Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

Скорее всего все дело было в родовой сопротивляемости Флорианских к ядам. Организм Емельяна воспринимал чары, меняющие сознание, как яд, и защищал хозяина.

Какой огромный просчет.

— Это помогает вселенной не схлопываться при подобных путешествиях. Также ничто здесь не может повлиять на нас. Неважно, что произойдет с нами здесь, когда временной цикл замкнется, мы вернемся в свое время в том же виде и состоянии, в котором покинули его.

Я вздохнула.

Да уж.

Ничего особенно веселого в этом не было.

— То есть твой цилиндр сгорел не на совсем? — уточнила я. — Печально.

— Нормальный цилиндр.

— …

— Да что с ним не так?

***

У нас был целый день для того, чтобы убедиться в том, что оделись мы все-таки не по моде и срочно переодеться.

— Тут полно воришек, нужно постоянно следить за деньгами.

— Какое облегчение, что у нас их нет.

— Почему нет?

— Почему эта книга все еще цела?!

Насладиться фестивальной ярмаркой.

— Дафна, подойди сюда, какое стекло ты хочешь, зеленое или голубое?

Пока Лукьян разглядывал витрину, я разглядывала его. У него было на удивление умиротворенное, веселое выражение лица. Он улыбался больше глазами, чем губами, но чувство радости прослеживалось в этом выражении совершенно ясно.

— Я хочу желтое, — наконец сказала я.

— Какое? — он, кажется, растерялся.

— Жёлтое. У них же есть желтые стекла?

— Да.

И подтвердить свои догадки.

— Так вы лично видели когда-нибудь этого парсийца?

— Да…

— …высокий брюнет!

— …коренастый блондин!

— …рыженький такой, очень щуплый!

— И мы совершенно точно видели, как они вместе садились на его корабль!

***

Именно так некоторое время спустя мы оказались на церемонии бракосочетания Флорианского Емельяна Елисеевича, гости ещё не успели собраться, а он уже попытался сбежать, прикинувшись азарским послом, сломать себе руку и ногу (по сравнению со сломанной жизнью это была небольшая жертва), подкупить жреца (к несчастью сторона невесты опередила его) и даже убедить кого-то из гостей, что тому всегда до безумия нравилась невеста (бедняга свято поверил в то, что ему надо встать и заявить о своем несогласии с заключением подобного брака, вот только он слишком заметно читал свои слова по бумажке, пока Емельян активно жестикулировал, руководя процессом), и Лисицыной Дорофеи Алексеевны, которая судя по ее нервно бегающему взгляду тоже не горела желанием здесь находиться. Платье было ей великовато, прическа совершенно не шла, а пристальные взгляды гостей, должно быть, заставляли ее задыхаться.

Интересно, знала ли она сколько сил ее мать приложила к тому, чтобы все это устроить? Смогла бы она радоваться тому, что ее мечта стала реальной, пусть даже у щуки, которая исполнила желание, вся пасть была вымазана в крови?

Огромный бюст Луланы оказывал на присутствующих ощутимое давление, гости пыхтели от возмущения, потому что всякий раз, когда церемония должна была вот-вот начаться случалась какая-нибудь ерунда, а у меня — слезились глаза.

— Это не такая уж и редкость, — утешающим тоном сказал Лукьян. — Не всякая история любви имеет счастливый финал.

Я громко шмыгнула носом.

— По крайней мере мы точно знаем, что преступник не уйдет от наказания. Ну или не каждый. А это уже здорово.

Слезы никак не хотели останавливаться.

— Дафна, мы тут даже никого не знаем, не плачь.

— Лукьян.

— Да?

— Я почти уверена, что это аллергия.

Хотя это было для меня не характерно. Со всевозможными аллергиями вечно мучилась Евжена, для того, чтобы нокаутировать ее, в нее достаточно было бы бросить кота. У меня же ничего такого не наблюдалось. Но, может, дело было как раз в том, что цветы в композициях не были обычными.

Все тот же мрачный молочай.

— А вот и плачущая роза, — отметил Лукьян, когда по проходам стали разбрасывать лепестки.

И, прежде сосредоточенная исключительно на своей внезапно проснувшейся непереносимости свадеб, теперь я во все глаза смотрела на эти тонкие, мелкие лепестки роз, которые от привычных всем отличались лишь одной деталью — узором. По их крохотным красным полотнам тянулись белые завитки.

— Я уже видела их раньше.

— Где? — удивился Лукьян.

Ах, где.

— На свадьбе моей матери.

Глава 42

— Люди не всегда используют чары иллюзий для чего-то плохого. Иногда они служат для защиты.

— И от чего она планировала защищаться? От сборщиков налогов?

— У твоей матери были проблемы с налогами?

— У моей матери был бизнес. У любого бизнеса есть проблемы с налогами.

— Уверен, все не так плохо, как ты сейчас себе навоображала.

— Ты не можешь этого знать. Почему ты вообще ее защищаешь?

— Я ведь должен хорошо относиться к теще, я читал, что плохие отношения с матерью жены в наши дни едва ли не самая популярная причина для развода…

На этих словах мы с Лукьяном не сговариваясь выглянули из своего укрытия прямо за опрокинутой колонной и задумчиво поглядели на живой пример таких плохих отношений.

Что ж, о тайнах, которые от меня скрывали уже просто все кому не лень, можно было подумать и позже. Мне предстоял серьезный разговор с матерью, когда мы вернемся, но прямо сейчас стоило сосредоточиться на том, чтобы не разбить себе голову.

Повлияет это на меня или нет, в ударе будет очень мало приятных ощущений, в этом я совершенно уверена.

Пока обезумевший дух Акулины Андреевны шокировал жреца уже сформировавшимся в его голове образом счета на ремонт, то и дело вопя что-то неразборчивое, невеста шустро улепетывала по проходу, бросив свою мать на растерзание Емельяну Елисеевичу, который гонялся за, пусть и бессовестной, но определенно не самой быстрой женщиной в столице, размахивая саблей.

— Что ты с ней сделала?!

Мальва Мироновна попыталась обогнуть лавки, предназначенные для родителей молодоженов, и покинуть храм вслед за дочерью, но запнулась о длинные вытянутые ноги старшего графа Флорианского.

Он не последовал примеру других гостей, разбежавшихся кто куда, и гордо продолжал невозмутимо восседать на прежнем месте, окружив себя и жену тонким стихийным щитом.

Мальва Мироновна наградила его злобным взглядом и только чудом не осталась без головы.

— Научите своего сына манерам! — рявкнула она, заходя на новый круг вокруг бюста Луланы.

— Ты не хочешь вмешаться? — сварливо обратилась к нему графиня.

— Я мог бы, — сказал он, — что-нибудь сделать. Наверняка о воспитании детей пишут в книгах. И еще там, должно быть, пишут о том, как справляться с неупокоенными душами, злыми призраками… Даже жаль, что ни одну из этих книг мне не удалось прочитать!

Над нами пролетела побитая скамейка.

— Я голосую за то, чтобы мы вмешались в битву, — сказала я. — Прячутся только трусы.

— Я предпочитаю наблюдать, а не вмешиваться..

Я посмотрела на Лукьяна полным недоверия взглядом.

Да как ты можешь врать мне прямо в лицо?

— А если бы это была свадьба Платона? Тоже бы не вмешивался?

— Платону договорной брак не грозит…

Верно, граф Флорианский и сам оба раза женился по любви, так что и Платону он ничего иного не пожелает.

— … Платон вообще ни с кем не способен ни о чем договориться.

— Да с чего ты это взял?

— Он на медицинском?

— Нет.

— Вот именно.

Дух Акулины Андреевны продолжал свирепствовать.

— Что ты сделала с Акулиночкой?!

— Да ничего я с ней не делала! — крикнула Мальва Мироновна, запыхавшись она остановилась больше не в силах бежать, схватилась за ближайшую подвешенную к потолку корзину, стараясь не потерять равновесие, а после устало потерла глаза. — Я заплатила этим парсийским идиотам только за то, чтобы они недолго подержали ее у себя! Только, чтобы вы успели сыграть свадьбу! Кто бы ей потом поверил, начни она рассказывать об этом?

— Я бы ей поверил!