Хозяйка забытой усадьбы (СИ) - Воронцова Александра

Ах да. Мои глаза.

– Ты снова светишься, Манон, – добавил Сангриено. – Ты колдуешь или заявляешь права на что-то права?

Глаза его смеялись.

Я насупилась. Ничего смешного.

– Так, голубки, – встрял бестактный мэтр Беранже. – Отложим ваши брачные игры. У нас государственный переворот в разгаре. Твое величество, мажь ворона кровью и сжигай.

С некоторым содроганием я повиновалась.

Я сегодня уже пускала себе кровь, и воспоминания остались у меня самые пренеприятные. Впрочем, в этот раз мне достаточно было уколоть палец. Острое как бритва лезвия клинка отречения справилось с этим безукоризненно.

А стоило мне поджечь вексель, как из дыма соткалась сизовато-черная миниатюрная копия изображенного ворона и вылетела в окно.

– А вот теперь мы справимся без тебя, – поцеловал мой раненый палец Рин. – Отдыхай, я скоро вернусь.

– Разрешите идти, ваше величество? – щелкнул каблуками Мортензи.

– Не паясничайте, – проворчала я, глядя на то, как мужчины один за другим покидают кухню.

А мальчишку-дознавателя Сангриено вытащил за шкирку. Тот бросил на меня щенячий взгляд, и я не удержалась и подмигнула ему.

– Госпожа Манон? Леди? Ваше величество? – горничная перечисляла обращения вопросительным тоном, ожидая, когда я стану довольна.

– Как тебе удобнее, Марсия, – усмехнулась я. – Лично я себя чувствую курицей.

Глава 90. Прошлое нужно оставлять в прошлом

Двенадцать вёдер горячей воды понадобилось, чтобы отмыть меня и привести в порядок волосы. Кое-где действительно пришлось поработать ножницами, и в итоге я обзавелась косой длинной чёлкой.

– Ужасно старомодно, – расстроенно вздохнула я, глядя на себя в зеркало.

По сравнению с тем, что творилось вокруг меня, это была сущая мелочь, но мне, как никогда, хотелось выглядеть красивой для Рина.

– Вы теперь вы королева, законодательница мод, – хмыкнув, обнадёжила меня Марсия. – Скоро челку пострижет каждая леди в Хвиссинии.

Что ж, хорошо, что я не одна буду страдать.

Мелочно, но очень по-женски.

Впрочем, королевой я себя по-прежнему не чувствовала, скорее, мне все время казалось, что меня вот-вот обвинят в самозванстве.

Да и какая из меня правительница? Даже сейчас, когда происходили судьбоносные для страны события, я отсиживалась в усадьбе, пока кто-то другой разгребал проблемы.

Хотя я подозревала, что и на мою долю трудностей тоже выпадет немало.

Я испытывала сильнейший соблазн отречься от престола, свалить все на Сангриено или Ксавье и сбежать куда-нибудь глубинку, но я понимала, что это породит только новую волну кровопролития. Так что мне придётся остаться на своём месте, чтобы все, через что мы прошли с Рином, не было напрасным.

Уже наступил полдень, атаки на защитный купол прекратились. Как и предсказывал мэтр Беранже, противник осознал, что это напрасная трата сил и времени. Только вот теперь я понятия не имела, что происходит за границей безопасной зоны.

Тревога тонким зудом не позволяла мне полноценного отдохнуть, как того советовал Сангриено. Я не знала, что нас ждет и где сейчас Рин.

Из окна я несколь раз видела, как приходит и уходит Фабио, видимо, являвшийся связным с Корбу, который вынес в сад огромное кресло и устроился на солнышке.

В этом было что-то совершенно неправильное.

В том, что именно сегодня, когда метафорические тучи сгустились над Форталезасом, погода стояла совершенно волшебная. И этот контраст почему-то казался мне зловещим и не позволял расслабляться.

Несмотря на чудовищную усталость и ломоту в теле, я так и не смогла сомкнуть глаз, потому, обработав мелкие ссадины, полученные мной у источника, я решила перебраться в гостиную, подспудно ожидая, когда вернется Сангриено.

Марсия, кружившая возле меня неотступно, поведала, как она волновалась, когда я уехала на проклятый ужин, и как напугалась, когда Корбу, наблюдавший за замком с мансарды, увидел над ним дым.

Стоило ей упомянуть это, как мне сделалось дурно. Сразу вспомнился запах горящей плоти и крик Дантесоля, пожираемого огнем. Я до сих пор не могла разобраться со своей совестью. Я должна была испытывать угрызения совести, но их не было, и я чувствовала себя ужаснейшим человеком на этой Земле.

Устраивая меня поудобнее на софе и обкладывая подушками, словно я хрустальная, горничная жаловалась, что чуть с ума не сошла от неизвестности, несмотря на то, что Флоранс уверенно твердила, что лорд-герцог со всем справится и всех спасет.

Я вздохнула. Слава Покровителю, Марсия и понятия не имела, что значит по-настоящему сходить с ума. А я теперь опробовала это на своей шкуре. Это было намного обыденнее и страшнее, чем я предполагала. А еще не было уверенности, что безумие покинуло меня до конца, потому что даже при одном упоминании Фло меня захлестывало неконтролируемое раздражение и желание устранить возможную соперницу.

– А когда прискакал вредный старикашка, стало совсем невмоготу, – шмыгнула носом горничная, видимо, заново переживая кошмарную ночь.

– Я бы попросил! – склочно возмутился незамеченный нами мэтр Беранже. Он расположился в самом углу и до этого момента свое присутствие не обнаруживал.

Горничная лишь махнула на него рукой.

Очевидно, у мэтра был талант настраивать людей против себя. Становилось понятным, почему по завершении службы во дворце его отправили на пенсию в глушь служить архивариусом и библиотекарем.

Прошлой ночью Беранже сгрузил свой стонущий и ругающийся на трех языках груз на нашем крыльце и рассказал, что творится в замке. Корбу, услышав про путешествие в катакомбы, помрачнел, и Марсия сочла это дурным знаком. Появившихся под утро мужчин, во главе с лордом Мортензи, она восприняла, как предвестник несчастья, и до тех пор, пока мы с Сангриено не появились из погреба, она молилась силам небесным и покровителю, чтобы мы выжили.

Как знать, может, именно ее молитвы и вытащили нас?

Мне по-прежнему казалось невероятным, что мы с Рином справились.

– А господин Горганз? – облизнула я в раз пересохшие губы. – Его ранение…

Мне до сих пор не давала покоя та минута из его жизни, что он пожертвовал на мое спасение. Она могла стать для него роковой.

– Гильдиец, конечно, коновал, – фыркнул мэтр, – но Тибо еще помотает мне нервы.

Это было облегчением – узнать, что рунист жив.

– Критиковать может каждый, – вступилась горничная за своего любимого.

– Тебя не спросили, – огрызнулся беззлобно старик.

Марсия закатила глаза, но не стала продолжать перепалку. Она уселась на пуфик у моих ног и, помявшись, спросила:

– А правда, что вы выкололи глаза Изольде?

Меня пробил озноб.

– Нет, – поежившись, ответила я. Мне очень не хотелось ни говорить об этом, ни переживать это заново. Да, я боролась за свою жизнь, но все равно этот поступок мучил меня. Осознавая, что выговориться все же необходимо, я призналась: – Но я проколола ей щеку шпилькой. Даже не знаю, может ли она теперь есть…

Горничная же не проявила ни капли осуждения в мою сторону или сочувствия в сторону Изы.

– Да ей и так есть не придется. Фабио сказал, что замковые слуги отказываются ей помогать в чем-либо. У нее клеймо недостойной. Они до этого только в сказках про такое и слышали, и теперь думают, что тот, кто ей принесет еды, тоже попадет в опалу.

У меня мурашки побежали по коже.

Я была не настолько жестока, чтобы заставлять Изольду умирать голодной смертью.

– Не дергайся, твое величество, – усмехнулся Беранже, глядя в мое побелевшее лицо. – Гвардейцы не такие неженки. Они отнесут ей похлебку, так что леди Дантесоль доживет как минимум до допроса.

Силы небесные! Как мы докатились до того, что я обсуждаю доживет ли моя сестра до допроса? Как все могло к этому прийти? Мы никогда не были близки, но, чтобы родилась такая ненависть, должна быть какая-то причина.

Думая об этом, я в очередной раз поняла, что почти ничего не знаю о своих родных. Например, о маме.