Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
Данни проснулся и выпрямился, глядя туда, куда показывал Майлс.
Они проехали еще с полчаса, когда мальчик сказал:
– Док, похоже, что там пожар.
Майлс уже натянул поводья и остановил Трупера. Он в ужасе смотрел на языки пламени, вздымавшиеся над городом, и сердце у него упало.
Это могло означать только одно.
Как и предсказывала Пейдж, Баттлфорд был осажден.
Майлс объехал город стороной, подобравшись к форту с тыла. На это ушло два часа, наступило уже утро, и снова пошел снег, когда широкие ворота распахнулись, чтобы они могли въехать. Форт был битком набит лошадьми и фургонами поселенцев.
– Найди кого-нибудь, кто позаботится об этих детях, – приказал Майлс подбежавшему констеблю, снимая Мисси и Данни с лошади. Потом сам спешился. – Им нужно…
– Я позабочусь о них, Майлс.
К ним подбежала Клара Флетчер с одеялами и схватила у него Мисси. Она завернула ее в одеяло, а другое бросила констеблю, который держал на руках Данни.
– Сегодня рано утром приехал полицейский и сказал нам, что отряды индейцев убивают поселенцев. Мы тут же поехали в форт, и я только что услышала, что Пейдж пропала. – Она прижимала девочку к себе. – Вы ее не нашли? – В голосе Клары звучал страх.
Майлс только покачал головой, и Клара закусила губу, чтобы не расплакаться, и поторопилась прочь с детьми.
* * *
В Батоше маленькая группа метисок собралась в кухне, стараясь не вздрагивать от то и дело раздающихся ружейных выстрелов и взрывов артиллерийских снарядов, но Пейдж понимала, что они так же напуганы и нервничают, как и она. Некоторые из них молча молились – у них только губы шевелились.
У Пейдж болело сердце за них. У них, как и у нее, многое было поставлено на кон – их сыновья, мужья и братья находились в гуще битвы.
Майлс – хирург, и если идет сражение, то, она знала, он на поле битвы, как и любимые мужчины этих женщин. Сегодня эти мужчины подвергались опасности быть разорванными на клочки снарядами, которые подвезли англичане, чтобы сражаться с армией метисов.
О Боже, как она тоскует по Майлсу! Не проходит и часа, чтобы она не думала о нем, не тосковала. Много раз она обдумывала пути побега, но при этом понимала, что никогда не сможет одна преодолеть сотню миль, отделяющих Батош от Баттлфорда.
Она знала, что восстания индейцев вспыхивают повсюду. Барабаны войны гремят, и каждый белый подвергается опасности. Были уже несколько ужасных случаев, когда индейцы нападали на белых поселенцев и убивали их.
– Выпей это, Джиджет, это поможет твоему животу. – Мадлен протянула настой, приготовленный ею, Марджерите, молодой беременной жене Пайела.
Марджерита, которую все ласково звали Джиджет, уже дважды выбегала из дома из-за приступов рвоты, вызванной волнением о битве, разворачивающейся менее чем в двадцати милях отсюда.
Она должна родить через месяц, и Мадлен волновалась из-за ее рвоты. У самой Мадлен детей не было, но она была крестной матерью множества детей этой деревни.
– Джиджет, ты не должна сейчас так волноваться, ребенок у тебя в животе должен быть спокоен, так ведь, мадам доктор?
Мадлен улыбнулась Пейдж, ее ясное смуглое лицо выражало симпатию, возникшую между этими двумя женщинами за месяц, прошедший с того дня, когда Пейдж появилась у нее на пороге.
Мадлен никогда не относилась к ней как к пленнице. Скорее она вела себя как любящая мать, какой никогда не знала Пейдж.
Пейдж ответила ей успокаивающей улыбкой, хотя была серьезно озабочена ребенком Джиджет. Пейдж убедилась, что и Джиджет, и Мадлен, и некоторые другие женщины-метиски больны легочным туберкулезом, так же как и некоторые из детей, тихо игравших в другой части дома.
Она делала все, что в ее силах, рассказывала им про эту болезнь, подчеркивая необходимость в здоровой пище, свежем воздухе, а самое главное – в тщательной стерилизации всех тарелок и приборов, используемых болеющими, чтобы предотвратить передачу бактерий другим.
Но, даже давая им врачебные советы, она понимала, что эти бедные люди не могут выполнить ее предписаний: многие из них потеряли свои дома, продукты были на исходе.
Пейдж приходила в ярость, когда слышала о сожженных и разграбленных домах, о разворованных запасах продовольствия, о похищенных вещах. По ее мнению, с английской армии следовало бы спросить за ее поведение на фермах метисов.
Знакомое чувство отчаяния и бессилия охватывало Пейдж, но она ничего не могла сделать для больных метисок и их детей – средств борьбы с туберкулезом еще не изобрели.
– Будет лучше, если ты доносишь полный срок, – попыталась она улыбнуться.
Улыбаться было трудно по нескольким причинам – тут и тревога за исход битвы, беременность Джиджет и вдобавок еще то обстоятельство, что у нее сегодня утром начались неполадки с животом. Впрочем, она ощущала что-то неладное уже в течение трех недель.
Она подумала, что, возможно, здесь бродит вирус, вызывающий тошноту и у нее, и у Джиджет.
Но, с другой стороны, остальные женщины не оказались подвержены этому вирусу. Они проворно бегали вокруг стола и печки, переставляя кастрюли и перемешивая тесто, лица у них были мрачными.
В кухне было слишком жарко, она вся была насыщена запахами хлеба и вареной фасоли, запахами, которые должны быть приятны, а они вместо этого вызывали у Пейдж тошноту.
Последние недели Мадлен Дюмон собирала женщин, чтобы они готовили еду, какую еще можно было достать, раздирали простыни на бинты, стирали и штопали одежду для оборванных воинов, из которых ее муж собирал армию.
Ожидание для этих женщин становилось невыносимым. Когда они вместе трудились, им было легче переносить эту тревогу.
Сегодняшняя битва была не первой, которую пережидали эти женщины. С тех пор как Пейдж попала в Батош, она видела столько боевых ран, что она и счет им потеряла, включая рану глубиной в четыре дюйма на лбу Габриэля Дюмона, которую ей пришлось обрабатывать без всякой анестезии, – небольшой запас хлороформа, привезенный ею с собой, она берегла для более тяжелых случаев.
Габриэль перенес боль молча, стоически. Пейдж никогда не встречала людей такой физической выносливости, как эти метисы.
Раны, с которыми ей приходилось иметь дело, были результатом стычек с англичанами, которых они рассматривали как врагов. Пейдж с болью в сердце смотрела, как мужчины после таких схваток приносили тела своих убитых товарищей, – уже шесть мужчин и один мальчик умерли, а конфликт только разгорался.
Сегодняшняя схватка происходила всего в двадцати милях отсюда, у оврага, называемого Фиш Крик, и Пейдж понимала, что это больше чем стычка. Английская армия продвигалась к Батошу, а Дюмон с добровольцами индейцами и метисами пытался остановить их.
