Шеррилин Кеньон - Танец с Дьяволом
Впервые она смогла увидеть страдание на его лице, когда Зарек взглянул на нее, увидеть боль в его полуночных глазах.
— Нет никаких «нас», Принцесса. И никогда и не было.
Астрид уже открыла рот, чтобы возразить, но не успела, так как появилась ее мать и Саша, который был в своей человеческой форме. Астрид одарила ее чудаковатым взглядом.
— Ты слегка припозднилась, мамуль.
— Это вина твоих сестер. Атти приказала мне не вмешиваться. Я появилась, как только она мне позволила.
Саша скривил губы на Зарека, который в ответ зыркнул на волка.
— Извини, Скуби. Но у меня закончились все собачьи галеты.
Саша состроил гримасу.
— Я действительно ненавижу тебя.
Зарек одарил его такой же ухмылкой.
— О, да наши чувства взаимны.
Фемида проигнорировала мужчин и обратилась к Астрид.
— Ты вынесла ему вердикт, дочь моя?
— Он невиновен. — Она указала на Танатоса, который все еще проклинал их. — Это доказательство его милосердия и человечности.
Воздух сотряс, разрывающий барабанные перепонки, вопль. А за ним последовала мертвая тишина.
— Что, черт подери, это было такое? — спросил Зарек.
— Артемида, — ответили ему в унисон Астрид, ее мать и Саша.
Фемида вздохнула.
— Не хотела бы оказаться на месте Ашерона сегодня вечером.
— Почему? — спросил Зарек.
Ответил на этот вопрос Саша.
— Никогда не зли богиню. Даже представить нельзя, что она с ним сотворит за то, что ему удалось снять тебя с крючка.
Зареку стало плохо, когда ему припомнились некоторые фразы Ашерона в прошлом, которые намекали на то, что Артемида вымещает всю свою злобу на Эше.
— Она ведь не наказывает его на самом деле?
Выражения их лиц ответили ему красноречивее, чем любые слова.
Зарек вздрогнул, вспомнив все ситуации, когда Ашерон говорил предоставить все ему. Все разы, когда он желал Ашерону гореть в аду.
Саша направился к Танатосу.
— Что с ним теперь будет? — Спросил Зарек.
Фемида пожала плечами.
— Решать Артемиде. Он ведь принадлежит ей.
Охотник вздохнул.
— Раз так, может, стоило его убить?
Астрид рукавом вытерла кровь с его лица.
— Нет, — сказала ее мать. — То, что ты сделал для Сими и моей дочери, вкупе с милосердием, которое ты проявил по отношению к Танатосу, и стало основанием для того, чтобы утвердить ее вердикт, хоть она и нарушила клятву беспристрастности.
Астрид улыбнулась ему, но вот сам Зарек не чувствовал себя счастливым из-за такого расклада вещей.
— Пойдем, Астрид, — позвала ее мать. — Нам нужно возвращаться домой.
Зарек не мог отвести свой взгляд от нее, особенно когда эти слова пронзили его сердце, словно кинжал.
Отпусти ее…
Ему придется это сделать.
И, тем не менее, каждая молекула его тела кричала о том, чтобы Зарек остановил ее. Дотянулся до нее и взял ее руку в свою.
— У тебя есть еще, что добавить, Темный Охотник? — спросила ее мать.
У него было, но только слова все никак не хотели выходить.
Зарек был сильным всю свою жизнь. Таким он и останется сегодня вечером. Охотник никогда не привяжет ее к себе. Это будет неправильно.
— Иногда звезды падают на землю.
Зарек услышал слова Ашерона у себя в голове. Это была правда. Они падали, а затем становились банальными, как и прочая грязь на этой планете.
Его звезда была единственной в своем роде.
Он никогда не позволит ей стать на кого-то похожей. Или превратиться в обыденность и чем-то запятнать себя.
Определенно, ее место было на небе. Рядом с семьей. С ее вонючим волчонком.
И никогда с ним.
— Удачи тебе, Принцесса.
Губы Астрид задрожали. Ее глаза были полны невыплаканных слез.
— Тебе тоже, Прекрасный Принц.
Мама взяла ее за руку, а Саша подобрал Танатоса. И в мгновение ока они исчезли.
Все стало так, как было до ее появления. И в тоже время, все было по-другому.
Зарек стоял посреди своего двора абсолютно один. Не было даже ветра. Все было неподвижно.
Тихо. Спокойно.
Все, за исключением его сердца, которое было вдребезги разбито.
Астрид ушла. Это было для ее же блага.
Тогда, почему же у него так отвратительно на сердце?
Повесив голову, Зарек заметил кровь, которая капала с руки.
Ему следовало побыстрее позаботиться о ране, а то медведи и волки почуют ее запах. Он пошел в свою пустынную хибару, закрыл дверь и запер ее на засов. Охотник пересек комнату к шкафчику и открыл его. Здесь не было никакой возможности обработать рану. Так как генератор не был доставлен, в таком холоде вся вода замерзла и не было никакого источника тепла, чтобы хоть что-то растопить.
Даже перекись превратилась в кусок льда.
Зарек ругнулся и поставил ее назад в буфет, а вместо этого схватил бутылку водки. Спиртное было грязным и густым, но все же жидким.
Он услышал слабый звонок, исходивший снаружи. Выйдя во двор, Зарек подобрал рюкзак, который оставила Астрид. Норка и ее детеныши все еще были внутри и находились в полуобморочном состоянии.
Не обратив на них никакого внимания, Зарек выудил телефон.
— Да? — ответил он.
— Это Джесс. Мне звонил Ашерон и сказал, чтобы мы с Энди отправлялись домой. Я сначала хотел уточнить это у тебя, просто удостовериться, что ты жив.
Зарек занес норку и ее потомство в дом и устроил их в безопасной печке.
— Ну, раз я отвечаю по телефону, то полагаю, что я все еще жив.
— Продуманный же ты засранец! Тебе все еще нужно, чтобы я забрал Астрид?
— Нет, она… — Он едва не задохнулся на этом слове. Прочистив горло, Зарек все-таки заставил себя произнести его. — Она ушла.
— Мне очень жаль.
— За что?
Между ними повисла гнетущая тишина. Спустя несколько секунд, Джесс снова заговорил.
— Кстати, тебе хоть кто-нибудь рассказал о Шэрон? Из-за всей этой суматохи, у меня просто не было времени.
Зарек застыл с рукой, занесенной над печкой.
— А что с ней?
— Танатос ранил ее, пытаясь выяснить, где ты. Но не волнуйся, она будет в порядке. Отто останется здесь еще на несколько дней, чтобы удостовериться в том, что она получит новый дом, и позаботиться о ней, когда Шэрон вернется из больницы. Я просто подумал, что ты захочешь это узнать. Я… м-м… я послал ей цветы от твоего имени.
Зареку вдруг стало не по себе, что ее ранили, а он даже не знал об этом. Охотник рушил все, к чему прикасался.
— Спасибо, Джесс. Это так мило с твоей стороны, что ты для меня сделал. Я это очень ценю.
Что-то ударило по телефонной трубке. Да так сильно, что у Зарека в ухе зазвенело.
