Дина Лампитт - Изгнание
– Почему бы тебе не схитрить? – спросил Джоселин, после того как она рассказала ему о своем разговоре с королевой.
– Каким образом?
– Заставь ее величество пообещать тебе, что она тебя отпустит после того, как родит ребенка.
– А что ты будешь делать в это время?
– Я доберусь до Кингсвера и возложу на Мирод обязанности по уходу за мной до полного выздоровления. Думаю, что это будет ей по душе.
Николь встревожилась:
– Она для тебя, наверное, все на свете?
Джоселин ухмыльнулся:
– Да нет, не совсем так. Но наша мать умерла, когда мне был год, а Мирод – шесть. Между нами было еще двое малышей, но они оба умерли, так что можно сказать, что на сестру лег весь груз моего воспитания.
Николь подумала о том, каким пагубным могло быть влияние на него старшей сестры, но ничего не ответила.
– Потом, – продолжал Джоселин, – когда умерла моя жена, родив Сабину, Мирод занялась воспитанием моей дочери. Сама она так и не вышла замуж, как ты понимаешь…
«Господи, час от часу не легче!» – подумала Николь, но опять ничего не сказала.
– …Так что она будет просто счастлива поухаживать за мной, пока ты будешь ублажать королеву, – закончил Джоселин.
«Уж это точно», – подумала Николь.
Вслух же она задала вопрос, который интересовал ее уже довольно давно:
– Джоселин, почему ты так долго не женился? Ведь ты давно вдовец.
– Потому что я мечтал встретить тебя, – ответил он.
Она удивленно посмотрела на него:
– Ты хочешь сказать, что мечтал встретить кого-нибудь похожего на меня?
Ее муж покачал головой:
– Нет, я имел в виду именно то, что сказал. Я очень часто видел тебя во сне. Иногда это была ты, а иногда я видел совсем другую девушку, похожую на мальчика, потому что у нее были короткие волосы. Но это была тоже ты. Я знаю, ты мне не поверишь, но, когда мы встретились там, на дороге в Ноттингем, я тебя сразу узнал. И влюбился еще до того, как ты заговорила.
– Но почему ты мне раньше об этом не говорил?
– Потому что это звучит так странно, так невероятно, хотя это истинная правда.
– Так значит, мы искали друг друга среди столетий? – Николь растерялась и совершенно не подумала о том, что сказала.
– Наверное, – ответил он, его глаза потемнели и загадочно сверкнули, но больше он ничего не сказал.
На следующий день Джоселин с Карадоком, которому каким-то образом удалось на время отстраниться от обязанностей шпиона, сели на коней и поскакали по дороге, которая петляла среди диких лесов и вела в Дартмут. Николь, которая уже успела получить одобрение своего плана у королевы, проводила их до окрестностей города. Она так усиленно старалась держать себя в руках, расставаясь с мужем, поэтому лишь прикоснулась к его губам.
– Как только родится ребенок, пришли мне весточку, – произнес он, – я сразу же за тобой приеду.
– А если тебе придется вернуться на войну?
– Тогда вместо меня приедет Мирод, – ответил Джоселин.
С мыслью об этой неизвестной ей женщине, которая теперь почти полностью завладела ее сознанием, Николь развернула коня и поскакала обратно в Экзетер, чтобы дождаться там рождения ребенка, которым, насколько она знала историю, станет Генриетта-Анна, для членов семьи – просто Минетт, будущая жена гомосексуалиста герцога Орлеанского и любовница его брата, короля Людовика XIV.
* * *В начале лета 1644 года принц Руперт собирался покинуть Оксфорд и проехать по всем своим укреплениям, выстроенным в форме звезды. Сначала он хотел помочь своему брату, принцу Морису, находящемуся на западе страны, избавить Йорк от нависшей над ним угрозы быть атакованным хорошо вооруженной двадцатитысячной армией парламентариев. Он сделал это шестнадцатого мая. При нем теперь был не только Бой, но и черный Лабрадор, тот самый пес, которого он приобрел во время осеннего военного совета, когда впервые заметил, как Арабелла Аттвуд смотрит на него сверху из окна. Сначала он называл его «Бой», но потом дал ему кличку «Шейд»;[9] эта кличка напоминала ему о тайном любовном приключении, когда он испытал самое большое блаженство за свои двадцать четыре года, проведя незабываемый час в тени парка с женщиной, которой искренне восхищался.
По мере того, как принц двигался на север, к нему присоединялись другие военачальники со своими людьми. Так, в Честере к нему примкнул Джон Байрон, а в Болтоне – любящий риск Георг Горинг, недавно освобожденный из плена парламентариев в обмен на графа Лозиана. Там же в Болтоне к ним присоединился граф Дерби, только что прибывший с острова Мэн. Все вместе они добрались до Латом-Хауза, который был осажден уже в течение месяца, а благородная и мужественная графиня Дерби, француженка, урожденная Шарлотта де ля Тремоль, стойко держала в нем оборону.
Враги, осаждавшие Латом-Хауз, тут же бежали, узнав, что на них собирается напасть принц Руперт, и это еще раз доказало, как одно только его имя могло вселять ужас в сердца соперников. Радостная и счастливая графиня выпорхнула из своего имения, которое она так храбро и долго защищала, и крепко обняла принца. Как он сам потом признавал, ничего более ужасного с ним не происходило с начала войны.
Король тоже покинул Оксфорд, чтобы «попугать» противника. Послав основные силы в Абингдон на борьбу с Уильямом Уоллером, Карл сам пронесся по укреплениям «круглоголовых», громя их направо и налево, имея при себе всего тысячу всадников, восемь пушек и тридцать экипажей. Противник короля лорд Эссекс громогласно объявил, что Уоллер, которого он недолюбливал, может спасти свое положение только в том случае, если со своим войском начнет двигаться на запад. Начавшийся июнь застал всех – и принца Руперта, и его дядю-короля, и почти всех их противников в движении в разных концах Англии.
По прошествии первой недели месяца Руперт, чувствуя, что не сможет сам отвоевать Йорк, написал Карлу, прося его помочь освободить город. Четырнадцатого июня король ответил ему из Вустера, где, как он полагал, у него были серьезные неприятности. Думая, что Эссекс захочет ему отомстить и то же самое попытается сделать Уильям Уоллер, король боялся, что им двоим без труда удастся разгромить его войско. Первые строки его письма показывали, в какой глубокой депрессии он находился: «Если я потеряю Йорк, то можно считать, что я почти потеряю корону». Далее он продолжал: «Всей силой своего влияния на тебя и уважения, которое ты ко мне питаешь, заклинаю тебя отложить все другие дела и по получении этого письма сразу же попытаться захватить Йорк». Получив этот приказ к сражению, Руперт тут же занялся его подготовкой, в то время как сам король, узнав, что Эссекс, в конце концов, решил двигаться на запад, занялся подготовкой к сражению с войском Уоллера.
