Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
Мы проводит в подвале минут десять. Я не разговариваю долго. Говорю пару строк.
Джейсон по очереди выводит людей через задний двор, а я плетусь на кухню и вижу тетушек. Норин сидит за столом, смешивает растения в глубокой миске, Мэри заваривает чай. Я смущенно улыбаюсь, когда они одновременно подаются в мою сторону.
— Ари, — выдыхает Норин и отставляет миску. Она подходит ко мне, хватает за руки.
— Все в порядке.
— Это мы уже слышали! — Смеется Мэри-Линетт и крепко обнимает меня со спины. Я не могу сдержаться от ответной улыбки. Взвываю от странной горести и прикрываю глаза.
— Рада, что вы нашли меня.
— А мы как рады.
— Вы целы?
— Мы? — Норин покачивает головой, и угольные волосы падают с ее плеч на спину. Я виновато поджимаю губы. — Не спрашивай глупостей, Ариадна. С нами все хорошо.
— В отличие от некоторых, — парирует Мэри, — у которых порезы по всему телу.
— Мелочи.
Мы садимся за стол, и Норин вновь принимается смешивать в миске сухую траву.
— Это тебе, — поясняет она, — я залью кипятком, а потом обработаю раны на лице.
— Спасибо. Классно, что я вновь вижу. — Смеюсь, а тетушка цокает.
— Классно? Отличное у тебя нашлось наречие. Ты могла ослепнуть…
— Но у меня чудесные родственники.
— Не просто чудесные, — протягивает Мэри, — но и оперативные.
— Кстати, да, как вы так быстро нашли меня? Мэтт говорил что-то про Бетани…
— Мэтт, — широко улыбаясь, повторяет Норин, а я краснею, впервые увидев на ее лице нечто похожее на искреннюю, смущенную улыбку. Внутри у меня все вспыхивает: почему она так таинственно лыбится?
— Что? — Подаюсь вперед. — Чего ты?
— Ничего.
— Норин!
— Что? Я вообще молчу.
— И я молчу. — Соглашается Мэри, прыснув со смеху, но сразу же придавив пальцами губы. Вот это уже мне не нравится. Я свожу брови.
— Так, и что я успела натворить?
— Ничего ты не натворила.
— Не тяните, что я сделала?
— Ты просто болтала, пока была без сознания… — Протягивает Норин, нарочно изучая содержимое в миске, и не глядит мне в глаза.
— И что же я болтала? — Сжимаю под столом руки. — Глупости?
— Ну, почему сразу глупости? Просто…
— Просто — что?
Мэри все-таки прыскает со смеху и театрально сводит перед собой руки.
— Мэтт, не уходи, не уходи, пожалуйста, Мэтт!
Тетушки смеются, а я зажмуриваюсь от стыда. О, черт возьми. Прекрасно. Лучше не бывает, сто процентов! Я взвываю и прикрываю ладонями лицо, понятия не имея, куда бы мне спрятаться, чтобы не видеть их довольные физиономии.
— В оправдание тебе могу сказать, что он ведь отвечал. — Серьезным тоном добавляет Мэри, пусть и глядит на меня смышлено. — Шептал, я здесь, все хорошо, я рядом.
— Мы пытались тебя уложить в постель, но ты так в него вцепилась…
— Просто мертвой хваткой!
— И он остался с тобой.
— Наверху.
— Спать… — Норин вскидывает брови, смотрит на меня и все-таки улыбается, — мы не такие уж и старые, идем в ногу со временем, видишь? Могли ведь прогнать его, но нет.
— Серьезно? — Возмущаюсь я. — С чего бы вам его прогонять?
— Мальчик в спальне.
— Он отвязал меня от деревянной балки! Естественно я не хотела, чтобы он уходил!
— Вообще от деревянной балки тебя отвязал Джейсон…, — вмешивается Мэри — Линетт, игриво ухмыльнувшись, — но никто и не спорит, что этот мальчик — милейшее создание.
— Я ни разу не говорила, что он — милейшее создание! — Злюсь я.
— И не надо. Мы и так все поняли.
Норин усмехается, а я краснею до кончиков ушей и встряхиваю волосами.
— Кто бы говорил вообще-то.
— В смысле?
— Пригласила Джейсона на ужин? — Подаюсь вперед и улыбаюсь. — Да-да, пес вдруг в друзья тебе набился? А еще он высокий и довольно симпатичный. И сильный. Верно?
— Он спас тебе жизнь, Ари, — спокойным голосом оправдывается Норин, — возможно, я была не права, и он не такой уж опасный.
— Великолепно.
— Что именно?
— Ты великолепно строишь из себя недотрогу. Мне еще учиться и учиться.
Мы прожигаем друг друга серьезными взглядами, а Мэри-Линетт хохочет, приобняв меня за талию. Она кладет подбородок мне на плечо и протяжно выдыхает.
— Ох, как же я рада, что с тобой все в порядке. Я очень испугалась.
— Я тоже. — Сжимаю руку тетушки, поджав губы. — Вы вовремя объявились.
— Наверно.
— Кстати, — хмурюсь и устало поникаю. Мне неприятно об этом вспоминать, но разве у меня есть выбор? — Когда меня пытали…, или точнее когда шерифу снесло крышу, и он молотил по моему лицу, как по боксерской груше, приходил Он.
— Он? — Не понимает Мэри, однако Норин тут же ловит поток моих мыслей.
Она перестает помешивать содержимое в миске и поднимает подбородок. В небесно-голубых глазах застывает вопрос, такой же холодный, как и промозглая зима. Женщина на меня глядит не испуганно, но серьезно, и стая мурашек пробегает по моей спине.
— Люцифер сам пришел к тебе?
— Да.
— Он не мог…, не просто так. — Норин встает, хватается руками за лицо и нервно ими по щекам проходится, будто смывая с них ужас. — Ты привлекла его, ты сделала что-то, он не пришел бы просто так, никогда бы ни пришел, никогда.
Расхаживая по кухне, словно тигр в клетке, она жутко пугает и меня, и Мэри-Линетт. Мы наблюдаем за ней, храня молчание, а она не унимается. Сжимает, разжимает пальцы и шепчет себе что-то под нос, бегло осматривая кухню, пол, стены.
— Люцифер заинтересовался. — Неожиданно ее пронзительный взгляд впивается в мое лицо, словно острейшая стрела, и я нервно сглатываю. — Что ты сделала?
— Не знаю …
— Что ты сделала?
— Не знаю.
— Что ты сделала!
— Я не знаю! — Громко восклицаю я и отворачиваюсь, стиснув зубы.
Что я могла сделать? Как могла привлечь его внимание? Невозможно. Я не взывала к нему, я не хотела, чтобы он помог мне! Его присутствие случайно.
— Я… — сглатываю и вновь гляжу на тетушку, — я разбила окна.
— Окна?
— Когда священник коснулся раскаленным железом моего плеча, я закричала и…
Мэри отстраняется и встревожено хмурит брови. Наконец, до меня доходит, что сила моя заключена в управлении разумом, а не предметами. Люцифер сказал, я — интереснее и сложнее, чем он думал. Может, это и привлекло его? Еще одна способность?
— Не может быть, — не верит Мэри-Линетт.
— У тебя второй дар, Ариадна.
— Это так плохо? — Неуклюже выпаливаю я, усмехнувшись. — Что в этом страшного?
— У всех по одному.
— Только у одной ведьмы проявились сразу две способности.
