Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

— Я же не знала, что она такая пугливая!

Мальва Мироновна в ужасе захлопнула рот ладонью и потрясенным взглядом посмотрела на задержавшуюся возле выхода из храма Дорофею. Щеки неудавшейся невесты раскраснелись в тон платью, а глаза блестели так сильно, что, казалось, она вот-вот расплачется.

— Ты что творишь? — зашипела Мальва Мироновна как рассерженная змея.

Мне показалось, что я увидела тонкие-тонкие нити, исходящие от пальцев Дорофеи прямо к губам ее матери.

Мда, мои галлюцинации прогрессируют.

Я помотала головой, и все снова вернулось в норму.

— Это ты что творишь? — всхлипнула она. — Как ты могла? Акулина… Акулина ведь была моей подругой! Что мне теперь делать?!

— Это был несчастный случай! Я же не могла знать, что у нее сердце не выдержит!

Люди говорили, что сердце Акулины Андреевны разорвало от ревности.

Никто никогда не думал, что причиной этому стал страх.

Никто не знал, что в этот момент она находилась на чужом корабле.

Корабле.

Я вспомнила сцену, в которой парсийцы выбрасывали кого-то за борт.

Была ли это Акулина Андреевна?

Почти наверняка — да.

Наконец жрецу надоело изображать из себя еще одну статую и он, прочитав короткую молитву, изгнал дух Акулины Андреевны из храма.

— Где корабль? — зло спросил у Мальвы Мироновны Емельян Флорианский, в последний момент остановив саблю в сантиметре от ее лица.

— Да уже отплыл… наверное, — запнувшись на середине предложения ответила она. — Или собирается. Точно. Они собирались отплывать после обеда.

— Не думаю, что они смогут, — сказал Емельян.

Воздух в храме стал влажным, как после дождя. Сквозь резные окна было хорошо видно, что небо потемнело и затянулось тучами. Завыл ветер.

Статуи в храме мягко засветились.

Особенно ярко горела та, на плаще которой сверкали жемчужины.

Успешно (смотря что понимать под успехом, конечно) закончив лишь первый курс академии, состоящий из общеобразовательных лекций мы не изучали проклятия на профессиональном уровне, не акцентировали внимание на используемых матрицах, не пробовали сплести свое собственное, но кое-что мы все-таки успели изучить.

Самыми непредсказуемыми считаются стихийные проклятия.

Они сплетаются на эмоциях и подкрепляются, как бы странно это не звучало, благословением бога-покровителя.

— Они никуда не уплывут, пока не извинятся. Пока не исправят то, что натворили.

Покровителем водной стихии был Бурияр. Он всегда с удовольствием отвечал на молитвы, в которых кто-нибудь мог куда-нибудь не доплыть.

От сгустившейся в зале магии было тяжело дышать.

Громыхнул гром, за окнами хлынул ливень.

И Емельян Флорианский стремительно покинул храм, даже ни на кого не оглянувшись.

Что ж, не удивительно, что призрачные парсийцы так испугались угроз Лукьяна, ведь их действительно когда-то наказал бог морей.

— Вот мы и нашли автора проклятия и, кажется, даже узнали условия освобождения от него.

— Что-то они не выглядят особо простыми.

— Ставка сделки — узнать как, а дальше уж пусть сами разбираются.

— Нет, не так, — возразила я. — Ивар Белобровый хотел, чтобы я нашла то, за что они продали свои души.

Я выбралась из укрытия и аккуратно, стараясь не наступить на дыры в полу, подошла к перепуганной Мальве Мироновне. Я присела возле нее на корточки, крепко ухватив за руку, когда она попыталась дернуться и отползти прочь.

Она сказала, что заплатила парсийцам за похищение Акулины. В таком случае, им незачем было сообщать ей о точном времени своего отплытия. Единственной причиной могло послужить то, что оплату они пока не получили. Мальва Мироновна Лисицина выглядела слишком хитрой женщиной, чтобы заплатить им вперед сделанной работы.

— Что вы им пообещали? — спросила я. — Парсийцам. Что они так страстно хотели получить? Дело ведь не только в чарах. Вы пообещали что-то стоящее. Мысли об этом затуманили их разум и позволили вашей магии полностью им завладеть. Так что это было?

— Тебе какое дело? — она горделиво вскинула голову. — Даже если что и пообещала, они уже ничего не получат.

— Они ведь выполнили работу.

— Ты видела, что только что произошло, нахалка? Они уже обречены, ничего я им отдавать не стану.

— И вы нисколько не боитесь задолжать мертвым? — спросила я.

Губы Мальвы Мироновны едва заметно задрожали.

Всякий знал, что долги перед мертвецами иной раз оборачиваются неприятностями хуже самой смерти. Особенно, если договоренности приходились на божественные праздники, находящиеся под опекой небес.

— Я уже заплатила им две тысячи империалов!

— Тогда что осталось?

— Это!

Она сдернула с шеи цепочку, на которой висела монета.

Совсем небольшая, меньше империала, с кинжалом с одной стороны и с цветком фиалки с другой.

— Что это?

— А сама не видишь? Двойственный артефакт. На каждую сторону можно записать по одному заклятию и использовать в нужный момент. Одна беда, что он одноразовый. Эти безмозглые головорезы как увидели его, так сразу на все и согласились. Ума не приложу зачем он им, наверное своей магии нет, а иметь пару тузов в рукаве очень хочется.

Я взяла в руки монету и обернулась к Лукьяну.

— Мы можем забрать что-то с собой?

— Нет, — он покачал головой.

Вот неудача. Я была совершенно уверена, что для исполнения условий сделки мне нужно было отдать Ивару Белобровому именно эту монету.

Лукьян с прищуром посмотрел на Мальву Михайловну.

— Но мне кажется, мы сможем найти ее, когда вернемся.

Ага, вопрос только в том, сколько еще времени на это уйдет.

Я бросила монету обратно Мальве Мироновне, и мы с Лукьяном поспешили убраться из храма до прибытия жандармов.

— А нам разве не нужно обратно к кругу? Вернуться в тюрьму? Вот они бы нас туда и отправили как раз.

— Ты там круг помнишь? Нет, это лишнее, кругу в нашем времени хватит сил притянуть нас из любой точки прошлого.

До возвращения у нас еще было время, и мы решили потратить его на обсуждение того, каким образом можно снять насланное Емельяном Флорианским проклятие. Делать это мы предпочли на Ведьминой пристани. На море как раз метался хорошо знакомый нам корабль. На него налетали волны, обрушивался дождь, град, молнии били прямо в мачту.

Емельян Флорианский все это время неподалеку от нас умиротворенно наблюдал за этой картиной, свесив ноги с пирса.

Этой улыбке не суждено было прожить долго, ведь когда Емельян поймет, что обрушив проклятие на эти воды, он запер в них и дух Акулины, радоваться он совершенно точно прекратит.

А может, именно на это он и надеялся, когда создавал проклятие?

Что теперь он всегда сможет увидеться с призраком своей возлюбленной?

Не зря же он постоянно вглядывался в темные воды прилива?

Но Акулина Андреевна совсем не собиралась являться ему.

Судя по всему, молитва жреца оказалась достаточно сильной, чтобы на время угомонить ее. А может, она и вовсе не хотела его видеть. Призраки совсем не были похожи на живых людей. Ими двигали те чувства, которые они испытывали непосредственно перед смертью. Если она была обижена на него, если цветы иллюзий заставили ее думать, что он на самом деле бросил ее, она бы не захотела видеть его. Конечно, со временем их злоба могла угаснуть, а их сознание немного проясниться. Они, пусть и медленно, развивались и иногда даже перерождались в духов-хранителей, к которым можно было обратиться за советом или помощью.

Но прямо сейчас она, наверное, очень злилась и, кто знает, превратится ли эта злость со временем во что-то еще или нет.

Парсийцы должны были извиниться.

Парсийцы должны были все исправить.

Проще сказать, чем сделать.

Для всего этого нужно было отыскать Акулину Андреевну. Готова поспорить, она не горела желанием приближаться к парсийскому кораблю.

Конечно, у нас был Иларион.

Но сможет ли он найти ее среди бесчисленного количество морских призраков?