, благодарю за удовольствие, счастлив видеть. Попытка понять настроение и расположение собеседника, оценить возможность перехода к более тёплой беседе. Не по словам, по интонациям и манере держаться. А все вокруг терпеливо стояли и ждали, позволяя себе лишь едва слышно украдкой перешёптываться. Я — в том числе, хотя шушукаться мне было не с кем, и оставалось просто молчать, улыбаться и разглядывать гостей.
Первым от шаблонных фраз отступил отец.
— Насколько я могу видеть, вы и моя дочь сумели найти общий язык? — осторожно уточнил он.
— Думаю, вполне, — чуть улыбнувшись, Руамар вскользь бросил на меня весёлый взгляд, но тут же опять посерьёзнел. — А ещё я думаю, сейчас самое время принести вам свою искреннюю и глубочайшую благодарность, Димир, — Владыка Руша под удивлённые шепотки глубоко склонил голову. — Война длилась столько лет, но самый ценный её трофей вы вручили мне в знак доброй воли вместе с подписью на мирном договоре — свою дочь. Я должен был просить её руки, но Первопредок исполнил это желание без просьб.
Я едва удержалась от смешка. Вот как у него получается, имея опыт общения с этим безалаберным типом, произносить это «Первопредок» с таким пиететом?
А в зале между тем повисла тишина; не то чтобы мёртвая, но голоса заметно стихли. Заявление Императора было более чем ясным и довольно громким, для многих ещё и весьма неожиданным. Для большинства наша с ним гармония была ширмой, спектаклем, и всерьёз поверить в успешность этого союза многие не могли. Подобное же публичное заявление значило гораздо больше, чем местные цвета власти и любые знаки внимания ко мне. Своё решение внутри страны Руамар ещё мог изменить, — мол, наиграется и плюнет, — а теперь пути назад уже не было. Брак публично признан не просто добровольным, но и вполне желанным. Уже не обязательство перед страной, а осознанный выбор человеческой женщины в пику всем традициям, обычаям и привычкам. Впрочем, лично меня это заявление не шокировало; я-то, в отличие от большинства посторонних, прежним словам и, главное, поступкам собственного мужа верила.
— Я рад, что вы оценили Александру по достоинству, — медленно кивнул Император Орсы в ответ. — Как отец я не мог бы найти для дочери лучшего мужа. И я счастлив благословить этот союз.
Тоже довольно громкое и решительное заявление, хотя и не настолько остро принятое людьми, как слова Руамара — оборотнями. Но здесь всё просто: все, находившиеся в составе делегации, прекрасно знали об отношении Димира к своим детям, и, думаю, вполне могли ожидать подобного. В конце концов, мы с мужем действительно выглядим достаточно довольными жизнью, чтобы отец перестал тревожиться за моё здоровье и эмоциональное состояние.
А вообще забавная получается политическая ситуация. Учитывая, что государства у нас разделены по видовому признаку, и смешанные браки хотя бы теоретически возможны только между людьми и оборотнями, — чифали и тыбарцы слишком сильно отличаются и от нас, и друг от друга, — практики политических международных союзов в настоящее время не существовало. Эта традиция жила в те времена, когда огромная Орская Империя не была единой, а разделялась между полутора десятками человеческих государств. Самое забавное, в представлении и Руша, и Орсы отец вполне мог считать Руамара новоприобретённым сыном. До сих пор об этом никто особо не задумывался, — подумаешь, сделка и сделка, — а теперь казус всплыл. И получилось, что вчерашними непримиримыми врагами правят родственники. Очень резкий получился переход от войны к миру…
Протянутая для рукопожатия узкая аристократическая ладонь отца с длинными «музыкальными» пальцами — и незамедлительный ответ грубой, совсем не императорской руки оборотня, больше подходящей рядовому солдату. А потом Димир всё-таки не удержался, свободной рукой обнимая благоприобретённого зятя за плечи. Даже спина мужа умудрилась выразить всю глубину его удивления, и я с трудом удержала улыбку в допустимых пределах, а потом Руамар неуверенно обнял расчувствовавшегося родственника. Не знаю, что удивило оборотня больше — само проявление эмоций орского Императора, или постные физиономии остальных людей. Я почему-то была уверена, что именно этого в изученном рушцем досье не было: того, что правящая семья соседнего государства — именно семья, и что отец искренне любит нас всех троих, и очень за нас переживает. Сейчас, собственно, потому и повёл себя так, что слишком за меня волноваться.
Проявление эмоций было очень кратковременным, и Руамар был быстро выпущен на свободу, после чего отец уже совершенно спокойно и естественно обнял меня. Выглядел он невозмутимым и очень довольным. И что-то подсказывало, немалое удовольствие ему доставила ошарашенная физиономия оборотня. Что называется, «мелочь — а приятно».
