Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

— Все нормально, Рэлла Надежда, ничего, — немедленно отреагировал Бернет, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

— Вижу как нормально! Бернет, не заступайся! Первый день заметила, что этот фрукт ходит тормозной на всю голову, ладно думаю, всякое бывает. Второй день — тоже самое. Ну, куда ни шло… Но сегодня пятый к вечеру подходит, а он все в том же состоянии, если не хуже. Кадав, у тебя нет желания объяснить мне, что происходит?

В ответ голова еще ниже и тяжкий вздох. — Как хочешь! Я хотела по-хорошему… Не желаешь общаться со мной — отправляйся к Найсу! Доложишь ему, что я отстранила тебя по причине твоей полной неработоспособности. Объясняй тогда ему, почему ты пребываешь в таком состоянии. И скажи, чтоб прислал тебе замену. Кого угодно! Любой дилетант справится лучше! Хоть со внешнего радиуса, только чтоб люфтер водить умел. Все! Пошел!

Кадав вздрогнул, но остался стоять в той же позе. И только пробормотал чуть слышно и жалобно:

— Нет.

Надежда рыкнула сквозь сжатые зубы:

— Выполнять!

Кадав медленно побрел к двери, но, уже взявшись за ручку, резко повернулся:

— Нет!

— О-о! — ерничая, улыбнулась Надежда, — проснулся, наконец! Соизволил! Марш отсюда!

— Нет! — в голосе Кадава звенело отчаяние, — Вы должны сначала выслушать меня!

— Должна?!

— Пожалуйста! Дайте мне рассказать Вам, а потом хоть на месте убивайте!

— Даже так? — насмешливый прищур и скептически поджатые губы. — А когда я тебя просила об этом, было вроде невозможно? Шел бы ты, а?

— Пожалуйста! — В глазах у Кадава стояли слезы. — Вы должны это знать!

— Да ну? — И сплела руки на груди: ну что ж, давай, выкладывай.

Кадав жалобно всхлипнул:

— Рэлла Надежда, прикажите Бернету с Альгидой выйти.

— С чего бы это? Они мне не мешают.

— Пожалуйста, Рэлла Надежда, это не моя тайна.

— Ах, какие мы сегодня привередливые! И пригласила: Ладно, пошли ко мне, горюшко ты мое!

Она присела боком на подлокотник кресла:

— Ну! Я слушаю.

Кадав немедленно рухнул на колени.

— Вот теперь ты еще ползать здесь будешь! — Надежда подобрала под себя ноги, — Знаешь прекрасно, что я этого терпеть не могу! Или рассказывай или катись отсюда!

— Рэлла Надежда! — Начал Кадав, быстро поднявшись, и подавился первой же фразой.

— Ну…

— Рэлла Надежда! Ну, в общем… Праки Альдена… и опять замолчал, жалко хлопая темными ресницами.

— Мне что, каждое слово из тебя силой тянуть? Кто рвался рассказывать?

И побыстрее, пожалуйста!

— Получается, что Праки Альдена — дитя Добровольной Жертвы. — Кадав выпалил всю фразу на одном дыхании и замер, ожидая бури.

— Та-ак. И откуда такое заключение?

— Клянусь милостью Защитницы — это правда, Рэлла Надежда!

— Ты, вообще-то, соображаешь, ЧТО ты только что сказал?

— Да, Рэлла Надежда.

— Доказательства…

— Вы же знаете, Рэлла Надежда, я хожу к Вилде, к кормилице Праки Альдены. — И добавил, оправдываясь, — только когда время свободное бывает… ну, вот, Вилда как раз купала девочку и попросила меня подержать ее, голенькую, в одной пеленке. Вот я и увидел случайно. У Праки Альдены родинка под правой ключицей. Вернее, не одна, а четыре — вертикальным ромбиком. Сейчас они почти вплотную, потому что ребенок маленький, а потом они разойдутся — будет видно четко.

— Смысл?

— Это наш родовой знак. У всех Граси по материнской линии: у матери, у сестры, у меня… — и заторопился, — я понимаю, Рэлла Надежда, что это выглядит банально и глупо. Что такое бывает только в тупых дебильных книжках для служанок, над которыми они льют слезы и сопли. И еще в любовных мелодрамах. Но ведь не нарочно же я все это подстроил! Если все на самом деле именно так!

— И давно ты узнал?

— Да вот как раз пять дней назад и узнал… вот и думал, как Вам об этом сказать…

— А почему ты решил, что я должна знать об этом?

— Ну, как же! Ну, в общем… только не обижайтесь, пожалуйста, я подумал, что если вы будете знать, что это ребенок Добровольной Жертвы, а значит, зачат по воле Защитницы. Может быть, простите меня, Рэлла Надежда, Вы будете хотя бы немного любить девочку. Вы же к Праки Геранту совершенно по-другому относитесь: и бываете у него значительно чаще и играете с ним… Вилда, конечно, очень старательная и заботливая, но она только кормилица… А быть сиротой при живых родителях очень больно. Это сейчас девочка еще мало что понимает… и вздохнул, опуская голову на грудь. — Ну, в общем, у меня все. Теперь уже можете меня убивать.

Надежда долго сидела, подобно Кадаву, уставившись в одну точку на полу. Потом проговорила, не поднимая головы:

— Кто еще об этом знает?

— Никто, Рэлла Надежда.

— Промолчать сможешь? Или мне на самом деле тебя убивать?

— Естественно, смогу, Рэлла Надежда. Это же не моя тайна.

— Ладно, иди, скажи Альгиде, что я не пойду ужинать…

— Ну, вот, из-за меня! — огорчился Кадав и тут же поправился: Да, Рэлла Надежда, слушаюсь, — и еще осмелился спросить: Рэлла Надежда, Вам сменщика сейчас присылать или с утра можно?

— Какого еще сменщика?

— Вместо меня.

— Ладно, забудь. Я погорячилась. Иди, смена твоя ведь. Долго еще Бернету за тебя отдуваться?

Голос Бакета по внутренней связи был ехидным и насмешливым:

— Бернет, дорогой, а не поведаешь ли ты мне, за что тебе, интересно, деньги платят? Уж, не за то ли, что ты у молодой супруги на ручке греешься?

— Брось трепаться, Бакет, в чем дело?

— Да ни в чем, в общем-то. Просто хотел спросить верного телохранителя, знает ли он, где в данный момент его Праки?

— У себя.

— Да-а? Правда? Ой-ли!

— Нет, на самом деле, брось прикалываться!

— И Кадаву привет передай! Телохранителями еще называются — продолжал насмехаться Бакет и, только почувствовав, что достаточно взвинтил собеседников, вполне деловым тоном сообщил:

— Рэлла Надежда через нас прошла, вот вы и не среагировали.

— Куда?

— А вот туда! — И утешил. — Все нормально, бездельники. За внутренний радиус она не выходила. Она в детской, у дочки. Я уже все проверил, охрану на 02 код поднял, и на вас перевел. Так что можете дальше спать, лодыри.

— Спасибо, Бакет, — виноватыми голосами и почти синхронно отозвались оба проштрафившихся телохранителя.

— Ну, то-то же! Пока!

А Надежда, и в самом деле не хотевшая никакого сопровождения, потихоньку проскользнула в детскую к дочери.

Девочка сама стояла в кроватке, а Вилда ползала на коленях по паласу и собирала осколки стекла и рассыпанные цветы. Увидев Рэллу Надежду, кормилицаона окончательно растерялась и заплакала.

— Рэлла Надежда, простите, пожалуйста! Я не знаю, как все случилось… Вазочка на столе стояла и… и сама… сама…

— Да не волнуйся ты, глупенькая. — И хитровато усмехнулась, внимательно глядя на дочь. — Я, кажется, догадываюсь, кто это тут хулиганит.

И позвала девочку осторожным телепатическим сигналом.

Ребенок отреагировал мгновенно.

Девочка рассматривала мать, сначала недоверчиво, косясь исподлобья, что вызвало укол болезненной ревности. (Так (так тебе и надо! Бросила собственного ребенка на произвол судьбы и еще хочешь любви и радости!) а затем широко улыбнулась, показывая все шесть зубов.

— Альдена, — повторно позвала ее Надежда, — возьми! — и протянула на раскрытой ладони снятый джанерский браслет.

Вилда удивленно смотрела, так и продолжая сидеть на полу, и ничего не понимала.

Альдена попыталась телепортировать браслет, но обязательно уронила бы его, если бы мать не поддержала. И, получив желанный предмет, немедленно шлепнулась на попку, чтобы с ним ознакомиться.

Дав девочке время рассмотреть новую интересную игрушку, Надежда объяснила растерянной кормилице.

— Это Альдена начинается баловаться. Я тоже начинала примерно в таком возрасте. Так что тебе, Вилда, теперь придется не оставлять в поле ее зрения бьющиеся предметы и те вещи, которые не должны попадать в руки ребенка.