Вергилия Коулл - Черный код
Как и обещал, Тимур высадил меня возле дома. Тут же уехал. Я огляделась. Что, если это уловка, и сеанс продолжается? Шарахаясь от каждой тени, я добралась до подъезда, села в лифт и даже поднялась на свой этаж. Нашла в сумке ключи, отперла дверь, уверенная на сто процентов, что там в засаде поджидает Сергей.
Квартира встретила пустотой и молчанием. Я прошла в ванную, долго смотрела на себя в зеркало. Совершенно дикий взгляд, даже самой жутко стало. Как понять, сплю или нет? Рука потянулась к шкафчику, где хранилась аптечка, наткнулась на пузырек со снотворным, которое мне прописали принимать от бессонницы после сеансов. Решение пришло само собой. Я открыла кран, сорвала крышку с баночки, отправила в рот одну таблетку. Собрав ладонь «лодочкой», зачерпнула воды и запила. Положила вторую таблетку. Запила. Третью. Запила.
Если я в сеансе, то не смогу покончить с жизнью. Я положила четвертую таблетку на язык и проглотила ее. Сколько еще нужно, прежде чем подсознание кинется защищать меня от самой себя? Я подержала на ладони пятую.
А что… если все вокруг — реальность? Что, если меня никто не остановит прямо сейчас? Как разобраться, где истина, а где — ложь? Руки задрожали, и таблетки рассыпались на пол. Заплетаясь ногами, хватаясь за стены, я кое-как вернулась в коридор, где оставила сумку. Мне очень нужна помощь. Вот только кому звонить? Я же никому не верю. У меня не осталось друзей. Никого не осталось.
Я посмотрела на экран телефона. Открыла список последних контактов и набрала номер.
— Анита! — ахнула Вронская в трубку. — Где вас черти носили?
Я слабо улыбнулась, услышав от «железной леди» такое проявление эмоций.
— Марина... знаю, что уже доставила вам кучу хлопот, но мне больше не к кому обратиться. — покаялась в трубку. — Кажется, я в беде... но если откажетесь, я пойму.
— Где вы сейчас находитесь? — деловито перебила старуха.
— Дома.
— Я еду. И ради Бога, не пропадайте никуда на этот раз.
Глава 13
В очередной раз открыв глаза, я обнаружила себя на мягком, заваленном пестрыми подушками диване в квартире Вронской. Обитель адвоката оказалась на удивление уютной и женственной. В горшках на подоконнике распустили бутоны фиалки различных оттенков от белого до темно-фиолетового. Многие детали интерьера были сделаны вручную: гипсовые статуэтки, вышитые крестиком картины в аккуратных рамках, накидки на мебель. Я даже догадывалась, кто эта мастерица на все руки.
Немолодая черноволосая женщина, сидевшая на стуле с вязанием на коленях, заметила, что я проснулась, и отложила свое занятие. Жгуче-темные глаза, характерные для кавказского народа, внимательно изучили меня. Ласковым прикосновением прохладных пальцев она зачем-то потрогала мой лоб, обвела контур лица. По-настоящему материнская ласка, я даже зажмурилась невольно.
Такую же заботу эта женщина проявляла и прошлым вечером, когда Вронская привезла меня сюда. Без лишних вопросов и суеты она успокоила: «Я — фельдшер на „Скорой“. Все будет хорошо». Снотворное, действительно, удалось вывести из организма вовремя, но я едва доползла до дивана и осталась лежать пластом. Потом они с Вронской о чем-то тихонько беседовали в коридоре. Приглушенные голоса доносились из приоткрытой двери. «Марина, ну какие неудобства?» Торопливое бормотание адвоката, и снова мягкий, журчащий как ручеек голос моей спасительницы: «Если бы ты поступила иначе, я бы тебя не поняла». Видимо, Вронская извинялась за то, что привезла меня сюда. Проваливаясь в дремоту, я успела удивиться, зачем она оправдывается, если это ее жилище? Ведь по дороге сама сказала, что везет меня «к себе».
Словно почувствовав, что мне лучше, в комнату вошла Вронская. На мгновение она застыла на пороге, потом подошла к женщине, приобняла за плечи и легонько поцеловала в висок.
— Оставишь нас ненадолго, Верунчик?
— Конечно, — та кивнула на стакан воды, оставленный на тумбочке, — жидкость пить не забывайте.
Я посмотрела на них обеих и поразилась внешнему контрасту. Сухопарая, светловолосая, невозмутимая в практически любых обстоятельствах Вронская, казалось, вся состояла из прямых линий и острых углов. Пухленькая, невысокая, чернобровая Верунчик была сплошь ямочки и округлости. Но теперь мне вдруг стало понятно, кто настоящая хозяйка в этом доме, и почему адвокат так заботилась о мнении своей подруги.
Вронская, тем временем, заняла освободившийся стул у моей постели.
— Анита, как вы себя чувствуете?
Я улыбнулась с горьким сарказмом.
— Как будто меня изнасиловали. Не только физически. Но и морально.
В глазах старухи зажглась тревога, она приподняла бровь.
— А на самом деле…
— Это было в сеансе, — отмахнулась я и вкратце пересказала, куда меня забрали и что делали, — мне просто нужно еще немного времени, чтобы избавиться от навязчивого ощущения, что все случилось в реальности. Думаю, справлюсь. Спасибо вам за помощь. Если бы не вы.
При упоминании секретного отдела Вронская охнула, а потом тоже отмахнулась.
— Ерунда, любой поступил бы так же на моем месте.
— Нет. Не любой, — покачала головой я, — так же, как не каждый закрыл бы меня от пуль ценой своей жизни.
Она посмотрела на меня и тяжело вздохнула.
— По-прежнему думаете, что я ношусь с вами по просьбе Максима?
Я пожала плечами и искренне призналась.
— Не знаю, что думать. Совершенно запуталась в людях.
— Такое бывает, — с философским видом заметила адвокат, — но когда в жизни становится трудно, есть только один способ это преодолеть.
— И какой же?
— Продолжайте делать то, что должны, и полагайтесь на судьбу. Каждый раз, когда не знаете, что делать, просто делайте то, что должны.
— «Авось кривая выведет»? — усмехнулась я.
Вронская только кивнула с серьезным выражением лица.
— Этому вас Максим научил? — я села и подтянула колени к груди. — Это ведь его жизненный девиз? Да?
— Это то, чему я научила Максима, — бросила она.
— О-о-о… — у меня даже рот округлился. — Не знала, что он позволяет кому-то себя учить.
— Мы с его матерью дружили с детства, — пожала Вронская плечами, — с самого рождения Максима я была частым гостем в их доме не только потому, что стала работать на его отца, но и по личным причинам.
— Вы знали о том, какие зверства там творил Лютый? — прищурилась я, вспомнив рассказ Дарьи.
С виноватым видом она кивнула.
— И нельзя было ничего поделать?
— Мы все в той или иной мере являлись заложниками его злой воли.
— Вы все его боялись, — поправила Вронскую я. — Даже вы, человек закона. Понимали, что таким, как он, закон не писан?
