Колин Маккалоу - Евангелие любви
– Жители моей страны, я люблю вас! – выкрикнул он сквозь слезы. – Идите со мной по этому прекрасному миру! Наши слезы превратят его в рай! Отбросьте горести, забудьте печали! Человечество переживет самый жуткий мороз. Идите со мной, взявшись за руки, братья и сестры! Зачем тужить, если у кого-то нет брата или сестры – ведь все люди братья и сестры. Идите со мной! Идите со мной в будущее!
Последние слова утонули в радостном реве, под ноги Джошуа падали цветы; их подбирали, чтобы потом засушивать между страницами его книги.
Нескладная фигура двигалась дальше и дальше, вся воля Кристиана была направлена на то, чтобы шаг за шагом ритмичной, покачивающейся походкой одолевать расстояние. Те, кто старался держаться наравне, были давно посрамлены.
Мост Джорджа Вашингтона он перешел в полдень. За ним следовали три миллиона человек – огромная поющая толпа, нашедшая собственный ритм движения. Она быстро ужалась и спокойно влилась в оба яруса моста. Люди следовали за крысоловом с дудочкой своей мечты, и им не о чем было тревожиться. Какой особенный день: все хорошо, не болит ни тело, ни душа. В Нью-Джерси стала очевидна мудрость верховного командования Марша тысячелетия. Как сказала Джудит, по магистрали И-Девяносто пять Джошуа шел по возведенному над разделительной полосой настилу, а толпы двигались справа и слева по проезжей части.
– Осанна! – кричали люди. – Аллилуйя! Да будут благословенны все твои дни за то, что ты нас любишь! Слава Богу, что ты у нас есть, Джошуа, Джошуа, Джошуа Кристиан!
Они медленно расползались по свалкам и пустошам умирающего Нью-Джерси, меж домами с забитыми окнами Ньюарка и Элизабет, по зеленым пастбищам и путаницам железнодорожных линий на станциях. Кристиан впереди над ними на настиле, и все их печали забыты. Люди заботились друг о друге. Обессиливших выводили из своих рядов очень осторожно. Одни замедляли шаг и сворачивали в сторону, но эстафету перехватывали другие и продолжали идти за ним.
В тот первый день в Марше участвовало пять миллионов человек – такого количества больше не набиралось. Люди шли радостные и свободные, кроткие и просветленные, счастливые и неразлучные.
Джудит Кэрриол на Марш не пошла – решила остаться в гостиничном номере и смотреть начало по телевизору. Сидела перед экраном и кусала губы, наблюдая, как ее цель ускользает от нее, словно песок сквозь пальцы. Когда колонна поравнялась с отелем, Джудит высунулась из окна и страдальчески смотрела вниз, не сводя глаз с темного ежика волос на голове Кристиана. От вида толпы у нее перехватило дыхание. Раньше она не сознавала, сколько в мире людей. Неспособная понять природу истинного страдания, она пыталась проникнуть в нее мыслью, подхлестываемая своим замешательством и испытывая от этого досаду. Однако склад ее ума не позволял оценить качество – мог постигнуть только количество.
А люди внизу все шли и шли: полдня, две трети дня, до тех пор, пока солнце не упало за горизонт и на город не обрушилась оглушающая тишина.
Когда улицы опустели, Джудит спустилась вниз, перешла Пятую авеню и оказалась в парке, где ее ждал вертолет, чтобы доставить в Нью-Джерси. Она воссоединится со своим подопечным в лагере, где он должен остановиться на ночлег.
В Белом доме день выдался беспокойным – президент был в растрепанных чувствах. Его преследовал кошмар: что-то может пойти не так, человеческое море придет в неистовство по причине, которую никто из руководителей проекта не мог предусмотреть, – что-нибудь вроде магнитной воронки, которая затянет в себя множество голов. Вспыхнет черная искра ненависти и пронесется по человеческим клеткам кровавой волной насилия. И вот он уже видел, как маньяк-одиночка наводит мушку винтовки на беззащитного Кристиана, который у всех на виду шествует по своему настилу.
Президент согласился с идеей Марша тысячелетия сразу, как только ее изложил ему Гарольд Магнус. Но по мере того, как идея стала претворяться в жизнь, им все больше овладевал страх, и он все чаще жалел, что одобрил эту затею. Когда в мае Магнус рассказал ему о своих опасениях, он закипел. Да, он в курсе, что Джошуа Кристиан отказался от защиты, и требует от министерства окружающей среды полных гарантий – пусть задействуют армию, национальную гвардию, все что угодно, и обеспечат тройную степень безопасности. Ему представили кучу свидетельств, что все предусмотрено, и лишь поэтому президент не изменил решения. Но осталось предчувствие надвигающейся катастрофы. Самым уязвимым звеном был Джошуа Кристиан, потому что именно его оказалось невозможно контролировать.
Поэтому в первый день Марша президент не находил себе места. Не мог собраться и взять себя в руки – все время вспоминал об опасности, о всемирной славе Кристиана и о том, каким удивительным успехом пользовалась его философия за границей. Впервые с момента подписания Делийского договора лидеры мировых держав собрались в Вашингтоне, впервые возникло ощущение, что Соединенные Штаты Америки могут установить с другими главными странами по-настоящему дружеские отношения. Вот какая ноша легла на худые широкие плечи человека, который сейчас быстро вышагивал на экране его монитора – час за часом, милю за милей, прекрасная мишень для потенциального убийцы. Президент понимал: если Кристиан упадет, обливаясь кровью, Америка получит еще более сокрушительный удар, чем Делийский договор. Ее народ и народы всего мира получат новое доказательство, насколько тщетны их усилия, ведь злая воля способна свести их на нет. Слишком многое было поставлено на карту.
Президент с самого рассвета никого к себе не допускал – сидел, запершись с Гарольдом Магнусом, охая и в панике принимаясь ругаться каждый раз, когда ему казалось, что объектив камеры нащупал в толпе источник потенциальной опасности. Он выбрал министра себе в компаньоны, потому что в случае непредвиденных обстоятельств мог с полным основанием наброситься на него и выпустить пар.
То, что он видел на экране, пугало. Вселяло ужас. Впервые в жизни Тайбор Рис осознал, что такое в реальности представлявшиеся до этого абстрактными миллионные массы. Вот они во плоти – эти миллионы, которые им повелевают и за которые он в ответе. Пять миллионов голов, бесконечно рассыпавшихся по просторам Нью-Джерси. Каждая голова хранит в себе мозг, который принимал решение: голосовать за него или против него. Как он осмелился предположить, что управляет ими? Как осмеливались делать это его предшественники? Откуда явилась мысль, что он способен управлять чем-то столь астрономическим? Хватит ли ему мужества впредь выполнять свои обязанности? Осталось единственное желание – убежать подальше и зарыться головой в песок, чтобы его никто никогда не нашел. Кто такой этот Джошуа Кристиан? Как получилось, что он появился из небытия и обрел абсолютную власть? Какое право имел компьютер определять судьбы живых людей? Неужели идущий по настилу человек настолько бескорыстен, что не сознает, какие небывалые возможности предлагает ему эта необъятная телесная масса? Я боюсь, ох, как я боюсь! Что мне делать?
